Писательская работа Валентина Катаева началась еще в ранней юности в родной Одессе.Его писательская работа началась еще в ранней юности в родной Одессе. Мальчик Валя, родившийся в семье с вятскими по отцу и полтавскими по матери корнями, воспитывался папой с шести лет после смерти мамы (умерла во время родов младшего брата Жени, который войдет в советскую литературу как Евгений Петров, соавтор дилогии об Остапе Бендере). Петр Васильевич Катаев, преподаватель истории и географии женского епархиального училища, жил небогато, но книг дома держал множество, включая полные собрания сочинений классиков. Чтение подействовало на будущего прозаика своеобразно: интерес к учебе оно совсем не подогревало, зато вызвало непреодолимое желание писать самому.
В начале ХХ века уже на слуху были примеры того, как литературно одаренные молодые люди азартно взламывали пространство русской словесности. Одного из таких писателей, Ивана Бунина, будущего первого русского нобелевского лауреата в области литературы, юный Катаев избрал своим учителем. На Бунина Валентин Петрович особенно похож двумя характерными вещами. Во‑первых, оба так и не окончили гимназию, правда, Катаев проучился дольше, до предпоследнего седьмого класса. Во‑вторых, что важнее, как и Бунин, Катаев виртуозно владел искусством стилизации, в том числе и повествования от имени автора. Это позволяло Валентину Петровичу убедительно скрывать не слишком одобрявшиеся при советской власти страницы своей ранней биографии — от дворянского происхождения родителей, службы белым в Гражданскую войну и до прославления в ранних текстах товарища Троцкого. В итоге Герой Социалистического Труда Катаев активно и счастливо присутствовал в советской литературе с начала 1920‑х по 1986 год, от позднего Ленина до раннего Горбачева. Лучше всех его знали советские дети до нестаршего школьного возраста: редкий детсадовец проходил мимо катаевской сказки «Цветик‑семицветик» и мультфильма по ней, и уж точно все читали в школе «Сына полка».
В январе 1916 года под белорусской Сморгонью для 19‑летнего Катаева началась Первая мировая. Провалив гимназические экзамены, юноша отправился на фронт добровольцем. Воевал Валентин в 64‑й артиллерийской бригаде, которой командовал знакомый ему генерал‑майор Константин Алексинский, отец его тогдашней возлюбленной, юной барышни Ирины. По ее протекции кавалеру разрешалось даже отлучаться на недельку из‑под Сморгони в Одессу. Но война для Катаева была все‑таки самой настоящей, которую приходилось лакировать и в письмах, и в печатных текстах. И на Первой мировой он уже был военным корреспондентом, его тексты циклами печатались в газетах, хоть и не центральных. Суровая правда войны с немцами накрыла совсем незадолго до того, как белорусские полгода службы закончатся и катаевская часть со станции Столбцы поедет эшелоном на румынский фронт. Позади остались тексты про «кружевные сучья» белорусских берез и «ружейную стрельбу, издали похожую на шум осеннего моря», а также чтение «Анны Карениной» солдатам, после чего служивые единогласно признали толстовскую героиню особой безнравственной. Летом 1916‑го 19‑летний артиллерист дважды попадет под газовую атаку немцев. Ему повезет больше, чем воевавшему неподалеку Михаилу Зощенко: газ поразит только бронхи Катаева, но не легкие. Вторая атака фосгеном обеспечит писателю с той поры характерный надтреснутый голос.
Его обладатель спустя 23 года посетит знакомые по фронту белорусские края и напишет об этом в октябре 1939-го: «Узнаю складки местности, линию железной дороги. Даже наши артиллерийские окопы сохранились. Они осыпались, заросли травой, но я узнаю их». Больше месяца 42‑летний Валентин Петрович, в ту пору уже известный на весь Союз писатель, проведет в Западной Беларуси и в своей характерной манере расскажет читателям «Правды» о приходе сюда советской власти.
В главной советской газете таким стилем тогда никто не писал, в короткой заметке спецкору Катаеву удавалось даже отразить присущее писателю буйство красок. Это четко заметно даже в оперативном репортаже, переданном из Белостока по телефону, о народном собрании Западной Беларуси, 28 октября 1939 года принявшем решение о присоединении к БССР: «Совершенно восхитительный, незабываемый день!.. Вижу полукруглый зал Белостокского городского театра. Театр новый, нового стиля, выкрашенный розовым, голубым и серым... Кумач, лозунги, цветы. Пиво и бутерброды в буфете... Мелькают пестрые национальные костюмы белорусских крестьянок. Красные розетки и маленькие портреты вождей в петлицах мужских пиджаков... Зеленый занавес раздвигается. Вишневый бархат боковых софитов. Овальный стол президиума. Обитая вишневым плюшем трибуна. Желтые пустые стулья...»
Ярко передав атмосферу события, Катаев переходит к его главному герою: «Слово для доклада о государственной власти предоставляется депутату народного собрания Сергею Притыцкому... Сергей Притыцкий — один из самых молодых и популярных белорусских подпольных большевиков. Это он, Сергей Притыцкий, застрелил в суде провокатора, бежал, получил во время бегства несколько ранений, был схвачен польской полицией, приговорен к смерти. Смерть ему заменили пожизненной каторгой. Красная Армия освободила Притыцкого. Вот почему так горячо, так бурно приветствует народ своего депутата Сергея Притыцкого... Заключительные слова Притыцкого трудно расслышать. Он только успевает сказать: «Так какую же власть?» — как его голос тонет в море, в бушующем море голосов.
— Хотим советскую власть! Хотим быть Советской Белоруссией!..»
Сегодня эта небольшая статья Катаева читается как важный исторический источник: цветной съемки народного собрания в Белостоке не было, а очевидец из писателя получился отличный.
rodina2001@mail.ru
