Море лежит спокойнее, чем земля...»
Я сначала услышала, а потом выучила эту песню Новеллы Матвеевой в «Артеке». Мы пели ее, обнявшись, у костра и верили, что все самое лучшее у нас впереди. У нас действительно все было впереди — неизбежно, в силу возраста.
Мечеть Султанахмет (голубая мечеть) стоит прямо напротив Айи–Софии
«Видишь? Как будто ломтик от каравая,
Шлюпка отшвартовалась от корабля».
Я смотрю на море, на корабли с отваливающими от них шлюпками, слышу крики наглых чаек, кружащих над снующими по Босфору корабликами и выпрашивающих у пассажиров что–нибудь съестное. Горизонт затянут дымкой, от которой все мечети, вздымающие минареты над водой и холмами, кажутся расплывчато–голубыми, хотя называют так только одну — мечеть Султанахмет, строго взирающую на стоящую напротив (гордо! гордо!) Айю–Софию.
«Яхты и пароходы ушли куда–то.
Снова по краю моря они прошли,
Так же, как по натянутому канату,
В цирке канатоходцы пройти смогли».
Один из входов в Айю–Софию с мозаикой X века
Говорят, ею, уже превращенной в мечеть, восхищался самый знаменитый архитектор в истории Османской империи Мимар Синан. Именно благодаря ему Стамбул выглядит сегодня именно так — с горизонтом из прекрасных мечетей, которые все до одной (только присмотритесь внимательно!) напоминают Айю–Софию. Всю жизнь Синан, обласканный султаном Сулейманом Великолепным и его наследниками, мечтал об одном: превзойти Айю–Софию, построить нечто более прекрасное и величественное. Но разве это возможно? Всю жизнь он, построивший более 300 зданий и сооружений, стремился к этому идеалу, в каждой своей мечети повторял купол собора Святой Премудрости Божией. Он был одержим этим куполом. Именно благодаря одержимости этого бывшего армянина и христианина (став янычаром, он превратился в турка и мусульманина), ставшего самым знаменитым османским архитектором, все турецкие мечети напоминают Айю–Софию.
«Ты же так хорошо это море знаешь,
Ты же такие песни о нем поешь...
Что ж ты за горизонтом не исчезаешь?
Что ж ты за пароходами не плывешь?»
Высоту купола Айи–Софии Синан все–таки превзошел: у его самой прекрасной, как считается, мечети Сулеймания в Стамбуле (на ее территории похоронен и сам великий архитектор, и султан Сулейман Великолепный, и его не менее великолепная жена Роксолана) купол на пару метров выше, чем у Софии. Но по диаметру все равно меньше. Эх, не смог...
«Дальше по краю моря обрыв отвесный —
Яхты и пароходы идут, скользя,
Робко и осторожно держась над бездной,
Помня, что оступаться туда нельзя».
В интерьерах Айи–Софии мирно (уже мирно) уживаются приметы христианства и ислама
Другая легенда говорит о том, что киевский князь Владимир (тот, которого прозвали Красным Солнышком, а позже нарекли святым и равноапостольным), думая, в какую из вер обратить Киевскую Русь, разослал гонцов по всему свету, чтобы смотрели, изучали и думали, подходит ли его земле эта вера. Говорят, сильно склонялся к принятию иудаизма — ровно до того момента, пока не вернулись в Киев посланные им в Константинополь гонцы. Христианство тогда еще было единым, но службы в Византии отличались особой пышностью. Киевские посланцы наперебой рассказывали, как замирало их сердце от красоты собора и службы, что не понимали они, где находятся — на земле или на небе. И вот мы, христиане, молимся, как и турецкие мусульмане, под куполами великой Айи–Софии.
Читайте также
«Снова, как по натянутому канату,
В цирке канатоходцы пройти смогли.
Снова — Константинополь, Суэц, Канада,
Снова — по краю моря на край земли».
Стамбул.
Фото Михаила Пеньевского
sbchina@mail.ru
