(Продолжение. Начало читайте ЗДЕСЬ)
Павел Якубович: Мы как–то написали такой материал, что Чистинское предприятие — это строительное предприятие, я сейчас не берусь судить о его, так сказать, рентабельности и иных вещах, но мы установили, что за год там цифра совершенно фантастическая: чуть ли не 340 раз его навещали из самых различных ведомств люди, которые проверяли кто во что горазд. Ну когда, спрашивается, работать заводоуправлению, специалистам, если нужно каждый день давать десятки ответов. Поэтому действительно пришло время не формально одернуть многочисленных желающих «засветить» свое место и свою нужность? И действительно твердо сказать — хватит!
Президент: Не просто хватит, а нужно уже ноги ломать тем, кто ходит туда по десять раз неизвестно зачем. Если это не будет выполнено, не хотел говорить, но прямо скажу, повырезаю каленым железом численность этих структур. Хоть и нас не очень–то много, но мы их разгоним всех по стране и дадим лопату каждому, если они не выполнят то, о чем сегодня говорит Президент, и, более того, то, что принимается письменно, — указы и распоряжения Президента. Поэтому это надо иметь в виду. Шутить никто не будет. Уже надоело слушать. Народ сегодня говорит, хватит, не надо.Мы ведь для народа государство создаем. Какое же это для народа государство? Опять же к недавнему примеру обращаюсь. Дошли до того, что прокурора пришлось арестовывать. Поэтому, я думаю, вы понимаете, о чем идет речь в части либерализации нашей экономики и даже не экономики.
Либерализации всей жизни нашего общества. Это касается всех, и отношения с оппозиционными СМИ, с оппозицией и так далее. Это не потому, что на нас там, знаете, Запад надавил, поэтому Лукашенко вызвал Макея и Янчевского и говорит: бегите туда, пускай там какие–то газеты приходят, печатаются здесь и так далее. Ну хорошо, печатайте, посмотрим, кто их будет покупать. Продавать–то мы за них не будем. Пускай попробуют. И если мы имеем какие–то контакты с отдельными оппозиционерами и так далее, это не значит, что вот как вчера Лукашенко их в Парламент должен был посадить, чтобы они там сидели и творили. Как это Лукашенко сделает, если 2 — 3 процента рейтинг лидеров этих оппозиционных структур, которые хотели бы там быть. Я не хочу насиловать людей и заворачивать гайки до того, чтобы они туда пришли с прохладцей и потом говорили о том, что они великие деятели. Этого не будет. Мы хотим это сделать честно. Вот на основе этого принципа, пожалуйста, мы будем делать все, будем разговаривать с кем угодно. Ну куда это годно, вот предприниматели (я, правда, не очень–то вник в этот процесс, это, наверное же, не первый раз) начинают тут шуметь, кричать.
Ребята, чего кричать, если уж на то пошло? Чего кричать? Мы отступили в прошлом году в это время на год. Потому что предприниматели просили: год дайте нам, мы тут разберемся. Прошел год. Разобрались? Нет. Так чего кричать? Хотя бы совесть имели. Всех надо ставить в равные условия и честно вести бизнес. Поэтому я нацелен на то, чтобы и с предпринимателями, с оппозицией, в целом с обществом, но особенно с теми людьми, которые приносят богатство стране и хотят работать, мы вели себя цивилизованно. Это главная моя сегодняшняя забота. Больше скажу, назначая Главу Администрации, я исходил прежде всего из этого. Зная человека, я ему сказал, вот твоя главная задача — дебюрократизация. Ставь на уши любого. Не справляешься, приходи ко мне, будем этим заниматься. Надо дать человеку свободу.
Да, вы еще сказали по поводу какой–то зашоренности... какой–то лукашенковской или, зная мою такую натуру, что я там держать, не пущать...
Павел Якубович: ...догматизм...
