Герасим и Евдокия только поженились, молодая семья ждала прибавления, но вскоре он ушел воевать...

В деревне Шестаки Дрибинского района есть Аллея памяти и три мемориала — их за свой счет недавно установили местные жители. Два — именных: Герою Советского Союза Дмитрию Суховарову и полному кавалеру ордена Славы Михаилу Сафонову. На третьем — фамилии 82 земляков, погибших в годы Великой Отечественной. Герасима Швакова среди них нет. Герасим Никитович пережил войну, но она так перепахала его жизнь, что он долгие годы предпочитал не рассказывать о страшных испытаниях даже близким. Сержант Герасим Шваков всю войну провел в немецких лагерях. А когда в 1945-м узников освободили, его отправили не домой, а на восстановление Беломорканала. Война — это не только подвиги и победы, но и огромное количество жертв, миллионы поломанных судеб. Как выживали в это лихолетье?

Когда началась Великая Отечественная, 23-летний Шваков, оставив дома любимую Евдокию — он недавно женился, молодые ждали первенца, — отправился в Дрибинский райвоенкомат. Было лето 1941-го. Таким, как он, призывникам запаса, на станции Темный Лес выдали винтовки со словами: «Патроны получите на станции назначения», погрузили в теплушки и повезли на Украину. А в это время там уже находились немецкие танковые части… Когда состав прибыл на конечный пункт, всех русских, безоружных, тут же взяли в плен. Отбиваться им попросту было нечем…

Внучка Швакова Светлана Дегтярева рассказывает:

— Дедушка был сильным — прошел финскую, был связистом. На той войне погиб его брат. А дед по возвращении часто повторял: «Я заговоренный, смерть меня стороной обходит». Вот и в 1941-м, угодив в плен к немцам, решился на побег. В него стреляли, но, к счастью, мимо. Несколько суток он блуждал по лесам и в итоге решил вернуться в Шестаки — чтобы там примкнуть к нашим частям. Но когда вернулся, село уже было занято немцами. Евдокия спрятала мужа в сарае, в сене. Но разве в селе что-то спрячешь… Нашелся «добрый человек», сдал деда. И его повели на расстрел. Не знаю, что дедушку спасло. То ли в начале войны фашисты еще не озверели, то ли бабушкины слезы немца разжалобили. Она, беременная, в ногах у него валялась, просила мужа пощадить. И он отпустил: выстрелил в воздух…

Герасим Никитович хотел выйти к своим, но снова нарвался на немцев. Его отправили в пересыльный лагерь — в Австрию. Оттуда — в Италию. Потом — в Германию.

Светлана Анатольевна вспоминает:

— В лагерях дед провел всю войну. А родные даже не знали об этом. За 5 лет не получили ни письма, ни весточки. Но бабушка верила: он жив. Однажды с соседкой пошла в соседнее село — к провидице. Та соседке с порога сказала: «Твой не вернется». На бабушку глянула: «А ты жди».

И Евдокия Парфеновна ждала. Растила дочку. Ева родилась в 1941-м, а своего отца впервые увидела 7-летней — в родные края он вернулся лишь в 1948-м.

Светлана Анатольевна знает, как это было, со слов бабушки:

— Поздней осенью 1945-го бабушка получила письмо от какого-то солдата. В нем была крохотная записка. Глянула, и сердце зашлось — мужа почерк. И скупые строчки: «Жив. Работаю на Беломорканале. Сколько продержусь — не знаю». Солдат, передавший весточку от Герасима, тоже был немногословен. Оказалось, они вместе работали на восстановлении Беломорканала. Он дал адрес конвоира, которому надо отправлять посылки, — «он любит сало». 1945—1946 годы — голод, разруха, засуха… Бабушка работала как проклятая, чтобы спасти любимого. Солила сало, ходила пешком за 50 километров на почту — отправить посылку. Долго ходила. Хотя гарантии, что это поможет, не было никакой…

Весной 1948-го в хате Евдокии Парфеновны появился племянник: «У нас твой Герасим — больной совсем, до Шестаков сам точно не дойдет».

Племянник жил километрах в 25 от Шестаков — в селе Кисельки Могилевского района. Евдокия Парфеновна выпросила подводу, запрягла лошадь. Когда увидела мужа, обомлела — тощий, еле держится на ногах. Привезла в село, долго выхаживала.

— О лагерном прошлом дедушка молчал много лет, слишком горькими были эти воспоминания, — говорит его внучка. — Информацию из него мы по слову выуживали, хотели знать правду. А правда была в том, что на военнопленных смотрели косо, считали предателями, врагами народа. И хотя в селе к деду относились хорошо — он всем помогал, был прекрасным плотником, шаповалом, бригадиром полеводческой бригады, даже какое-то время председателем колхоза, — он чувствовал свою вину. За то, что попал в плен, что не смог сбежать из лагеря, что выжил. Сбежать было нереально. А умирали там люди от холода, голода сотнями… Дедушка как-то признался, что все годы в плену засыпал и просыпался с мыслью о родных и куске хлеба. Сколько его помню — а Герасима Никитовича не стало в 1986-м — к хлебу у него было особое, трепетное отношение. Когда большая семья садилась за стол, он лично нарезал батон. Очень аккуратно. Берег каждую крошку: сгребал их со стола в ладошку и медленно, смакуя, ел…

Беломорско-Балтийский канал в 1930-е годы был первой великой советской стройкой, на которой использовали труд заключенных. Они жили в бараках, шалашах, порой ночевали на снегу. В день получали паек из 500 граммов хлеба и баланды из морских водорослей. Многие не выдерживали — погибали. Были там и «спецпереселенцы» — раскулаченные крестьяне, которых порой ссылали целыми деревнями. Канал сильно пострадал во время Великой Отечественной. Его восстанавливали в том числе и заключенные исправительно-трудовых лагерей. Среди них был и Герасим Шваков. Работал там он 3 года, показавшихся ему вечностью.

Светлана Анатольевна вспоминает:

— Первый раз пионеры пришли поздравить дедушку с Днем Победы в начале 1980-х (до этого его дом обходили стороной). Принесли часы. Он взял их в руки и разрыдался. От счастья — о нем наконец вспомнили. От боли, которую вернули эти воспоминания. Потом он часто брал часы в руки, смотрел на них, смахивал слезы. Его уже нет, а будильник «жив». Для нашей семьи он стал символом того, что время не властно над памятью. Пока мы есть, мы будем помнить и любить дедушку — несмотря на все испытания и удары судьбы, он остался добрым и отзывчивым человеком.

КСТАТИ

Николай Борисенко, руководитель Могилевского областного историко-патриотического клуба «Виккру», историк:

— Война — это не только подвиг и героизм, это еще и боль, и трагедия. Сколько их было — отважных солдат, которые попали в плен, пропали без вести и после долгие годы считались «неудобными» людьми? Сотни, тысячи? Их не поздравляли с Днем Победы, их родные не получали пособий по потере кормильцев. Таким, как Шваков, было еще сложнее. Он стал заложником ситуации, без вины виноватым. Отправившийся на фронт 23 июня 1941 года по призыву Родины, он оказался практически безоружным при первой же встрече с немцами. Потом — в лагерях. Его личная трагедия — часть нашей общей истории. Истории, которую мы должны знать и помнить.