Стефания, или просто Леля

Ее называли легендой белорусской сцены, самой народной артисткой, талисманом Купаловского театра.

Ее называли легендой белорусской сцены, самой народной артисткой, талисманом Купаловского театра. Стефания Станюта для многих останется эталоном актерского мастерства, хотя она практически не играла главные роли. Да и всенародная слава к ней пришла только в преклонном возрасте. Но Станюта всегда была предана театру. Ей было за 90, а она еще выходила на сцену. И как держалась! “Вы — святая, вы — икона!” — восклицали поклонники. На что она скромно отвечала: “Иконы только в церкви”. Какой была та, которой восхищались миллионы, что она любила, о чем переживала, о каких ролях мечтала? Корреспондент “НГ” полистала воспоминания об актрисе ее сына, писателя Александра Станюты.

О родителях

Стефания родилась в семье художника Михаила Петровича Станюты и красивой, но не очень грамотной крестьянки Христины Ивановны, которая до замужества прислуживала в богатых домах. Молодая семья не шиковала. В доме чаще пахло краской и скипидаром, чем едой. Мать, чтобы заработать хоть какие-то деньги, покупала соль и сметану у крестьян в Лошице и перепродавала их на базаре в Минске. А отец практически не появлялся дома — был еще тем гулякой. Его часто видели с гитарой или разъезжающим на извозчике и швыряющим налево и направо последние деньги. Тем не менее отец любил родных, возил в театр или отдохнуть за город — в лес, на речку.

О семейных праздниках

Несмотря на бедность, на главные праздники в семье — Рождество и Пасху — столы накрывали богато. Рождественский ужин мать делала из двенадцати постных блюд. Здесь были каша, кисель и обязательно ламанцы, которые обмакивали в маковое молоко. На пасхальном столе были бараний, телячий и свиной окорока, поросята, жареный и “под холодное”, с хреном. Христина Ивановна готовила мазурки (тесто, запеченное с консервированными сливами и яблоками) и обязательно свой фирменный кулич с шафраном. Конечно, все это было очень дорого для семьи, но деньги откладывали целый год — Пасха была главным праздником в доме.

Об учебе и танцах

Стефания училась в церковно-приходской школе, потом — в Минской правительственной гимназии. Ей даже довелось побывать на встрече царя Николая II — стоя с другими ученицами на пригорке на Соборной площади (сегодня площадь Свободы), она видела, как царь подъезжал к дому губернатора.

С детства Стефания любила танцы. В минской гимназии ее называли Лили — она была гибкая и грациозная, как лилия. С годами Лили превратилась в Лелю — так ее называли даже в зрелом возрасте. С подругой Олей Вашкевич они не могли пропустить ни одни танцы — натирали щеки и губы красной гофрированной бумагой, тайно обрывая ее с портретов вождей, и шли вальсировать или танцевать мазурку. Может, именно благодаря помешательству на танцах, как пишет ее сын, Станюта и оказалась в конце концов в труппе статистов Первого белорусского товарищества драмы и комедии, которым руководил Флориан Жданович и которое вскоре было преобразовано в Первый Белорусский государственный театр — ныне Национальный академический театр имени Янки Купалы.

О первых ролях

Стефания была счастлива, участвуя в массовках и хорах. С горячностью соглашалась на любой выход, в любом костюме. В “Цыганке Азе” надевала мужскую одежду, рисовала усы. Она жила театром. Со временем получила и первую роль — Химки в спектакле Голубка “Ганка”. Ей было тогда всего 16 лет. Стефании надо было выйти на сцену в нужный момент и объявить: “Ганка в колодце утопилась”. Она вышла и сказала: “Химка в колодце утопилась”. Грохнул смех, и Стефания в ужасе умчалась за кулисы... Но самое странное было потом, когда группу способной театральной молодежи правительство республики решило послать в Москву для учебы на несколько лет. В первый набор попала и Стефания. Жили студийцы почти впроголодь. Из еды были только хлеб, маргарин да мука, разведенная в воде. Но голода никто не замечал — жили высоким искусством. Учились, ходили на спектакли, сами играли. Особенный успех имели и их постановки на родном белорусском языке — “Царь Максимилиан” и “Сон в летнюю ночь”.

О романе с актером

Во время учебы в Москве Стефания влюбилась и вышла замуж за актера из этой же студии Василия Роговенко. “Наш директор Лежневич выдал по 10 рублей каждому. Я сразу купила замшевые туфли-лодочки с пряжками и фильдеперсовые чулки — в них и репетировала в “Царе Максимилиане”, — рассказывала Станюта сыну. Летом молодожены впервые поехали на море, в Крым. И, кажется, Станюта была счастлива. Но ее союз с Роговенко был недолговечным. Стефания и Василий расстались. А когда их курс отправили в Витебск начинать Второй Белорусский государственный театр (сегодня Национальный академический драматический театр имени Якуба Коласа), Василию пришлось расстаться и со сценой. Излишне веселый и шумный, он однажды ляпнул то, чего не стоило говорить. Актера отправили на 13 лет в лагерь в Магадан. Потом он вернулся в Витебск, завел семью и детей. Но жизнь уже была не та — Роговенко несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством, особенно после того, как пришла бумага о том, что он реабилитирован и состава преступления не было.