Президент: Да. Приверженность к догматизму. Я никогда не был догматиком. Понимаете, я слишком много бываю у людей. И я, как никакой Президент, подвижен. Это на ваших глазах. Я вижу этих людей. Я напрямую с ними разговариваю. Более того, я увлекаюсь хоккеем. Приходят разные люди, и они прямо мне в глаза в перерыве, бывая с Президентом, что–то говорят. И я, как губка, это все впитываю. Я знаю, чем живет общество. И здесь догматизма никогда не было в моей деятельности, и быть не может. Всегда надо быть очень гибким, тонко реагируя на ситуацию, которая складывается вокруг. Если у политика этого нет — он не политик. Он угробит страну и угробит общество. Поэтому очень важно гибко на это реагировать...
Павел Якубович: И адекватно...
Президент: Абсолютно адекватно. Ну это вообще глупость, если неадекватно, тогда вообще не надо лезть. Уже сиди тихонько, сопи до следующих выборов, пока тебя народ не выгонит. Неадекватная реакция в критической ситуации непозволительна. Это гибель для общества и для государства.
Григорий Кисель: Александр Григорьевич, Вы очень важную тему затронули и уделили ей много места — бюрократизация. Вот это то, что как раз волнует народ. Как Вы сказали, обсудим то, что волнует народ. Но, Вы знаете, есть пример, не пример, а тенденция того, что можно принимать хорошие решения, можно декларировать нормальные идеи, но на финише получить извращенное их исполнение. Я говорю об исполнении решений. Вот, скажем, «одно окно». Если Вам известно, «одно окно» в народе называют «одной амбразурой». По сути, изменилась форма, человека не заставляют бегать в восемь мест, но 8 справок осталось. Суть–то не изменилась, да? Человеку надо два года открывать ресторан, полгода собирать справки для того, чтобы строить дом и так далее. Не является ли само чиновничество проблемой в этой бюрократизации? Потому что дебюрократизация поручается самим чиновникам. И ведь, по сути, не предполагая, скажем, какой–то системной реструктуризации органов власти или органов управления, оставляем те же министерства, ведомства, и они все равно находят себе работу в этом процессе. И объективно препятствуют этим процессам, которые Вы декларируете, — либерализация экономических отношений и социальной сферы.
Президент: Вы правы. Но, к сожалению, ситуация развивается в обществе так, что без этого чиновничества — вот я главный чиновник, вы большие чиновники — ну разве без нас этот процесс может быть хотя бы запущен? Конечно, нет.
Григорий Кисель: Я же не говорю, что надо разогнать. Просто...
Президент: Нет, я говорю о зависимости некоторых процессов от чиновничества. Вы правильно сказали. Но ни в одном государстве иначе быть не может. Если чохом это все сделать, получится, как в некоторых социалистических бывших государствах. Еще больше наворотим проблем. Это проблема Главы государства и тех, кого он назначает. Да, вы правы, наверное. Хорошая идея, но мы с ней не справились. И это не новость. Поэтому мы еще раз, я только что об этом сказал, последний раз попробуем это сделать вместе. Та группа чиновников, которые представляют власть, попробуем превратить эту «амбразуру» в настоящее «окно», чтобы там не бегали люди и не мучились. Если этого не произойдет, вы увидите, что будет. Я не хочу перед Новым годом об этом говорить. И это, Григорий Леонидович, больше всего касается Минска. Ведь таких процессов в деревне, в районном центре, даже в областных городах — этого же нет. Вы попробуйте, изучите, посмотрите. Нет еще и потому, что там каждый человек друг друга знает... Поэтому я очень часто жестко критикую сегодня нынешнего мэра Минска, очень жестко. И вам микшировать ни в коем случае это нельзя, у вас есть такая привычка — Президент сказал, а вы пожалеете потом. Мы потом пожалеем за многие процессы. Поэтому мы попробуем еще раз, обычным образом, то есть я потребую от своих подчиненных исполнить то, что я говорю.
