Неоправданная жалость к жестоким преступникам — сложный психологический парадокс, который рождает «романтику безнаказанного злодейства»
Народная молва всегда идеализировала «лихих людей». Только легендарные Робин Гуды всех времен и народов творили насилие очень разборчиво, наказывая настоящих злодеев. Конечно, исторические персонажи народных любимцев не отличались милосердием. Те же знаменитые бунтари Пугачев, Булавин, Разин и фигуры помельче пролили реки крови простого народа, бедного и обездоленного. Но такая уж сложилась традиция: оправдывать зверства, идеализировать их вершителей, заниматься самоедством, списывая их неадекватные поступки на несовершенство общества, непонимание окружающих… Этакий массовый эффект «стокгольмского синдрома», когда заложники начинают жалеть террористов, а вслед за ними тему «падших ангелов» и «благородных злодеев» подхватывают журналисты. И пошло гулять смещение понятий: извергов жалеют, спецназ, который подставляется под пули при их задержании и обезвреживании, превращается в извергов… Так и формируется почва для процветания насилия. В России уже столкнулись с таким феноменом, который с трудом удалось преодолеть. Прежде всего смещением акцентов в освещении террористических акций: политические, религиозные и другие убеждения, которые «взрыватели» хотят бомбами навязать окружающим, — вторичны, главное — к каким последствиям приводят такие «аргументы». Нынче некоторые коллеги-журналисты душевно и меланхолично описывают поведение Ковалева и Коновалова на скамье подсудимых. А ведь во время взрыва в метро погибли 15 человек, почти 400 получили травмы, тысячи людей испытали психологический шок…
Жалость, милосердие, умение прощать — очень ценные качества. Но во всем должна быть мера. Как верно заметил очеркист Евгений Богот, гуманизация системы наказаний должна проходить вместе с гуманизацией общества и преступности. А мир в последние годы становится все более безжалостным, системно-жестоким. Теракты, экстремистские выходки, заказные убийства из сенсационных событий, к сожалению, превратились в неприглядную, но прозу жизни.
Отсутствие адекватных наказаний за зло — попытки общества уйти от ответственности и реальности. Конечно, приятно думать, что окружающий мир такой же белый, пушистый и не переносящий насилия… Но действительность бьет в глаза, сколько ни подменяй некрасивые картинки благообразными. На скамье подсудимых лишенные свободы, многие бандиты кажутся паиньками. Иногда сторонним наблюдателям даже становится их жалко. Но встретились бы они с подсудимыми в темной подворотне... Изменилось бы их мнение?
Процесс над Коноваловым и Ковалевым активизировал в обществе дискуссию о целесообразности смертной казни. Мол, надо проявлять гуманность. Конечно, надо, но вопрос: к кому? К тем четыремстам пострадавшим, кровь которых залила перрон на станции метро «Октябрьская» или людям, которые нажали на кнопку адской машины? А задумывались ли братья по перу, упорно «накручивающие» идею мягких наказаний, о последствиях государственного всепрощения? Изучите ради интереса российский, международный опыт. Отсутствие смертной казни для террористов косвенно провоцировало беззаконие. Это для среднего обывателя пожизненное заключение кажется страшным наказанием. А у «героев нашего времени», доказывающих чужой кровью идеи «современного нигилизма», несколько иная философия. Взрывами и захватом заложников они мечтают самоутвердиться в обществе, стать символами бесстрашия, принципиальности. И упиваться этим чувством в тиши камеры, перечитывая вырезки из газет о своих «подвигах». Рано или поздно после такого «гуманизма» государство начинает захлестывать волна бессмысленных по жестокости преступлений, которые совершают закомплексованные люди, стремясь выпятить свое «я» таким способом. Гуманно ли это по отношению к обществу, к простым гражданам?
В государствах с мягкими наказаниями за страшные деяния срабатывают общественные пружины самозащиты, которые, справедливые по сути, лежат вне правовых рамок. В лучшем случае спецслужбы пристреливают террористов при задержании. Даже когда могут скрутить их живыми и здоровыми. И таких примеров наберется немало в истории борьбы с террором. Лицемерная позиция — казнить после суда и следствия — нехорошо, но ликвидировать — подходящая мера. Мягкий закон в суровой действительности активизирует и общественных мстителей, которые самостоятельно находят и расправляются с опасными, по их мнению, для общества людьми. И такие «народные мстители» всегда находят поддержку у менее решительных граждан, в том числе у богатых: достигшие благосостояния люди готовы пожертвовать деньги, чтобы обеспечить безопасность от разных случайностей себе и своей семье.
Несомненно, террористический акт в Минском метрополитене — серьезное психологическое испытание для белорусов. Не только пострадавших и их родственников, но и всех остальных: надо пересматривать свое отношение к добру и злу, расставить моральные акценты отношения к терроризму. Разобраться в этой проблеме непросто, она не однозначна. К сожалению, судебный процесс над Коноваловым и Ковалевым в большинстве публикаций был преподнесен тривиально, точно рассматривается дело об обычной «бытовухе». Сработала стандартная болезнь, которой заражают большинство журналистов при освещении проблемы терроризма. В России ее стали лечить очень просто: организовывать семинары для профильных представителей прессы. И не только рассказывать, показывать, но и давать возможность прочувствовать всю прелесть терроризма на собственной шкуре. Пять лет назад на таком семинаре обучался и я. Кроме всего прочего, довелось «поработать заложником» в захваченном автобусе. И террористов, и освободителей играли бойцы отряда «Вымпел». Нельзя сказать, что нам создали полную модель боевой ситуации, но к ней она была очень приближена. По крайней мере, обращались с нами достаточно жестко, по шее и хребту надавали существенно. Мягко говоря, этот час учений стал не самым приятным в жизни. На улице около 5 градусов мороза, иней травку покрывает, а ты сидишь, руки за головой, и даже подрожать от холода толком не можешь: пошевелился — получаешь мощной «спецназовско-террористической» ладонью по спине и автоматную очередь над самым ухом…
Но даже «учебной игры», хорошенько прочувствованной на собственной шкуре, хватает для пересмотра некоторых взглядов на терроризм. В том числе и эффекта «стокгольмского синдрома».
К счастью, у белорусской прессы в основе своей нет опыта работы в эпицентре кровавых событий. Возможно, и не стоит журналистам взирать на страшные картины: психика не у каждого может выдержать. Хотя без осознания некоторых реалий терактов иной раз приходится сталкиваться с элементами, простите, «романтики» во взглядах на терроризм. В том числе и со списыванием всех грехов на общество, в котором жили «взрывники». Конечно, мир не совершенен, но это не повод оправдывать кровавые деяния, не подвергать людей, их совершивших, адекватному наказанию.
