Если бы молодость знала, если бы старость могла...

— Никогда никому не завидовала, Сергей, а тебе вот сподобилась. У вас ведь как в спорте заведено? Все по–честному: забил гол — получай очко, состарился — сойди с дистанции, уступи лыжню. Каждый год на спортивном небосклоне новые звезды зажигаются, открытия в матчах случаются и чего уж там, победы олимпийцев нацию взбадривают лучше мельдония и песен, патриотических самых.

А в культуре картинка ужасает: состав выступающих не меняется десятилетиями. Перекроенные, обезображенные пластикой до неузнаваемости — но все на сцене. Просто беда какая–то. Наткнулась вчера в Фейсбуке на фото: 80–летний народный артист–плейбой обнимает молодую журналистку, синие губы сложил уточкой для поцелуя. Ладно, если бы это был Иван Краско, к его старческим шалостям все давно привыкли. Но нет, такой уважаемый мною «разведчик красных», эффектный в молодости мужчина, а теперь состарился — и не чувствует, теряет нить связи с реальностью и со зрителем. Обидно.

Вот ты меня успокаиваешь, мол, милый старикашка. Тут нечего мне возразить, вампиры, оборотни и вурдалаки тоже сплошь очаровательные. Но пусть вся эта милота ухает где–нибудь у себя на даче, капусту выращивает. Зачем же она своими искусственными зубами так за сцену держится, на каждый концерт слетается, во всех телепередачах участвует. Подозреваю, счастливчик, тебе сейчас из–за футбола некогда новые телешоу смотреть. И ты пропустил сюжет, как пожилая, но все еще сдобная Пугачева в прозрачной тунике отмокает в ванне с пеной и мурлычет своему супругу: «Ах, Максим, с тобой не соскучишься». Когда главные успехи остались позади, ничего не остается, как срывать с себя последние покрывала. Обескураживает уверенность супругов в том, что их альковные дела до сих пор любопытны многомиллионной аудитории. Очнитесь, время вышло. Если сегодня кому–нибудь интересно, что происходит в ванной той или иной примадонны, об этом моментально узнает весь мир. Тащить в свой дом телекамеру — это архаика, жуткий атавизм.

Каждый день мы слышим о прорывах в медицине, в науке и космосе, в спорте, наконец. И только наши артисты, как самовосстанавливающиеся «бессмертные» медузы, никуда не торопятся — словно собираются жить вечно. Попробуй только намекнуть премьеру театра, что ноги его не держат и главную роль он вряд ли потянет. Считай, ты труп. Но народный артист, будь уверен, останется с ролью — стоять два действия подряд на сцене и правда не сможет, он... сидеть будет в кресле–качалке под пледом, почти без слов (Альцгеймер проклятый). Но из театра — такой излюбленный девиз медуз — «уйду только вперед ногами».

Были и есть в нашем медийном поле люди с достоинством и чувством такта, которые вовремя сумели переключиться и уйти со сцены в продюсеры, режиссеры, политики, в монастырь, наконец, бескорыстно творить и светло размышлять. Уж до чего хороша была певица Наталья Ветлицкая во всех смыслах, могла бы до сих пор нас ретрохитами потчевать. Но как–то правильно и вовремя к шоубизу остыла, поселилась в Италии и пишет теперь незлобивые заметки в своем ЖЖ. Вот ты смеешься, а я бы на тебя посмотрела, если бы из года в год на чемпионате мира по фигурному катанию выступали престарелые спортсменки в париках и летящих мантиях и, корчась от артритных болей, изображали на льду влюбленных в Ромео Джульетт. Что? Непредставимо? А в музкомедии такое сплошь и рядом, не говоря про торжественные концерты и прочие фестивальные мероприятия. Причем характер у возрастных артистов, об этом еще Сомерсет Моэм писал, с годами только хуже становится. Они молодых конкурентов на дух не переносят, буквально сживают со свету: трагических историй на этот счет целый караван. Страдают, между прочим, не только затравленные молодые исполнители, но и телезрители, которых держат в неведении, культивируя на голубом экране одни и те же достояния бывших советских республик: актеров, музыкантов, ведущих, певцов, юмористов.

Повторюсь, мне очень жаль всех артистов, которые не могут уйти с экрана красиво и вовремя, в расцвете сил, — всякое их гламурное появление на публике неизменно превращается в цирк и балаган. Зрители старшего поколения, возможно, и сочувствуют вчерашним кумирам. Но мне, убежденной дарвинистке, не до сантиментов. Сцена — для молодых. И точка.

viki@sb.by

— Так, может, Вика, заслуженные артисты потому и не уходят, что паузу держат. Настоящую! Мхатовскую! Как учили! Сейчас–то не каждый из молодых даже знает, что это такое, школа, увы, не та. Ну что ж, коли слегка во время паузы и придремлют, многим ведь уже сто лет в обед, не беда — публика все равно взорвется искренним экстазом: браво, бис!

