Задача по чтению на июль составляет минимум 500 страниц русских классиков — книг, которые до сих пор входят в общеобразовательную программу в нашей стране-соседке на востоке. Но если эти романы так глубоки и народ их читает, почему же российское общество выглядит так, как выглядит?
По мнению корреспондента в России Анны-Лены Лаурен, причина в том, что классики помогают лишь понять русское общество, но вовсе не обязательно изменить его.
«Когда я сама переехала в Россию, то именно через классику узнала множество вещей — от выражений, которые люди используют в повседневной речи, до разных человеческих типажей, с которыми сталкиваешься. Я не знаю никаких других писателей, которые способны так описывать людей, что обязательно узнаешь в них тех, кого встречаешь в реальности, хотя эти книги и были написаны 150-200 лет назад!»
В качестве примера Лаурен приводит Обломова, главного героя романа Ивана Гончарова, написанного в 1859 году. Этот мужчина только и знает, что целыми днями валяется в постели, воплощая собой русское состояние души.
«В то время, что описывается в книге, знать жила на свое состояние и ничего не делала для того, чтобы реформировать общество. Это и привело к тому, что все просто рухнуло, и именно такое отношение к жизни — одна из причин того, что временами в России все катится к черту».
Другой пример этого нашел воплощение в двух героях любимого романа Лаурен «Анна Каренина» (1873-1877), написанного Львом Толстым.
Там мы встречаем Стиву, брата Анны Карениной, «художника по жизни», который обманывает свою жену с гувернанткой своих детей и растрачивает ее состояние, но при этом все равно умудряется представать симпатичным человеком, при всей своей нелепости.
Противоположность Стивы мы встречаем в помещике Левине, которого многие считают альтер-эго самого Толстого. Он хочет проводить реформы и делать общество лучше путем вовлечения крепостных крестьян в процесс принятия решений по поводу сельскохозяйственных работ.
«Но дело-то в том, что они сами этого совсем не хотят! Они хотят, чтобы за них все решил папочка, они никогда не знали никакой другой системы. Невероятно забавно и хорошо описывается, как им тяжело сблизиться друг с другом, ведь они живут в совершенно разных мирах».
Литература больше развлекает, чем подталкивает к изменениям
Так как чтение литературы занимает понятное место в школьном образовании уже с раннего возраста — когда было взято это интервью, Анна-Лена Лаурен как раз недавно побывала в Санкт-Петербурге в гостях у друга, чей восьмилетний сын за лето должен был прочитать 19 сказок и выучить четыре стихотворения наизусть — то оно постоянно и ощутимо присутствует в будничной жизни.
«Я думаю, что очень полезно, когда приходится читать и то, что не до конца понимаешь: всегда остается что-то, что, возможно, поймешь позже. В России чтение классики — вовсе не признак принадлежности к элите или наличия отличного образования, и это переводит разговоры в другое измерение. Люди могут относиться к вещам совсем иначе, чем в Финляндии, это очень здорово».
Литература — как классическая, так и современная — также помогает людям справляться с проблемами в русском обществе.
«Год назад я побывала в Белоруссии, где литературная культура такая же, как в России, и первое, что люди сделали, — это достали книги Светланы Алексиевич и сказали: „Она пишет о нас“. Для людей это огромное утешение, что их описывают, что кто-то обращает внимание на то, что их касается, но что сами они сформулировать не могут».
Многие из русских классиков, в первую очередь Чехов и Гоголь, рассказывают о проблемах, которые существовали в России всегда, таких как коррупция и чиновничий произвол.
«Когда читаешь Гоголя, думаешь, „мамочки, ведь 200 лет прошло, а ничего не изменилось!“ Но лучшее именно в Гоголе и Чехове — это то, что они всегда на стороне маленького человека».
Svenska Yle: Может ли литература дать также и силы изменить общество, или речь больше идет об утешении и подтверждении существующих проблем?
Анна-Лена Лаурен: Скорее последнее, многие в России полагают, что такая ситуация повсюду, но в этом, конечно, нельзя винить литературу. Такое общество, как в России, трудно изменить, так что тут возникает чувство «я ничего не могу изменить, но я, по крайней мере, могу посмеяться над этим!» Это у русских очень хорошо получается. В то же время нельзя и сказать, что обстоятельства никогда не изменятся, но это займет время.
— Как вам кажется, с финской точки зрения, бросают ли русские классики вызов существующим предрассудкам или закрепляют их?