О войне

О военных годах Станюта вспоминала нечасто. Видно, сложно давались ей те воспоминания. Три года она не знала, живы ли ее родные в Минске. Отмечала на карте отступления советских войск и надеялась на лучшее. И в то же время играла в спектаклях, выступала перед больными солдатами. “Ох, Боже мой, чего только не было в войну! — вспоминала Станюта. — Ведь я, страшно сказать, была даже охотничьей собакой: бросалась в туфлях и чулках за подстреленными на охоте утками, била их, трепещущихся еще, головами о каблук. А еще я была белкой: ловко забиралась на кедры с длинной палкой, сбивала шишки с орехами”. К слову, в живых Станюта осталась чудом — когда уже возвращались в Минск, поезд сошел с рельсов и девять артистов погибли.

О гастролях

После возвращения в Минск и долгой разлуки с родными Стефания старалась не расставаться с сыном. Всегда брала его с собой на летние гастроли. В новый город приезжали, как правило, на месяц, жили в съемных квартирах, играли спектакли и много гуляли. Однажды выступали даже в донбасских шахтах. Без всяких кулис и декораций. Перед шахтерской сменой, которая вскоре должна была спуститься в забой. Шахтеры сидели на скамейке в бурых робах, касках с лампочками над козырьками. А после артисты, как вспоминала Станюта, и сами спустились в шахты, увидели, что там совсем не так, как показывают в кино, и умоляли, чтобы их поскорее подняли наверх.

Об увлечениях

Где бы Станюта ни была, она собирала желуди, ягоды рябины, шиповника, семена экзотических фруктов, добавляла к ним фасоль, кукурузу и мастерила из всего этого украшения. Выставляла “свае пацеркі” в клубе “Природа и фантазия”, в который вступила в 1970-е годы. Но чаще поделки дарила своим друзьям, коллегам и родственникам. И сама носила, конечно. “У меня для каждого наряда есть бусы, которые его дополняют”, — говорила актриса. К слову, одевалась она всегда со вкусом.

О роли-мечте

Кого только Станюта не играла! В кино — старая женщина из сибирской глуши в платке и ватнике. В театре — графиня по происхождению, попивающая шампанское. Столько образов, характеров... А мечтала Стефания об одной роли — о роли Неизвестной. “Можно без слов, только движения, пластика, — был бы отзвук того моего давнего, молодого времени. И так раскрыть характер и себя, чтобы зритель забыл, кто он в этой своей жизни, и окунулся бы в мир прекрасного и таинственного, в мир искусства, а значит, вечного”, — говорила она.

О театре и кино

Впервые в кино Станюта сыграла в 1958 году. И за всю жизнь исполнила около 60 киноролей. Как признавалась, думала, что главным в ней и для нее был театр, а когда стали приглашать в кино, даже разницу в работе сильно не почувствовала. “Правда, немного что-то зажималось внутри, когда я слышала: “Мотор!”. И потом вот еще что, — откровенничала Стефания. — В театре образ, над которым работаешь, растет постепенно. И слышишь дыхание зрителей, они как бы корректируют тебя в этом образе. Каждый раз рождается это впервые. А в кино — по кусочку, по кадру все делается, от и до, долго не видишь целого... Приглашали — и я с удовольствием соглашалась, мне интересно было все, роль полная или эпизод. Но точно могу сказать: после “Прощания с Матерой” иначе как-то стала чувствовать себя. Свобода появилась, смелость”.

О втором браке

В тридцатые годы прошлого века во время гастролей витебского театра в Минске артисты ходили учиться вольтижировке в расквартированный в городе полк. Там Станюта и познакомилась со своим вторым мужем Александром Кручинским. И все было как в романе: он был кавалерийский офицер, она — артистка. Спустя два года у них родился сын Александр, ставший впоследствии ученым, доктором наук, литературоведом. Но и с Кручинским брак не был долгим. Когда началась война, Купаловский театр был на гастролях в Одессе. Из Одессы артистов эвакуировали в сибирский город Томск. Станюта — в Томске, а муж с сыном — в Минске. Кручинский, уже бывший офицер, работал на бирже труда, помогал партизанам, но из-за того, что был в оккупации, его судили и отправили в лагерь в Воркуту, где он погиб.

mila_BLR@mail.ru

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter