Загадка для клуба «Что? Где? Когда?»: почему у одного режиссера одна находка выглядит оригинально и впечатляюще, а у другого — натужно и непривлекательно? Неужели все дело в силе авторитета? Само имя давит на нас? Кстати, у карикатуриста Бидструпа была забавная картинка на эту тему. Так и называлась — «Сила авторитета». А подразумевает ли поиск находок, импозантное новаторство хотя бы некоторую толику искренности или лишь сухой математический расчет?
Для начала своего расследования, натянув на лоб кепку, я обошел, как экзекутор Яичница, кирпичное здание Могилевского областного драматического театра, открытого еще, мама дорогая, в 1888 году. Что ж, постройка добротная. За такую можно и побороться с конкурентами. Такое здание не может не вдохновлять главного режиссера Саулюса Варнаса.
Почерк главного режиссера Могилевского областного театра Саулюса Варнаса напоминает всех литовцев разом. Есть здесь мрачность Эймунтаса Някрошюса, и черный юмор Римаса Туминаса, и суховатость рисунка Оскараса Коршуноваса. Вот в премьерной «Женитьбе» Саулюса Варнаса, которую Могилевский областной драматический театр выставляет от себя в программе грядущего X Международного молодежного форума M@rt.контакт, есть все наличествующие элементы литовского интеллектуального театра. Мне действительно стало интересно, что же такое предлагает театр на международный фестиваль? Какую задает планку? От какой печки будем танцевать энергичные танцы?
Вот в первой сцене слуга Подколесина Степан солит своему хозяину яйцо так обильно, что соляная пыль летит в зал. Рубит дрова так, что кажется, вот–вот и своему хозяину в кураже проломит череп. Степан — типичный пассионарий, олицетворяет этакое темное русское начало.
Или Агафья Тихоновна выезжает, как циркачка, на какой–то странной высокой конструкции: чтобы увидеть ее лицо, надо голову поднимать. Вся конструкция скрыта огромным белым платьем. Девочка созрела, как поет Земфира. Метафора поднявшегося теста в этой Агафье считывается на раз и выглядит довольно оригинальной. Мелкий бес Кочкарев словно старается убежать от инфаркта — зачем–то ездит на роликах. В процессе разговоров то из ружья палит, то вступает со свахой в интимную связь, как лихой секс–гуру Артур Пирожков. Вообще, весь спектакль пронизан некоей эротической истомой. Тут все хотят всех. От героев веет какой–то нездешней портовой энергетикой. Сцену прихода женихов Варнас рифмует со слетающимся вороньем. Потому на заднем фоне каркают эти неприкаянные птицы и каждый из женихов прячет лицо за неким подобием вуали, которая в профиль аккурат напоминает птичий.
Рассматривать «Женитьбу» Саулюса Варнаса любопытно и увлекательно. Она не без выдумки, не без просветов, неких вполне себе симпатичных и целостных всполохов режиссерской фантазии. И хотя Гоголю я не сынок и даже не седьмая вода на киселе, хотя тоже обожаю спагетти в стиле аль денте, временами за Николая Васильевича, глядя на могилевскую «Женитьбу», мне становилось обидно. Вот уж не думал, что за маской циника скрывается непрезентабельный школяр, выучивший две–три прописные истины и готовый за них биться в любом интеллектуальном споре. Отчего люди не летают? Так не доставайся же ты никому. К нам едет ревизор. А хорошая ли это земля — Сицилия?
Чего только с «Женитьбой» в истории современного театра не делали. Вытерпит она и еще одну радикальную версию. В конце концов, актеры здесь довольно заразительны. И если лупят мимо нот, то тоже довольно искренне. Запоминаются полные нежности глаза народного артиста Беларуси Григория Белоцерковского (Жевакин). Его рассказ о солнечной Италии не может не тронуть.
И все же Саулюс Варнас рассматривает своих героев через лупу, как Набоков бабочек. Гляньте–ка: вот еще одна и какой редкий узор! И во взгляде его нет любви. То, что у Гоголя дано только намеком, например, страх седого волоса у главного героя, у Варнаса доводится до абсурда. Если уж и ищет этот Подколесин свой седой волос, то так рьяно, что публика в зале смущенно тупит взор. А это по сегодняшним временам безусловный успех.
Добрый зритель в 9–м ряду.
Советская Белоруссия № 20 (24650). Вторник, 3 февраля 2015