Если это невозможно, я им говорил тогда, если вы считаете, что невозможно внедрить «одно окно», очень тяжело, тогда не будем. «Нет, можно–можно, мы сделаем». Чуть ли не соревнование началось. И вы мне не первым говорите публично уже о том, что такая проблема существует. Хорошо, посмотрим на нее принципиально, но я, пользуясь случаем, хотел бы и вас, руководителей СМИ, призвать к большей жесткости и объективности в оценках процессов. Не надо никого жалеть, жалейте общество, жалейте государство. Выявляйте спокойно, показывая хорошее и рядом негодное, чтобы люди понимали, что у нас есть хорошие примеры, ну почему же вот наш руководитель–негодяй не учится там, где хорошо. Делайте так, сбалансированно, но не скрывайте ничего. Вы — самое мощное оружие Президента в управлении государством, самое мощное, и жалеть никого не надо. Но журналист должен сам разобраться, что должно быть, как должно быть и почему не так. Поэтому, ну что ж, ситуация такая, что, наверное, я не реализовал эту идею, которую сам подал, мне придется ее реализовать, будем реализовывать, но реализуем. Это точно — реализуем.
Александр Зимовский: Александр Григорьевич, Вы не опасаетесь, что в этой ситуации Вас могут попытаться обвинить в том, что Вы начали проводить политику «огонь по штабам», чиновничество запугивать. Это первая часть моего вопроса. А вторая — всегда найдется в госаппарате, Вам это известно лучше, чем другим, отдельная группа, я не буду называть это кланом, некое влиятельное или не очень влиятельное направление, которое попытается каким–то образом вот эту Вашу жесткую позицию использовать в своих интересах?
Президент: Что касается «огонь по штабам» и запугивание чиновничества, давайте скажем откровенно, это же функция Президента. Как он уже это будет делать — тонко, изощренно или честно и напрямую, это уже зависит от самого Президента. Как вы видите, я никогда ничего не прятал. И это нельзя назвать «огнем по штабам». Если такой штаб не годится, конечно, он попадет под огонь или критики, или уничтожающий огонь — сплошной. Но это функция Президента, он эти штабы контролировать обязан или открывать огонь, или подвергать критике, или щадить. Если в результате этого возникнут какие–то группки, которые, находясь в органах власти, будут проводить иную политику, нежели политику, которую проводит избранный Президент, а я ведь провожу политику в соответствии с тем, что я и говорил на предвыборных собраниях, в период выборов. Я же не шел к людям и не говорил: слушайте, я вас тут обниму всех, накормлю, согрею, вы будете что хотите делать, вы, чиновники, будете приватизацией заниматься, воровать, красть. Я же этого не говорил, я говорил, что огонь будет по штабам на уничтожение, если вы будете так делать. Избрали — выполняйте. Не выполняете, тогда может быть и огонь... Хотя я не вижу такого штаба, который бы я «разбомбил» в целом. Но если не будет это исполняться, в будущем году мы это сделаем. Кланы? В Беларуси клановость невозможна.
Александр Зимовский: Я поэтому избегал этого термина...
Президент: Это не клан. У нас в принципе кланов не может быть. Но «группки», «группировочки» по интересам, скажем так, они могут быть, они могут шипеть как–то, что вот, мол, правильно, не правильно. Ну если это критическое такое настроение, я знаю, оно существует у многих, ну и хорошо. Ну чего же они должны одобрям–с, понимам–с и так далее?
Александр Зимовский: Хорошо, когда в открытую, а не саботаж там или просто ничегонеделание...
Президент: Шипеть — это одно, и обсуждать на кухнях, ради Бога. Это всегда было, это в любом государстве. А вот когда это перерастает в саботаж, да еще в государственном аппарате какая–то группировка... Тогда будет открываться «огонь на поражение» в каком–то направлении. Вот саботажа в государственных структурах Президент не может допустить. Потому что это предвестник хаоса. Это предвестник дестабилизации. Ни один глава государства этого не допустит. Тем более в Беларуси, имея такие полномочия по Конституции.
Я говорю: это возможно. Но, слава Богу, у нас пока в стране этого я не наблюдаю и не вижу. А у меня достаточно полномочий и функций, чтобы этот процесс отслеживать и контролировать. Это тоже функция Президента.
