Сегодня модно копаться в истории: люди с удовольствием белые пятна делают черными, изучают свою родословную до пятого (или десятого) колена… А вот известный телеведущий Олег Лукашевич не свои корни откапывает, а почти десять лет изучает жизнь уроженцев Беларуси, которые сто лет назад творили во Франции в так называемой Парижской школе. Два года назад Олег вместе с Александром Алексеевым приступили к работе над новым авторским документальным циклом. И вот фильмы готовы к показу. Их девять. Каждый посвящен конкретному художнику.
— Олег, не всем известно, что Парижская школа — это не учебное заведение, а условное название интернационального круга мастеров кисти, среди которых Пикассо, Модильяни и сотни других талантливых людей из разных уголков мира, волею судеб оказавшихся во французской столице в начале прошлого века. А вот из уроженцев Беларуси обыватели знают разве что Шагала и Сутина. Как вы собирали информацию, с какими сложностями столкнулись?
— Исследователи творчества белорусов Парижской школы есть, в том числе и в нашем Национальном художественном музее, но вот выезжать за границу, общаться с правообладателями и прямыми наследниками, сами понимаете, для них проблематично. Мы провели большую исследовательскую работу, изучали архивы, стояла цель — попасть и в зарубежные, прежде всего французские. Прямых потомков этих художников в Беларуси и России нет. Все они живут за границей, разбросаны по миру. Например, дочь Зарфина Лилиан дала нам фотографию, на которой изображены ее отец и Михаил Кикоин. Это уникальный документ. Когда изучаешь дневники, переписку, открываешь много нового.
— Вы сделали девять фильмов, но ведь уроженцев Беларуси в Парижской школе было больше…
— Значительно больше. В нашем списке было двенадцать художников. Но так как для фильма нужен визуальный иллюстративный материал, некоторые остались за кадром. Несколько художников рано ушли из жизни, практически не осталось никаких документов, фотографий. Поэтому полноценный фильм сделать было невозможно. Просто показывать картины — это скучно. И потом, как актер может сыграть художника, если мы о нем практически ничего не знаем? Нет свидетелей, потомков и т.д. А из тех людей, о которых мы сняли фильмы, мировой славой обладают лишь четыре человека. Но тот же Осип Любич ничем не уступает им: у него свой стиль. Думаю, он будет изучен подробнее. Должно пройти какое-то время, чтобы художника оценили.
— Вы выяснили, как все эти люди оказались в одном месте и в одно время?
— Все они евреи. Во времена царской России им было легче получить образование в Париже, чем в Санкт-Петербурге или Москве. А Париж конца XIX века — это взрыв артистической атмосферы, творят постимпрессионисты, появляются новые течения в искусстве. Город становится Меккой для художников, они могут писать то, что хотят.
— Как жилось белорусским художникам в Париже?
— При жизни были оценены немногие: Шагал, Цадкин, Сутин. Но материальное благосостояние, например, для Сутина было нужным лишь для того, чтобы показать окружающим, что он чего-то добился. Некоторые ведь говорили ему: «Ты не художник, а сапожник». И когда его признали, а цены на картины взлетели с трехсот франков до двадцати двух тысяч, он, чтобы утереть нос всем завистникам, снимает дорогую квартиру, ездит на машине, хорошо одевается. Сутин расхаживал по Монпарнасу, где в кафе собиралась вся богема, и делал вид, что никого не узнает.
Для художников важно признание при жизни. Конечно, и материальное благосостояние имело значение еще и потому, что у них ведь семьи, надо было кормить детей. Большинство жили скромно, но не бедно.
— А вам не показалось, что в информации о белорусах того времени много вымысла: художники ведь давно ушли из жизни и сегодня о них слагают легенды.
— Не согласен с вами. Единственный художник, который не имеет прямых потомков, — Сутин. Действительно, все, кто его помнил, уже ушли из жизни. Но сохранилось очень много достоверных воспоминаний о нем тех, кто был рядом. У других же были дети, внуки, которые хорошо помнят своих талантливых предков. Интересно, что большинство из наших героев прожили долгую жизнь. Шагал — 98, Любич — тоже под сто лет. Долгая жизнь у Зарфина, Кикоина, они умерли в 60—70-х, то есть свидетелей их жизни достаточно. Мы записали их воспоминания, и это бесценные документы, которые через определенное время тоже станут историей.
Проект наш документально-просветительский. Мы использовали постановочные сцены с актерами. Но все фильмы строятся на документальной основе, там нет никаких легенд.
— А каким образом причастна к вашим фильмам Мадонна, как она стала первым зрителем?
— Вот как получилось. Я считаю, что музыка важна для любого фильма, поэтому тщательно подбирал ее для своего проекта. В 2011-м был на Венецианском кинофестивале, где Мадонна представляла как режиссер свой первый фильм «Мы. Верим в любовь». Я посмотрел и отметил для себя, что там очень хорошая музыка Абеля Корженевского. Когда мы запустили проект, подумал, что эта мелодия подошла бы для фильмов про Шагала и Сутина. Позже оказалось, что права на нее принадлежат не композитору, а компании, которую возглавляет Мадонна. Мы связались с ними, в ответ нас попросили подробнее рассказать о проекте, конкретно указать эпизоды, во время которых будет звучать композиция. Нам сообщили, что решение примет Мадонна после того, как увидит фильм. Мы перевели текст на английский и отослали. Мадонна одобрила. На соглашении стоит ее подпись.
-----------------------------------
Несколько интересных фактов из жизни героев проекта «Художники Парижской школы. Уроженцы Беларуси»
Надежда Ходосевич — простая белорусская девушка из глухой деревни. Вырвалась оттуда и уехала учиться в Смоленск, там увидела журнал с картиной Леже, влюбилась в его творчество и поставила цель — попасть к нему учиться. И добилась этого, стала не только его ученицей, но и женой. Но удивительно не это. После смерти художника она получила огромное состояние. И не растратила его, а сделала музей Фернана Леже. Она и для Беларуси сделала немало. Считала, что к великому искусству должен прикоснуться каждый человек, а потому в 60-е годы сделала подарок нашему Художественному музею: заказала сотни копий шедевров великих мастеров. В те времена это было невероятное событие.
* * *
В Белорусском государственном архиве кинофотодокументов обнаружили пленку 1923 года — празднование Октябрьской революции в Витебске. Увидели там Шагала. Интересно, что художник уехал из CCCР годом раньше. Связались с Российским архивом. Оказалось, что это пленка 1918 года. Так абсолютно неожиданно отыскался еще один документ с изображением Шагала.
