Слова мастера (а многие журфаковцы знают Владимира Суббота как прекрасного педагога, доцента кафедры теории и методологии журналистики) прерывают двухлетние Стеша и Сема: «Внуки — мой рай, мое спасение. Я утонул бы в горе, если бы не эти дети. Год назад не стало супруги... Она вязала Стешеньке шапочку, и вдруг остановилось сердце. Спасти не смогли». О двух вещах — семье и селе — Владимир Павлович может говорить бесконечно и с большой любовью. А уж историй, где переплелись и первое, и второе, за годы его журналистcкой практики накопилось немало. Самые интересные — вашему вниманию.
История первая. Судьбоносная
1971 год. Я, совсем молодой пацан, студент журфака, поехал на практику в родной Столин. И сразу же редактор районной газеты «Навiны Палесся» Василий Хилько отправил меня в первую в жизни командировку — на жатву.
Жара, август, деревня Белоуша (откуда, кстати, родом нынешний председатель СТВ Игорь Луцкий и глава Национального банка Павел Каллаур). Я приехал, походил и понял, что я там в общем–то инородное тело. Работа идет, комбайн убирает, на меня никто не обращает внимания. Приезжает председатель. Я к нему — вопросы задавать. А ему главное — ход уборки, а не какой–то пацан из газеты, который про центнеры спрашивает. В общем, уехал ни с чем. Вернулся в редакцию, рассказал, что меня чуть ли не выгнали с поля. На что редактор отвечает: «Поезжай снова и сделай так, чтобы тебя запомнили». Я вернулся, еще раз все осмотрел и привез обратно репортаж. Критический. Его на первой полосе напечатали, в райкоме партии потом обсуждали, председатель, говорили, очень на меня обиделся... А в 1978 году этот председатель стал моим тестем. Он, конечно, не помнил юношу–журналиста, это я уже потом рассказал ему. Так моя первая командировка подарила знакомство еще и с будущим родственником.
История вторая. Поучительная
Еще учась на журфаке, понял: сельская тема тянет магнитом. Ничего другого не видел, хотел писать исключительно про деревню. Может, это потому, что я сам сельский хлопец? Родители колхозники, батька Павел Савич всю жизнь рулил двумя конями — их в колхоз еще мой дед Карп Онисимович Жук сдал. И я их очень любил, мог ползать под ними, играть — они были нам все равно что члены семьи.
В 1975–м после окончания журфака меня направили на Белорусское радио, где я стажировался, еще будучи студентом. Первая официальная командировка — в совхоз «Дрогичинский». Его директор Павел Карпович Лавринович привез меня на поле. Уборка идет полным ходом, моторы ревут... Стою с диктофоном, записываю. Спрашиваю: «Якая ўраджайнасць жыта?» Он что–то отвечает, но из–за шума я ничего не слышу. «А на якiм полi лепшае жыта?» — продолжаю я. Директор снова отвечает, и его слова опять тонут в шуме. Приезжаю в редакцию, снимаю диктофонную запись... И тут выясняется, что мы про разные культуры говорим! Я про рожь, он про пшеницу. Этот случай стал мне уроком: всегда слушать собеседника и проверять информацию.
История третья. Денежная
Со Светланой мы встретились всего 3 раза до свадьбы. И я сразу понял, что это моя судьба. Безумно благодарен ей за годы, проведенные вместе. Сейчас, спустя время, слезы ушли, горечь осела, остался только свет.
Свадьба у нас была настоящая, полесская. А на Полесье их делают так, чтобы гулянья запомнились гостям навсегда. Со стороны невесты было более ста человек, у меня столько же. На свадьбу нам подарили 3 тыс. рублей — можно было машину купить по тем временам. Связали деньги в платочек. Вечером я забрал невесту из Белоуши и повез к себе в Столин. Ночевали у моих родителей. Утром спохватились: нет платочка. Вышел искать. А дом наш стоит на оживленной дороге, церковь недалеко... И что вы думаете? Нашел! Лежал в траве. Люди шли в церковь, из церкви, никто не поднял.
Спустя годы выходила замуж младшая дочка. А я накануне поехал в командировку в Пуховичский район писать о мелиораторах. Взял бумажник, там все деньги дочке на свадьбу лежали. Помню, ехал обратно, зашел в магазин, купил мороженое... Утром встал: нет кошелька. Что делать? Побежал на СТВ, искал на столе, под столом... Тогда позвонил мелиораторам в Пуховичи: потерял, говорю, бумажник, может, посмотрите в машине? Спустя время мне перезвонили: «Да вы в рубашке родились!» Оказалось, бумажник спокойно лежал на траве, где ночевала машина. И снова никто не взял!
История четвертая. Небезразличная
Отправили меня как–то с Белорусского радио написать репортаж о многодетной матери. Дело было в 1970–х, деревня Дубой Столинского района. Домик старенький, вода с крыши течет, в комнатах тазики... А время для страны тяжелое, зарплаты копеечные. И я честно рассказал в репортаже об их нелегкой жизни. Потом еще приезжал несколько раз, ходил в райком партии, просил, уговаривал. В итоге этой семье построили дом. Они пригласили меня на новоселье, и я сделал очерк «Мамин вальс» — о том, как сын танцует с мамой в новом кирпичном доме. Пожалуй, тогда я впервые ощутил, что как журналист кому–то нужен.
История пятая. Чернобыльская
Вернемся в уже знакомую нам деревню Дубровное. Когда приехал туда первый раз, познакомился с бабкой — Ольга Данченко ее звали. Зашел в один из дворов, смотрю, она из колодца воду берет. «Как так? — спрашиваю. — Радиация же кругом». — «А она на деревья и листья упала и погнила уже там давно». Так мы и познакомились. И потом мы с режиссером телевидения Валентиной Гумилевской к ней почти 20 лет ездили. Готовили материалы, репортажи, следили за судьбой. А этой весной был, бабки Ольги уже нет в живых. Дом стоит покинутый, иконы на стенах висят...
Или вот были мы как–то в деревне Тульговичи Хойникского района — единственной, находящейся в зоне вторичного отселения после катастрофы на Чернобыльской АЭС. Сидят бабушки на лавке, мы интересуемся: приезжают ли дети, внуки? «Прыязджаюць, але ж яны нашага не ядуць...» Эти слова «нашага не ядуць» запали в сердце на долгие годы...
Еще один эпизод из сотен мною увиденных и отснятых — безногий брагинский дедок Владимир Федосеенко, с которым мы познакомились во время одной из «чернобыльских» командировок. Государство выделило ему квартиру в городе, но он отдал ее сыну, а сам вернулся в родную деревню, что возле Комарина. «Вот моя семья: я и собачка», — сказал он мне при встрече. Сейчас этого человека уже нет, но его поступок — положить свою жизнь на алтарь ради детей — это, считаю, подвиг настоящего полешука, белоруса. И это дорогого стоит.
Судьбы людей, с которыми я познакомился в этих командировках, как бриллиантики, которые я собираю все эти годы на одну ниточку человеческой жизни. И знаете, чем дольше живу, тем больше люблю людей. Хороших в мире гораздо больше, чем плохих.
leonovich@sb.by
