Брест, музей спасенных ценностей.— Это были сложные годы и непростое решение. Муж тяжело болел и практически не работал. Он нуждался в лечении. Потом заболела мать... Сын обзавелся молодой семьей. Надо было помогать и ему. Денег на все не хватало...
Документы на вылет и трудоустройство собирала и помогала оформлять частная фирма. С учетом дороги в 2006 году это стоило около 4 тысяч долларов. Пришлось влезать в долги, так что первый год работы на земле обетованной зарплата в основном шла на возврат займов. Алла ехала, уже зная, что будет ухаживать за больными людьми. Готовить, убирать, стирать, досматривать их в больнице:
— Если за тяжелобольным в Израиле невозможно ухаживать на дому, его направляют в спецучреждение, где он находится под присмотром медиков высокого ранга. В случаях, как с моими подопечными, им предоставляют сиделок. Местные за зарплату 500 долларов, которая была у меня, на такую работу не соглашаются. Их минимальная планка на тот период была 600 долларов. Вот у мигрантов из других стран и появляется шанс поехать в Израиль.
Древний город Акко встретил новую жительницу изнуряющим южным ветром — хамсином. При нем температура воздуха может превышать 40 градусов. После наших широт, которые Алла покидала осенью, испытание трудное, хотя в целом акклиматизировалась она без проблем. Повезло и с первым рабочим местом, куда ее направила фирма–работодатель, сотрудничающая с белорусскими посредниками. А вот дальше начинается свободный полет. То есть можно остаться у этих хозяев или искать новых, если отношения не срастутся, — только уже самому. Живешь и питаешься бесплатно в том же доме, где и подопечный:
— С порога меня очень удивила планировка. Гостиная и кухня в квартире объединены. Мне выделили отдельную комнату. Первый хозяин дома, где я работала, был замечательным человеком. Выходец из Украины, прошедший вместе с будущей супругой ад концлагерей. После войны они остались в Германии, а потом с первой волной эмигрировали в Израиль. Свою карьеру он закончил в должности директора школы.
Увы, рано или поздно тяжелобольные уходят в лучший мир. И далеко не факт, что на новом месте пребывания к тебе будет должное отношение. Алла Россинская повидала всякое. О чем, признается, не хочется вспоминать:
— В некоторых домах к тебе относятся как к рабу. Вплоть до того, что вместо кровати предлагают спать на полу или на досках. Случались и голодные обмороки... А бывало, и при внешне нормальных отношениях иной раз проскальзывали некоторые вещи, после которых выворачивало душу. Но я в таких ситуациях долго не задерживалась. Всегда нужно иметь чувство собственного достоинства.
Израиль, граница с Египтом. График тоже весьма напряженный. Свободного времени — два часа, пока подопечный спит. Один выходной в неделю и 10 дней отпуска раз в год. Даже когда у Аллы умер супруг, вырваться на родину она не смогла. Уедет — назад дороги нет, а нужно было возвращать долги и зарабатывать дальше, чтобы помочь семье, оставшейся в Беларуси:
— С учетом бесплатного жилья и питания мне удавалось откладывать практически всю зарплату. А на выходной полагалось дополнительно 25 долларов. Их мне хватало, чтобы поехать на экскурсию, там же перекусить и даже купить какой–нибудь сувенир. Таким образом за три года я объездила весь Израиль. И это было духовным обогащением. Я ведь и там ощущала себя музейным работником, поэтому времени не теряла.
Алла достает рамочку. Под стеклом — изображение мозаики, которой мостили полы ранних синагог, гербарий в виде крестика и... маленькая пуля из шрапнели. Это символы самых ярких впечатлений. Культура древних времен, вера и память о второй ливанской войне, которую брестчанке пришлось пережить:
— Теракты, о которых мы слышим, были рядом. Например, на остановке рядом с моим домом взорвалась бомба. От другого взрыва шрапнелью выбило стекла в кафе на набережной, которое мне очень нравилось. В квартиру семьи, где я работала, угодила ракета. И боишься больше всего этой нелепой случайности. Идешь по улице, а через секунду тебя нет...
За три года на чужбине Алла акклиматизировалась во всех смыслах. Даже смогла выучить иврит на разговорном уровне, а если бы осталась, возможно, освоила бы и литературный. Но жить только частью души, оставив ее вторую половину в Беларуси, она не смогла. Очень сильно скучала и по семье, и по родине:
— Я дочь военнослужащего. Родилась в России, но с 1962 года живу в Бресте. Прикипела к нему и скажу без пафоса: для меня лучше нашего края ничего быть не может. Не могу сказать, что в Израиле плохо живется. Отнюдь. Это великолепная страна с развитой экономикой, культурными и образованными людьми. Но это — другой мир со своими законами. Порой для нас суровыми. К примеру, русские эмигранты, только–только приехавшие туда, взялись воспитывать сына, как водится, ремнем. Сосед увидел — позвонил куда следует, приехала специальная служба и забрала мальчика в другую семью. А как женщине, которой на декретный отпуск дается не три года, а три месяца? Бабушки нет — вези в ясли, причем подгузники и питание приносишь свое. Медицина очень хорошая, но дорогая, так что многие израильтяне зубы лечат у нас, в Беларуси. И таких нюансов много... К слову, некоторые местные, кто по нашим меркам зарабатывает с лихвой, сами ищут пути–дороги в других странах.
Алла вернулась на ту тропу, с которой однажды свернула. Сегодня ее окружение — сын с невесткой, внучки и любимая работа, которая не дает скучать. Научные конференции, выставки, многочисленные творческие проекты и благодарные посетители. Алла — счастливый человек.