— И то и другое! Ведь в задачи литературы не входит передача каких-то моральных установок, в тот момент, когда литература получает моральный заказ, мы о ней можем забыть как о таковой. Она предполагает, что читатель думает сам, а не просто принимает все, что написано о том, «какова Россия».
Позитивно, конечно, то, что русская литература настолько хороша, что борется с предрассудками самим фактом своего существования. Ведь культура, которая смогла произвести на свет Толстого, Достоевского, Чехова, Гончарова, Тургенева и Ахматову, попросту не может быть совершенно никчемной или неинтересной, это невозможно!
Живописующий Толстой и истеричный Достоевский
Что входит в категорию русских классиков, конечно, можно еще обсуждать, но, по мнению Анны-Лены Лаурен, в первую очередь туда нужно относить произведения XIX и начала XX веков. Кроме вышеназванных, она вспоминает Платонова, Булгакова и Маяковского.
Крупнейшими же столпами русской литературы чаще всего называют Льва Толстого и Федора Достоевского, двух писателей, которых, по словам Лаурен, объединяет их обстоятельность, но в остальном они очень разные.
— Они оба — большие моралисты, но Толстой немного более оптимистичен. Он пишет размашистой кистью и невероятно внимателен к деталям, описывая общество так, что действительно создается впечатление, что находишься в нем. Читать же Достоевского — дело нелегкое, и не всегда это такое уж удовольствие. У него есть совершенно истерические сцены, где все только кричат, никаких границ нет — особенно в «Братьях Карамазовых» — но это невероятно эффективно. И самое ужасное, что ты узнаешь там свои собственные худшие стороны».
Толстовская осторожная вера в будущее также контрастирует с отмеченным памятью о судном дне ощущением, которое транслирует Достоевский: человек не в силах избежать своей судьбы.
Литература лучше, чем писатели
Что касается писательниц, то тут совсем скудно, за исключением модернисток Анны Ахматовой и Марины Цветаевой.
В последнее время, правда, появилось несколько крупных писательниц, Лаурен назвала, например, Татьяну Толстую, Людмилу Улицкую, Людмилу Петрушевскую и татарскую сенсацию Гузель Яхину.
— В кругу классиков женщины задвинуты куда-то в угол. Россия остается шовинистской страной.
— Но женские персонажи все-таки правдоподобны?
— Абсолютно, именно поэтому я так и люблю Анну Каренину. Она — не шлюха и не мадонна, она — просто человек. Она сильная, но совершает ошибки.
Как личность Лев Толстой, однако, вовсе не был борцом за права женщин.
— Его жена родила 12 детей, а он не хотел завести ни кормилицу, ни достаточное количество слуг, настаивал, чтобы она сама вела все хозяйство, а иначе, считал он, она — не настоящая женщина. Сам он был крайне эгоистичен, занимался только своими книгами, но каким-то образом ему все же удавалось создавать образ женщины как личности.
И идиоты могут писать хорошие книги
Хорошая литература может быть лучше, чем те, кто ее создал — эту идею Анна-Лена Лаурен хотела бы сделать более популярной сегодня.
— Сейчас есть определенное ортодоксальное рвение, особенно в социальных сетях, где говорят, что не нужно читать авторов с неправильным мировоззрением. Если это правда, мы должны забыть Достоевского, который был антисемитом, Толстого, который был шовинистом, и Маяковского, который поддерживал революцию, отнявшую жизни миллионов людей. Русская литература учит нас тому, что нужно разделять писателя и его творчество».
— Есть ли какое-то русское произведение, которые бы вы особенно порекомендовали к прочтению сегодня?
— Я с удовольствием читаю Чехова, особенно когда устаю от сегодняшней политической атмосферы. Он написал множество рассказов, многие из которых очень короткие и на первый взгляд могут показаться простыми, но потом замечаешь, что он описывает какие-то вещи с невероятной точностью. У него минималистичный, мягко ироничный стиль, он всегда на стороне человека и хорошо разбирается в нюансах. Чего мне как раз, возможно, и не хватает в сегодняшних дискуссиях.
— Есть ли еще какие-то идеи, на которые вас натолкнула русская литература и которые вы бы хотели упомянуть?
— Почти всегда, когда пытаешься понять что-то или когда чем-то возмущен, за этим стоит нечто, чего ты не знаешь. Мы никогда не знаем всего о человеке, или обществе, или семье. Очень хорошо было бы об этом помнить.
Ильва Перера (Ylva Perera)
Yle, Финляндия