Юрий Козиятко: Александр Григорьевич, позвольте вернуться к финансовому кризису, поскольку все–таки это тема номер один и не только в больших масштабах, но это интересует и каждого конкретного человека. Если Вы позволите, маленький приличный анекдот. Помните, может ли женщина сделать мужчину миллионером? Может, если он миллиардер. Вот финансовый кризис, он хоть и мужского рода, но примерно по этой же схеме происходят такие процессы. Мы даже видим в соседних странах, в той же Латвии крупнейший Парексбанк государство купило, по–моему, за 2 лата, потому что банк практически пропал. Чтобы у нас этого не случилось, государство тоже поддерживает банки и Вы подписали указ, в соответствии с которым уставные фонды четырех крупных банков будут увеличены. И Вы сегодня уже сказали, что иностранные инвесторы идут в банковский сектор. Если я не ошибаюсь, за 10 месяцев около полумиллиарда долларов вложено в него. Означает ли это, что все меры, которые предпринимает государство для поддержки банков, и то, что сюда идут инвесторы, то, что наши банки стабильны, банковская система надежная и простым людям не должны сниться какие–то кошмарные сны? И что будет с белорусским рублем, что будет с нашими вкладами в банках?
Президент: Вы знаете, я же не могу сказать, что вот завтра вообще рай наступит или что завтра будет вот так, а не так. Люди должны знать: в этих ситуациях критических, если они верят власти, а я вижу по опросам, которые вы публикуете, что в общем–то люди в большинстве своем, особенно в сложной ситуации, доверяют Президенту, и я это ценю — языком бряцать просто так не буду. Если я сказал, что мы будем гарантировать 100 процентов вкладов, чего бы нам это ни стоило, даже если вся экономика будет приватизирована и роздана людям, мы это сделаем. То есть людям надо слушать, понимать и принимать то, что говорит Президент. Я же не молчу. Я говорю честно и откровенно. Ну в кошмарной ситуации, если вокруг в мире все рухнет, ну, наверное, в эту яму и нас затянет. Но я не думаю, что рухнет, потому что такие огромные вливания делаются сегодня. Посмотрите, что американцы сделали: они вообще сегодня бесплатные деньги кинули в экономику. Уверен, что мир не рухнет. Значит, и мы не рухнем. И люди это должны понимать. Если рухнем, то никакие «телодвижения» не помогут. То, что они там деньги из банков заберут, где–то спрячут, еще будет хуже. Потому что эти деньги исчезнут вообще. Они там, в банке (стеклянной), и останутся, как у многих людей в советские времена, особенно на селе. Понимаете? Поэтому люди должны верить. У них выхода другого нет. Ну а я постараюсь не говорить то, чего нет и не будет на самом деле. Мы будем людей предупреждать. Знаете, во времена «Великой депрессии» Франклин Рузвельт, он почти каждую неделю, по–моему, а бывало, и каждый день по радио выступал.
Он рассказывал о себе все, что людей интересует, и людям говорил: вот завтра будет хуже, вот завтра будет так, вот завтра будет это. Это для меня пример. Сейчас нет такой ситуации, но людям надо говорить честно, если ты хочешь работать и дальше президентом. Поэтому побегут люди в банки и начнут забирать эти деньги, ну обрушат банки. А обрушат банки — рухнут предприятия, и уже не заработает этих денег никто. Сегодня вот многие говорят: Лукашенко сократил первый раз в жизни бюджетникам заработную плату. Да не сократил! Не на 20 процентов, а на 5 процентов повысил. Почему? Потому что сегодня, как бы это странно ни звучало, главное — не зарплата. Сегодня главное — удержать стабильность. Стабильность рубля, а значит, стабильность всей финансовой системы. Значит, и стабильность экономики, а экономики стабильность — это твое рабочее место. У нас же миллионы людей заняты в этой экономике, на этих предприятиях. Вот что сегодня главное. Поэтому мы не невесть какие–то шаги предприняли страшные. Ну слушайте, ну не нищие же мы уже, бюджетники? Ну выдержим мы это. Ну сегодня пять процентов, завтра, если ситуация будет нормальной, еще пять процентов. Да найдем мы эти 20 процентов. Но если мы сегодня огромную массу бросим денег в общество, куда эти деньги пойдут? На доллары менять, а долларов не хватит, что тогда? Вот тогда и начнется ажиотаж. Поэтому это не пляска под МВФ. Они абсолютно правильно говорят: вы у нас просите 2 миллиарда кредита. Так если вы вбрасываете огромную массу белорусских рублей в общество, они завтра, эти 2 миллиарда, будут поглощены этой рублевой массой. Что, они не правы? Правы. Так чего ж мы будем упираться и с ними спорить? Они абсолютно правы. И потом, мы у них просим. Они диктуют определенные условия и в данном случае. Вы знаете, они нам не продиктовали никаких невыполнимых жутких условий. Никаких. Они попросили о девальвации нашей валюты, мы им сказали: мы будем спокойно, если это нужно, девальвировать рубль. Они всего на 10 процентов попросили, если уж на то пошло. На десять.
