К тому времени работа над документом шла уже более пятнадцати месяцев. Она началась примерно в середине лета 1990 года, когда необходимость в новой Конституции республики стала очевидной. В Советском Союзе верх все более брали националистические настроения, он мог развалиться в любой момент. Уже заявила о нежелании жить вместе Прибалтика, тлел Кавказ, требовала «самостийности» Украина, да и многие руководители других союзных республик были не прочь разделить большой общий дом на национальные квартиры. Действующее законодательство все чаще входило в противоречия с происходящими общественными процессами и ставило перед республиканскими парламентами в качестве первоочередной задачи создание национальной нормативно-правовой базы. Кстати, именно на это ориентировал Верховный Совет БССР в своем программном выступлении его тогдашний председатель Николай Дементей, когда баллотировался на должность руководителя высшего органа законодательной власти. Спустя всего два месяца парламентарии примут один из важнейших для становления независимости страны документов — Декларацию о государственном суверенитете Беларуси, — многие из статей которого потом перекочуют в проект нового Основного Закона. В те же дни депутаты утвердили и персональный состав Конституционной комиссии.
В этот рабочий орган вошли около 75 депутатов и ученых-юристов. Учитывая исключительную значимость работы, которую ему предстояло выполнить, возглавил комиссию председатель Верховного Совета (по мере того как они менялись, эта должность переходила от одного к другому), руководителем рабочей группы по подготовке проекта Конституции избран заместитель председателя Василий Шолодонов. Было образовано два творческих коллектива, подготовивших два разных проекта. Но на заседании комиссии было принято решение предложить депутатам единый вариант Основного Закона.
Сразу после выступления докладчика мало у кого из журналистов возникали сомнения в том, что законопроект ждет если и не триумфальное шествие по
парламентским коридорам, то, во всяком случае, его быстрое принятие. Мне кажется, и депутатский корпус вряд ли тогда предполагал, что понадобится еще два с лишним года, несколько существенных доработок, десятки часов горячих дебатов, наконец, поименное голосование, прежде чем новая Конституция Беларуси — первая в ее суверенной истории — 15 марта 1994 года вступит в действие. Да и откуда, казалось бы, взяться всем этим дискуссиям и спорам, если проект, как накануне отмечали многие эксперты и докладчик, вобрал в себя лучшее из аналогичных документов самых развитых стран мира и бывших союзных республик, международных актов, замечаний и предложений местных органов власти и самих народных избранников.
Но едва Василий Шолодонов сошел с трибуны, как в Овальном зале разгорелись нешуточные страсти. Споры развернулись в основном вокруг будущего государственного устройства страны. Выяснилось, что разные политические силы видели и представляли его по-разному, порой диаметрально противоположно. Больше всего это касалось того, какой должна быть Беларусь — президентской или парламентской. Это, однако, был не единственный камень преткновения, разногласия обнаружились и в подходах к статусу депутата, русского языка, административно-территориальному устройству страны. В последнем, например, предлагалось упразднить областное деление, оставив только районы.
Нашлись среди законодателей — хотя и немного — и такие, кто вообще считал разработку нового Основного Закона делом преждевременным и поспешным, играющим на руку противникам Советского Союза. Вместо того чтобы, как были уверены они, забивать гвозди в крышку гроба единого государства, законодателям следовало сосредоточиться на поиске путей выхода из глубочайшего кризиса, в котором оказалась в тот период республика. Правда, в этих, без сомнения, идущих из добрых побуждений предложениях оказалось одно уязвимое место: поправить ситуацию в экономике можно, только решив проблемы управления, собственности, социально-экономических прав и свобод. То есть те проблемы, которые относились к компетенции Конституции.
После завершения прений, в которых выступили около двух десятков депутатов, даже самые большие оптимисты поняли, что легкой прогулки у Основного Закона не получится. Помню, как на выходе из Парламента кто-то из моих коллег поинтересовался у знакомого депутата, сможет ли Верховный Совет хотя бы до истечения срока своих полномочий принять новую Конституцию, на что народный избранник лишь неуверенно пожал плечами.
Потом этот вопрос журналисты не раз задавали первым лицам Парламента. Принятие важнейшего для республики документа, и это признавали все, затягивалось, а иногда и вовсе повисало на волоске. И причиной тому на многие месяцы стали непреодолимые разногласия в высшем органе законодательной власти по кардинальным вопросам будущего Основного Закона. К тому времени уже канул в Лету СССР, было создано Содружество Независимых Государств, но эти глобальные изменения практически не оказали никакого влияния на ход конституционного процесса в нашей республике. Более того, оппозиция, которую в Верховном Совете представлял в основном БНФ, пыталась и вовсе затормозить его, предложив десятой сессии включить в повестку дня вопрос о проведении республиканского референдума по отношению граждан к выборам осенью 1992 года в Парламент на основании соответствующего проекта закона, вызревшего в недрах того же Народного фронта. И хотя при голосовании в Овальном зале предложение не набрало депутатского кворума, однако то, что несколько дней, пока этот вопрос не был снят с повестки дня сессии, республика жила в тревожном напряжении, тоже не подлежит сомнению.
Не было, однако, худа без добра. Инициатива с референдумом имела другие, притом весьма неожиданные последствия. Как это ни парадоксально, БНФ, сам того не желая, активизировал работу над проектом Основного Закона: отклонив предложение оппозиции, Верховный Совет тут же принял постановление «О неoбхoдимoсти ускoрения кoнституциoнных преoбразoваний в Республике Беларусь». Документом предусматривалось принятие Конституции не позднее 1993 года. И с того момента все усилия Парламента сфокусировались в основном вокруг этого вопроса.
