История о запрещенных магнатах
Владимир Пичета
Помню, как о первом ректоре БГУ, историке Владимире Пичете, Виталий Владимирович говорил: вот же уникальная персона — его единственного арестовали по обвинению одновременно в буржуазном национализме и великодержавном шовинизме.
Тогда, в 1930–м, Пичета был осужден и выслан в Вятку. Но это не последняя стычка академика с властью. В архиве хранится статья Виталия Скалабана «Его идейно отталкивают от Белоруссии...», где приводится интересный документ. В 1943–м вместо Пичеты руководителем темы «История Белоруссии 1861 — 1914 гг.» был назначен вице–президент АН БССР Якуб Колас, на что последовал резкий протест историка:
«Я не знаю, кто ее (тему. — Л.Р.) будет разрабатывать, т.к. здесь надо производить исследования, а специалистов по истории Белоруссии вообще нет... При таком отношении ко мне я предпочту совсем уйти из Академии... Что же касается тома 1 «Истории Белоруссии», то довожу до сведения Президиума, что я никому не позволю использовать этот мой труд. Я принимаю во внимание все политические значения, но в научном отношении я являюсь специалистом по истории БССР и считаю других лиц мало компетентными. Поэтому я не нуждаюсь в чьей бы то ни было редакции».
Довольно резко для недавнего ссыльного, правда?
К статье прилагается выдержка из выступления П.К.Пономаренко на заседании Бюро ЦК КП(б) Белоруссии 28 октября 1946 года. Это выступление дает ответ на вопрос, почему белорусы почти не знают своей истории, почему в нашей литературе до появления Владимира Короткевича практически не сделано того, что в других появилось еще во времена романтизма, и до сих пор многие убеждены, что наше прошлое — одни мужики в лаптях, никаких мушкетеров и гардемаринов. Пономаренко укоряет Пичету за мнение, будто белорусский народ получил государственность не после Великой Октябрьской революции, но и в Великом Княжестве Литовском белорусские земли сохранили внутреннюю автономию, а после революции «восстановили суверенность и государственность». В вину вменялось, что историк называл Виленскую иезуитскую академию, образованную королем Стефаном Баторием, центром высшего образования на белорусских землях, говорил о гуманистической среде при дворах магнатов Григория Ходкевича, Николая Радзивилла, Льва Сапеги. А писатель Михась Климкович под влиянием работ Пичеты написал крамольную пьесу «Адплата», главными героями которой являются Радзивиллы, а крестьянин мечтает, чтобы «свае цары былi б у нас, свая дзяржава, на нейкую палёгку спадзяваўся б чалавек». И уж, конечно, не следовало даже упоминать о многочисленных войнах ВКЛ с Московией.
Пичета, сын серба, ректора Витебской духовной семинарии, и украинки, получивший академическое образование еще до революции, разделил бы участь своих коллег, повторно арестованных, замученных в лагерях. Но Советский Союз посетил министр иностранных дел Чехословакии Эдвард Бенеш. И на вопрос Сталина, с кем бы хотел пообщаться, ответил: «Я хотел бы встретиться с известным ученым славистом, профессором Пичетой, а то у нас в Чехословакии ходят слухи, что он арестован и его даже нет в живых». Тогда по приказу Сталина опального ученого доставили из Вятки в Москву, приодели, подбодрили... После визита Бенеша историка освободили. И, видимо, боялись трогать во избежание международного скандала. Даже Пономаренко в докладе все время подчеркивает, что нельзя отрицать заслуги историка перед наукой.
Впрочем, спустя год после этого доклада Владимир Пичета умер.
История о недолеченном горле
Соломон Михоэлс
И вот передо мной упомянутые документы (орфография оригиналов. — Л.Р.).
14 марта 1927 г. Письмо Предсовнаркому БССР И.Адамовичу от директора ГосЕТа А.Грановского:
«Артист вверенного мне театра, заслуженный артист С.М.Михоэлс (Вовси) проработал 8 лет, в течение которых он пользовался отпуском 1 раз.
Чрезмерная работа привела С.М.Михоэлса в состояние почти полной потери трудоспособности (потеря голоса, изнурение, болезнь нервов и т.п.), при чем состояние голосовых связок угрожает потерей голоса навсегда.
Принимая во внимание исключительные заслуги тов. Михоэлса перед советским театром и в частности перед Московским государственным еврейским театром — Академическим театром БССР, я ходатайствую о предоставлении возможности т. Михоэлсу поехать лечиться заграницу на 2 месяца с 15 мая по 15 июля. Все необходимые документы приложены к cему».
На письме резолюция — распоряжение наркому просвещения Балицкому «Пашлi Мiхоэласа (так в документе. — Л.Р.) за межы на лячэнне». Рукой Скалабана пометка: «Не зарегистрировано. Какие документы приложены?»