Юрий Козиятко: В Украине уже почти в два раза...
Президент: В Украине обвалили вообще. Да что такое 10 процентов? Мы уже пять процентов девальвировали, но мы народу обещали 2.200 на этот год. Так же? Верхний потолок — 2.200. Национальный банк вчера объявил: мы достигли 2.200. Все, нельзя больше. Мы народу обещали. И я сказал Председателю Нацбанка: и имей в виду, не дай Бог, мое слово будет нарушено. Придет новый год: 5 процентов — это ничто. Вот возьмите 5 процентов с 2.200. Что, это огромная сумма для наших людей? Но мы на это не идем. Чтобы там обвалить чего–то. И нет необходимости сейчас чего–то обваливать. Мы, слава Богу, создали хоть какие–то золотовалютные резервы. Нужна людям валюта — пожалуйста, мы из золотовалютных резервов продаем. Попросили в России — миллиард дали, миллиардом в феврале еще нам обещали помочь. Мы вернем эти деньги. Приток же в банки опять пойдет. Люди сегодня снимают, а завтра же им надо и белорусские рубли покупать. Он пойдет, этот приток. У нас уже это было. Приливы и отливы. Надо спокойно на это смотреть, а люди должны понимать, что сейчас от каждого зависит, какова будет ситуация завтра. От людей, я только что сказал, не от властей, а от людей зависит сегодня, какая у нас будет ситуация. Будут люди слушать и понимать, выйдем спокойно из нее. Если люди обвалят экономику, обвалят страну. И потом на меня нечего обижаться. Я уже об этом сказал. Но опять же я это говорю не потому, что у нас ситуация такая. Не дай Бог, такая ситуация возникнет. И мы ее не должны создавать. Все от нас зависит. Зачем сегодня, не понимаю, из банков забирать деньги? Сегодня все люди, у кого есть деньги, стремятся нести в банки. Сколько там, 15 процентов? До 20 даже доходит. Какой идиот заберет из банка деньги, если ты там 20 процентов можешь получить. И при гарантии государства 100 процентов сохранности сбережений. Зачем? И потом, я же принял решение не декларировать вклады, есть у тебя деньги, иди неси. К тебе никто не придет не спросит.
Может, в обычной ситуации это и надо было бы сохранить, но в этой ситуации это не нужно. Да и не нужно вообще. Есть у людей деньги, они несут государству, в банк, мы можем использовать эти деньги на развитие. Так чего мы у человека должны выворачивать карманы? Человек должен видеть это и понимать, понимая — должен верить, а другого выхода нет. Ну не верит, пусть складывает под дерево в трехлитровой банке свои деньги, больше потеряет.
Знаете, еще вам вот что я скажу. Я так чувствую, это уже ненаучные и неэкономические рассуждения, деньги еще нельзя забирать из банков, ни евро, ни доллар, ни рубль, потому что неизвестно, что будет после этого кризиса с деньгами. А вот с теми деньгами, которые они заберут и спрячут под матрац, в шкаф или в банку, ясно, что будет, — они пропадут. Понимаете, об этих деньгах хоть государство будет думать. Еще неизвестно, что с этим долларом будет. Может, совсем другая будет валюта. Ситуация с деньгами на рынке тяжелая. Вот я у вас, у Павла Изотовича спрошу. Какая сегодня валюта ценнее всего?
Павел Якубович: Александр Григорьевич, в Беларуси удобнее всего белорусский рубль.
Президент: Да. И мы будем поддерживать свою национальную валюту. Это безусловно.