Но прежде чем определились временные рамки работы, 23 октября 1992 года существенно доработанный проект Конституции прошел второе чтение в Парламенте. Увы, но и на сей раз прийти к согласию по четырем вопросам, которые обозначились еще год назад в ходе первого рассмотрения документа, законодателям не удалось. И опять же, самые большие неясности возникли вокруг вопроса власти. Депутаты, взвешивая плюсы и минусы президентской и парламентской форм правления, все боялись прогадать, какой из них отдать предпочтение. Неопределенность не только затягивала время, но и создавала дополнительные проблемы рабочей группе, вынуждала распылять силы, вместо того чтобы сосредоточить их на одном направлении.
Замечу, это были далеко не первые дебаты в белорусском Парламенте на эту тему. Введение института президентства обсуждалось на одном из заседаний еще летом 1991 года. И даже планировалось избрание Главы государства. Однако эта идея просуществовала всего один день. За ночь она странным образом улетучилась, и, как и пытались журналисты найти концы, ничего не получилось.
Спустя полтора года разобраться в политических хитросплетениях в Овальном зале оказалось еще сложнее. Часть депутатского корпуса, и прежде всего оппозиционная, не хотела учитывать, что президентская форма правления в той или иной мере используется в подавляющем большинстве развитых государств мира; не хотела видеть, что аналогичные госинституты уже действуют практически во всех бывших союзных республиках; не хотела слушать доводы ученых, что для нашей республики с ее слабыми гражданскими структурами наиболее предпочтительной является такая форма управления, когда Президент одновременно бы возглавлял и исполнительную власть, поскольку подобное совмещение позволяет оперативно решать возникающие в стране проблемы.
Никакие аргументы на депутатское меньшинство не действовали, оно стояло на своем — только парламентская республика!
Чем объяснялось такое упрямство, сказать трудно. Во всяком случае, думаю, не только тревогой за гипотетические конфликты, которые могут возникнуть при президентской форме правления между различными ветвями власти. Куда больше, на мой взгляд, радикалов тревожила реальная, притом весьма недалекая перспектива вообще оказаться на обочине политических процессов. Даже человеку далекому от политики было понятно, что кандидат от оппозиции президентские выборы не выиграет, общественные настроения складывались явно не в ее пользу. А значит, и диктовать свою линию, как это порой удавалось в Верховном Совете, станет труднее, если и вообще возможно. Так что, отстаивая идею парламентской республики, оппозиция, думаю, прежде планировала удержаться на политической сцене страны.
В память врезался один эпизод, произошедший незадолго до принятия Конституции. Верховному Совету была предложена поправка по увеличению возрастного ценза кандидата в президенты с 35 до 40 лет. И депутаты от оппозиции, которые до того в штыки воспринимали даже упоминание об этой форме государственного устройства, дружно проголосовали «за», надеясь таким образом отсечь конкурентов от своего будущего выдвиженца. Поправка, правда, не прошла. Кстати, из шести кандидатов, участвовавших в первой президентской гонке, только один был моложе сорока. Он и выиграл выборы.
Однако я намного опередил события. В конце же 1992 года до принятия Конституции было еще далеко, Парламент никак не мог определиться с формой правления. Споры разрешило постановление Верховного Совета, принятое в начале февраля 1993 года, где было однозначно сказано: Беларусь будет президентской республикой. Этим документом прописывался и порядок завершения работы над проектом Основного Закона.
До этого, однако, дело не дошло, правда, и на тринадцатой сессии эти вопросы почти до конца зимы 1994 года оставались открытыми. Перелом в работу, как потом выяснилось, внесло предложение Конституционной комиссии проголосовать за три главы, вызывающие наибольшие разногласия, именными бюллетенями, которые обычно применялись при кадровых назначениях.
Новый тактический ход сразу принес свои плоды. Преграда, сдерживающая конституционный процесс более двух лет, рухнула в течение трех рабочих дней, когда проходило голосование. Тому, на мой взгляд, в немалой степени поспособствовало и одно чрезвычайное происшествие. В конце января в самый разгар парламентских дебатов о том, какой — парламентской или президентской — должна быть республика, литовские спецслужбы средь бела дня тайно выкрали и вывезли из Минска бывших руководителей Компартии Литвы. В Верховном Совете разгорелся страшный скандал, в отставку были отправлены два министра. То ЧП заставило многих законодателей еще и пересмотреть свое отношение к введению в республике института президентства, задуматься, куда может скатиться страна без сильной власти. Когда утром 2 марта члены счетной комиссии в присутствии многочисленных журналистов подвели итоги, выяснилось, что из 296 депутатов, получивших бюллетени, в поддержку спорных глав Основного Закона высказались 266, при необходимом кворуме 231, 16 — против, еще 6 бюллетеней признаны недействительными. И в тот момент все поняли: новой белорусской Конституции быть! Доводка проекта продолжалась еще почти две недели. Наконец, 15 марта 1994 года, обсудив заключительные девять поправок, Верховный Совет принял Основной Закон страны. Депутаты встретили это решение аплодисментами.
28 марта меня вместе с другими журналистами, освещавшими все эти годы работу Верховного Совета XII созыва, пригласили в Парламент. Мы стали свидетелями одного из самых значительных событий в жизни нашего государства — подписания Конституции. На следующий день она была опубликована в газетах и вступила в действие.
Беларусь открывала новую страницу своей истории…
