Слова мастера (а многие журфаковцы знают Владимира Суббота как прекрасного педагога, доцента кафедры теории и методологии журналистики) прерывают двухлетние Стеша и Сема: «Внуки — мой рай, мое спасение. Я утонул бы в горе, если бы не эти дети. Год назад не стало супруги... Она вязала Стешеньке шапочку, и вдруг остановилось сердце. Спасти не смогли». О двух вещах — семье и селе — Владимир Павлович может говорить бесконечно и с большой любовью. А уж историй, где переплелись и первое, и второе, за годы его журналистcкой практики накопилось немало. Самые интересные — вашему вниманию.
История первая. Судьбоносная
1971 год. Я, совсем молодой пацан, студент журфака, поехал на практику в родной Столин. И сразу же редактор районной газеты «Навiны Палесся» Василий Хилько отправил меня в первую в жизни командировку — на жатву.
Жара, август, деревня Белоуша (откуда, кстати, родом нынешний председатель СТВ Игорь Луцкий и глава Национального банка Павел Каллаур). Я приехал, походил и понял, что я там в общем–то инородное тело. Работа идет, комбайн убирает, на меня никто не обращает внимания. Приезжает председатель. Я к нему — вопросы задавать. А ему главное — ход уборки, а не какой–то пацан из газеты, который про центнеры спрашивает. В общем, уехал ни с чем. Вернулся в редакцию, рассказал, что меня чуть ли не выгнали с поля. На что редактор отвечает: «Поезжай снова и сделай так, чтобы тебя запомнили». Я вернулся, еще раз все осмотрел и привез обратно репортаж. Критический. Его на первой полосе напечатали, в райкоме партии потом обсуждали, председатель, говорили, очень на меня обиделся... А в 1978 году этот председатель стал моим тестем. Он, конечно, не помнил юношу–журналиста, это я уже потом рассказал ему. Так моя первая командировка подарила знакомство еще и с будущим родственником.
История вторая. Поучительная
Еще учась на журфаке, понял: сельская тема тянет магнитом. Ничего другого не видел, хотел писать исключительно про деревню. Может, это потому, что я сам сельский хлопец? Родители колхозники, батька Павел Савич всю жизнь рулил двумя конями — их в колхоз еще мой дед Карп Онисимович Жук сдал. И я их очень любил, мог ползать под ними, играть — они были нам все равно что члены семьи.
В 1975–м после окончания журфака меня направили на Белорусское радио, где я стажировался, еще будучи студентом. Первая официальная командировка — в совхоз «Дрогичинский». Его директор Павел Карпович Лавринович привез меня на поле. Уборка идет полным ходом, моторы ревут... Стою с диктофоном, записываю. Спрашиваю: «Якая ўраджайнасць жыта?» Он что–то отвечает, но из–за шума я ничего не слышу. «А на якiм полi лепшае жыта?» — продолжаю я. Директор снова отвечает, и его слова опять тонут в шуме. Приезжаю в редакцию, снимаю диктофонную запись... И тут выясняется, что мы про разные культуры говорим! Я про рожь, он про пшеницу. Этот случай стал мне уроком: всегда слушать собеседника и проверять информацию.
История третья. Денежная
Со Светланой мы встретились всего 3 раза до свадьбы. И я сразу понял, что это моя судьба. Безумно благодарен ей за годы, проведенные вместе. Сейчас, спустя время, слезы ушли, горечь осела, остался только свет.
Читайте также
Спустя годы выходила замуж младшая дочка. А я накануне поехал в командировку в Пуховичский район писать о мелиораторах. Взял бумажник, там все деньги дочке на свадьбу лежали. Помню, ехал обратно, зашел в магазин, купил мороженое... Утром встал: нет кошелька. Что делать? Побежал на СТВ, искал на столе, под столом... Тогда позвонил мелиораторам в Пуховичи: потерял, говорю, бумажник, может, посмотрите в машине? Спустя время мне перезвонили: «Да вы в рубашке родились!» Оказалось, бумажник спокойно лежал на траве, где ночевала машина. И снова никто не взял!
История четвертая. Небезразличная
Отправили меня как–то с Белорусского радио написать репортаж о многодетной матери. Дело было в 1970–х, деревня Дубой Столинского района. Домик старенький, вода с крыши течет, в комнатах тазики... А время для страны тяжелое, зарплаты копеечные. И я честно рассказал в репортаже об их нелегкой жизни. Потом еще приезжал несколько раз, ходил в райком партии, просил, уговаривал. В итоге этой семье построили дом. Они пригласили меня на новоселье, и я сделал очерк «Мамин вальс» — о том, как сын танцует с мамой в новом кирпичном доме. Пожалуй, тогда я впервые ощутил, что как журналист кому–то нужен.
История пятая. Чернобыльская
Вернемся в уже знакомую нам деревню Дубровное. Когда приехал туда первый раз, познакомился с бабкой — Ольга Данченко ее звали. Зашел в один из дворов, смотрю, она из колодца воду берет. «Как так? — спрашиваю. — Радиация же кругом». — «А она на деревья и листья упала и погнила уже там давно». Так мы и познакомились. И потом мы с режиссером телевидения Валентиной Гумилевской к ней почти 20 лет ездили. Готовили материалы, репортажи, следили за судьбой. А этой весной был, бабки Ольги уже нет в живых. Дом стоит покинутый, иконы на стенах висят...
Или вот были мы как–то в деревне Тульговичи Хойникского района — единственной, находящейся в зоне вторичного отселения после катастрофы на Чернобыльской АЭС. Сидят бабушки на лавке, мы интересуемся: приезжают ли дети, внуки? «Прыязджаюць, але ж яны нашага не ядуць...» Эти слова «нашага не ядуць» запали в сердце на долгие годы...
Еще один эпизод из сотен мною увиденных и отснятых — безногий брагинский дедок Владимир Федосеенко, с которым мы познакомились во время одной из «чернобыльских» командировок. Государство выделило ему квартиру в городе, но он отдал ее сыну, а сам вернулся в родную деревню, что возле Комарина. «Вот моя семья: я и собачка», — сказал он мне при встрече. Сейчас этого человека уже нет, но его поступок — положить свою жизнь на алтарь ради детей — это, считаю, подвиг настоящего полешука, белоруса. И это дорогого стоит.
Судьбы людей, с которыми я познакомился в этих командировках, как бриллиантики, которые я собираю все эти годы на одну ниточку человеческой жизни. И знаете, чем дольше живу, тем больше люблю людей. Хороших в мире гораздо больше, чем плохих.
leonovich@sb.by