Дмитрий Жук: Вот этот экономический прагматизм? Но он, с другой стороны, очень непопулярен у населения. Люди живут на эмоциях зачастую. Вы не боитесь, что вот это козыри в руки Ваших политических оппонентов? Не раскачает ли это ситуацию?
Президент: Что, люди на эмоциях живут?
Дмитрий Жук: Непопулярные решения. Вы не боитесь их?
Президент: А какие непопулярные?
Дмитрий Жук: Снижение зарплаты бюджетникам. Скажем так, сначала большое повышение, потом все–таки более рациональное...
Президент: Вы знаете, нет. Сказать, что я боюсь, — нет. Это непопулярно, я это понимаю. Ну какой же Президент, и человек даже, даже вы — руководитель, не хочет быть хорошим для своих подчиненных? А мне–то тем более, я же понимаю, что я не просто принимаю это решение где–то на одном предприятии. Я принимаю решение для всего государства, где такие же умные люди, как вы, начинают это оценивать. Ну кому же это нравится? Но, вы знаете, есть время популизма, когда можно и красиво это преподнести людям, а есть время жестокое, когда надо быть предельно искренним и честным. Всегда надо быть искренним и честным. И в этой ситуации нельзя кривить душой, нельзя. Я еще раз говорю, что это неприятная вещь, но это ничто по сравнению с тем, что может рухнуть экономика или финансовая система. Вот тогда достанется всем. Тогда вообще денег не будет. Тогда будем, как в середине 90–х, когда мы к власти пришли, помните, люди вообще 10 долларов получали. Люди прокормить не могли семью. А какую семью? Хотя бы самому работнику с голоду не умереть. Вот к чему можем прийти при такой популистской политике. Поэтому что там 5 процентов. Я этого не боюсь, хоть это и непопулярные меры. Но я же не просто политик, я же и государственный деятель. А для государственного чиновника, деятеля очень важно, чтобы он принимал правильное решение, адекватное, чтобы не было больно потом. Я рассчитываю на то, что при этой, так сказать, небольшой, непопулярной мере люди меня поймут. А вы помните, сколько раскручивали накануне выборов непопулярные действия по ликвидации льгот. Но люди–то понимали, что это надо, что это неизбежно, что от Сталина еще льготы остались и что сегодня 7 миллионов льготников. Каждый из своего одного кармана деньги перекладывал в свой другой, а многие отдавали просто кому–то. Пережили? Пережили. Я обещал, что мы целенаправленно будем жизненный уровень поднимать, мы это делаем и будем делать. Пройдет этот кризис. Пройдет он. И как там только засветится надежда, мы моментально поднимемся. Моментально. Потому что мы будем беречь производство...
Юрий Козиятко: Люди, наверное, поймут, что сейчас зарплаты не должны расти, потому что по ряду позиций на товары и цены падают. Машины подешевели, бензин подешевел...
Президент: Абсолютно правильно. Я еще скажу. Нас люди услышат. Если даже у нас сегодня цены не упали на отдельные товары, это потому, что материальные ресурсы мы покупали еще вчера по высоким ценам. Нефть там 150 долларов была и так далее. Сейчас мы уже начинаем покупать комплектующие, составляющие по новой цене, металл в 2 раза упал. Поэтому завтра цены будут ниже. Вот пройдет три месяца как минимум, мы перемелем то, что купили по высоким ценам, это уйдет. И уже по низким ценам, более низким продавать. Я уже будучи в Березино, встречаясь с руководителями, я их на это и ориентирую: вы смотрите на конъюнктуру рынка. Это во–первых. Во–вторых, сегодня уже и цены на энергоресурсы пониже. Надо и нам снижать эти цены. Поэтому вы правы. Цены должны быть пониже, на 10 процентов пока упали на бензин. Можно было еще ниже сделать. Но имейте в виду — это бюджет, это не самые бедные люди бензин покупают. Эта кривая будет идти вниз и дальше. И в начале года мы пойдем на снижение. Поэтому по всем направлениям цены будут снижаться.