Жизнь сама убирает с дороги тех, кто слаб — законы волчьей стаи никто не отменял, и ты как убежденный дарвинист должна это лучше меня понимать. Освобождать дорогу — это путь в никуда, в тупик эволюции. За свое счастье повоевать нужно, покусаться. Ведь заметь, так было всегда: молодые кричали о своей гениальности, вопили о том, что старики их зажимают и не дают дороги. Вспомни хотя бы «Театральный роман» Михаила Булгакова. Но потом молодежь переставала быть молодежью, находила свое место (вернее, занимала–таки места тех, кто уходил) и точно так же держалась за него, начисто забыв о своих прежних революционных амбициях.

В спорте, поверь, происходило бы ровно то же самое, что и на сцене, если б в биатлоне, например, можно было выходить на дистанцию в кресле–качалке, под пледом и со стаканчиком глинтвейна в руке: катись себе к финишу, наслаждаясь горным воздухом и снежными шапками, получай очередную порцию славы! Пинками бы никого не выгнали с трассы! А так Оле–Эйнару Бьерндалену приходится сильно пыхтеть, чтобы на пятом десятке оставаться в обойме. Но в паспорт ему никто не заглядывает, а если и отмечают годы, то неизменно с придыханием, с чувством глубокого уважения и восхищения. Он гений в своем деле — в этом нет сомнений. Маэстро! В стрельбе, например, люди и в 70 лет на олимпийский пьедестал попадали, затыкая за пояс молодежь. В конном спорте были наездники старше, чем лошадь вещего Олега, и ничего — из седла не вываливались. В спорте таких великими называют, а ты заслуженных людей капусту выращивать отправляешь.

Я и сам люблю, глядя на современное искусство, побурчать иногда. Но мои претензии прямо противоположны твоим: вот раньше артисты были — Миронов, Никулин, Папанов... Глыбы! А сейчас что? Кто? Где? И если Олег Табаков выходит на сцену, если я вижу его на экране, то у меня мурашки величиной с кулак по коже бегут. Я за Армена Джигарханяна готов загрызть. Так что, Вика, извини, но дырку от бублика ты получишь, а не Горбатого. Как говаривал незабвенный Паниковский в исполнении еще одного удивительнейшего старичка Зиновия Гердта: сразу видно людей из раньшего времени!

Да и к тому же, если подойти к вопросу с точки зрения философии, то, следуя твоей логике, запретить нужно всех. И всё. Потому что годы — это понятие условное. И быстротечное. Как любит говорить один великий чемпион — российский борец Александр Карелин: возраст есть только у говядины. И старость в этой связи понятие более чем относительное.

У тебя, Вика, очень нежная и тонкая, музыкальная душа, что вполне объяснимо: как бы иначе ты исполняла функции редактора отдела культуры? Однако твое утонченное чувство прекрасного тут, на мой взгляд, слегка дало маху. С каждым новым годом, который падает в копилку впечатлений и накопленных знаний, я все больше убеждаюсь в мысли, что взрослых людей вообще не существует. И стариков соответственно тоже. Это миф! Великая иллюзия. Мистификация. Обман! Мы все продолжаем оставаться детьми. Только с пузом, усами, лысиной, бородой и взглядом на мир, который формируется в нас воспитанием и обществом. А еще — опытом. Скажи, ты ведь не считаешь себя пожилой или, упаси господь, старой? К слову, прекрасно выглядишь! Но для моего старшего сына, например (ему пять с половиной), ты очень даже большая тетенька. И — о, да! — он тоже вполне может выступить с бравурным лозунгом: долой Викины эмоции, убирай ее с профессиональной сцены, своими фотками она оскорбляет мое чувство прекрасного! В бан ее, дорогу молодым! И я для него почти старик, хотя чувствую себя в душе мальчишкой. Больше тебе скажу, в глазах моего среднего сына (ему два с половиной) его старший брат тоже уже почти к пенсии приближается. В детстве другое восприятие времени, оно растянуто неимоверно, уходит почти в бесконечность. Когда сын говорит о самой далекой перспективе, он начинает так: «Когда я вырасту, и мне будет 10...» Десять, Вика! Ты представляешь, кто мы для него? Как минимум динозавры. Но если тебе кто–то скажет: «Мадам, пора и честь знать, ваша миссия теперь у вокзала васильками торговать», — зная тебя, уверен, что мало ему не покажется, до Малиновки будет пятками сверкать.

Пугачева, говоришь, с белозубым затейником Максимом в ванной мурлычет? Так это сегодня вещь посильнее «Фауста» Гете — в порядке, значит, примадонна. И то, что ты к ней столь неравнодушна, лишнее тому подтверждение.

s_kanashyts@sb.by

Советская Белоруссия № 115 (24997). Суббота, 18 июня 2016