24 марта в ГосЕТ послан запрос, куда отправить Михоэлса и какие средства необходимы. Вот ответ от 28 марта 1927 г.:
«Настоящим сообщаем, что артисту Михоэлсу необходимо поехать в Берлин для консультации, а затем в Рейхенгат для прохождения курса лечения. На означенную поездку необходимо затратить 750 долларов».
31 марта в руководство делами Совета Народных Комиссаров БССР подается записка:
«Артысты Мiхаэлс для лячэньня мяркуе ехаць у Бэрлiн i Рэйхенгал (так в документе. — Л.Р.) (Нямеччына). На паказаную паездку яму патрэбна 1450 р. (каля 750 даляраў)».
6 апреля 1927 г. Михоэлсу выдается удостоверение совета профессоров при санитарном управлении Кремля, что он действительно страдает хроническим (обострившимся) катаром верхних дыхательных путей. Приписано: «и нуждается в специальном лечении ингаляциями в Райгенгале (так в документе. — Л.Р.) (заграницей)».
Понятно, что приписку попросил сделать Михоэлс.
Бюрократия бессмертна, и разбираться в бумажках, сопоставляя даты, нелегко. 5 апреля врач — консультант государственных театров выписывает Михоэлсу очередную справку, что тот нуждается в лечении за границей. 7 апреля артисту подготовили удостоверение, что он командируется Народным комиссариатом просвещения БССР для лечения в Германию. А 17 апреля зарегистрировано письмо Михоэлса в тот же белорусский Наркомпрос, с той же просьбой:
«В течение 8 лет мне приходилось работать вне всякой нормы с загрузкой до 200 спектаклей и 300 репетиций в сезон. Как результат такой работы, я почти совершенно лишился голоса и без радикального лечения голосовых связок лишен возможности продолжить свою сценическую работу».
Вот вам отсутствие мобильных телефонов и интернета! Пока одна справка дойдет, навстречу другая пришла. 18 апреля в ГосЕТ отправляется послание:
«Настоящим сообщается, что постановлением Совета Народных Комиссаров Б.С.С.Р. от 2 апреля 1927 года артисту Московского Государственного Еврейского Театра Михоэлсу на лечение за границей ассигновано 1500 рублей, каковая сумма в ближайшее время будет переведена ему Народным Комиссариатом Финансов БССР».
Поехал ли Михоэлс на лечение? Давайте посмотрим, что происходит в его жизни в 1927–м. Артист блистает в главной роли в спектакле «Труадек» Жюля Ромена. Вот отрывок из книги Матвея Гейзера «Михоэлс»: «Поздней февральской ночью 1927 года, после оваций «Труадеку», уставшие и счастливые актеры, по предложению Михоэлса, собрались в фойе театра.
Михоэлс в костюме Труадека читал актерам прекрасное творение, неведомое до сих пор многим из них, да и самому Грановскому».
Это была книга Менделя Мойхер–Сфорима «Путешествие Вениамина Третьего». Премьера по ней состоялась 20 апреля.
Именно этот спектакль и игра Михоэлса потрясли зарубежных гостей, приехавших на празднование 10–й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. И в следующем году Михоэлс вместе с театром с 25 марта по 1 октября отправляется на гастроли, в ту же Германию. Затем директор Грановский отказывается возвращаться, и Михоэлсу приходится взять на себя руководство театром.
Любопытно, что в тот же период, который Михоэлс выговаривал себе для поездки в Германию, 5 июля 1927 года «Вечерняя Москва» сообщала своим читателям: «Директор М.Г.Е.Т. А.М.Грановский поехал за границу.
А.М.Грановский посетит Берлин, Прагу, Франкфурт, Вену и другие города.
Поездка эта связана с предстоящими весной будущего года гастролями театра в Германии, Чехословакии и Австрии».
Было ли такое совпадение случайностью?
Да, еще в 1927–м у Михоэлса родилась дочь Нина... А в 1948 году по личному приказу Сталина Абакумов и Цанава в Минске убили Михоэлса. Но эта другая история...
Согласитесь, не слишком вписывается в эту бурную картину видение человека, почти лишенного голоса.
Но по воспоминаниям дочерей, он именно таков и был: даже скованный болезнью, находил силы выйти на сцену. Во время приступов радикулита отказывался от новокаиновой блокады, предпочитая радикальное специфическое лечение знакомого доктора — прижигание раскаленным железом.
Каковы же подробности лечебного тура? В очередной раз остается пожалеть, что Виталий Скалабан так рано ушел из жизни, не раскрутив до конца многие сюжеты.
rubleuskaja@sb.by