Павел Якубович: Александр Григорьевич, еще к тому, о чем уже шел разговор: о бюрократах и чиновничестве. Есть такой парадокс. И мои коллеги с ним тоже сталкиваются, очевидно. Чем выше статус средства массовой информации, чем больше к нему доверия, тем появляется все более негативного отношения к нему со стороны целого ряда чиновников, причем во многих случаях достаточно высокопоставленных. Любая критическая публикация сегодня сталкивается с опровержением, с давлением, кляузами. Понятно, что процесс в какой–то степени объективный, потому что никому не хочется попадать на страницы влиятельной газеты либо на экран наших каналов. Но я хотел бы, Александр Григорьевич, услышать Ваше мнение по поводу этой ситуации. Потому что, еще раз повторяю, каждое критическое выступление, когда мы громко говорим правду, и говорим это в масштабной форме, встречается с ожесточеннейшим сопротивлением. Я могу привести конкретные факты, когда на очень высоком уровне люди просто занимаются фальсификацией. Встречаются совершенно поразительные вещи: в ответ на одно наше выступление «местное начальство» вдруг организовало атаку на газету ветеранов (как по известному анекдоту про поэта Пастернака, когда «я не читал, но осуждаю и нужно наказать»). Это вполне конкретная история... Я бы очень хотел услышать Ваше мнение. И есть ли возможность просто вразумить людей, которые столь болезненно и неправильно воспринимают критику?
Президент: Павел Изотович, я так понимаю, что подтекстом в вашем вопросе звучит, чтобы я на всю страну сказал: «Не трогайте, господа чиновники, средства массовой информации и будьте более честны, лояльны к ним. Если уж вас критикуют, так отвечайте по существу». Считайте, что я это сделал.
Но я хочу сказать следующее. Как–то в разговоре, один на один с вами, Павел Изотович, я уже говорил: то, что на вас осуществляется давление, то, что вы находитесь под перекрестным огнем, — ну такова ваша профессия, ваша судьба такая. Но самое главное — вы когда–нибудь попадали под «огонь» Президента за то, что вы правильно критиковали кого–то? Пусть даже этот «кто–то» министр или губернатор. Я вас, журналистов, всегда призываю: «Мужики, надо! Надо показывать негатив. Надо критиковать». Я же перед вами такие задачи ставлю. Вы же никогда под мой «огонь» не попадали. А кто вас назначает на должность? Ведь вас никто, Павел Изотович, не снимет с должности, кроме Президента. И я это делал сознательно, беря «под крыло», под защиту руководителей основных средств массовой информации. И не только вас, но и министров, председателей облисполкомов. Так что всё понятно. Но, по большому счету, голову «свернуть» Якубовичу никто не сможет, никому не под силу. Поэтому поменьше надо смотреть на кляузников, а использовать всю силу пера и экрана, радио для того, чтобы высмеивать этих людей, вскрывать, выворачивать, а то и поставить прямо вопрос о служебном существовании подобных людей. У вас есть это право. Вот Григорий Леонидович (Кисель. — Прим. ред.) чаще пишет мне. Вот пусть он скажет: больше чем 2 — 3 суток задерживалось с ответом? Иногда были вещи такие, что ответ надо было дать сегодня вечером, а завтра утром надо было ему действовать. Ему ночью отвезут решение Президента. Я всегда на это реагировал. Поэтому вы будьте решительнее и смелее в этом плане. И не надо никого «вразумлять». Они, высшие чиновники, что, не понимают?! Они всё это понимают. А мы их еще будем «вразумлять». Время потеряем... Кого сегодня надо приводить в чувство?! Да не нужно это нам. Ситуация такая, да и всегда она должна быть такой, что никому ничего не надо рассказывать, они всё знают. Да наши средства массовой информации для них — они молиться на вас должны. У вас же нет издевательств всяких и выворачивания, но вам надо быть более решительными. Ну а если вы видите, что люди подобным образом действуют, вы, пожалуйста, раскрывайте эти механизмы. И больше никому не захочется пенсионеров или ветеранов привлекать к акциям по поддержке собственного безделья. Ну а если кто–то начинает какой–то уж силовой или моральный чрезмерный накат на вас — мы просто повыворачиваем руки. Вы называйте конкретных людей и конкретные факты. Так они же были уже... Не будем указывать пальцем. Они, факты, же были. И мы очень быстро поставили некоторых зарвавшихся деятелей на место.
