Среди свинца и стали

15 февраля отмечается очередная годовщина вывода советских войск из Афганистана.

15 февраля отмечается очередная годовщина вывода советских войск из Афганистана. Участники той войны будут вспоминать погибших товарищей и тяжелые бои...


Мой внук в этом году оканчивает Военную академию. Он решил стать десантником. Во время редких приездов домой сдержанно рассказывает о своей новой жизни. Но каждый раз особенно теплая и уважительная интонация звучит в его голосе, когда он вспоминает о старшем преподавателе кафедры разведки, сил специальных операций и иностранных армий факультета военной разведки полковнике Ерещенко.


Однажды мне представился случай встретиться с этим необычным человеком. Высокий, с военной выправкой, проседью в волосах. В больших карих глазах, волевом подбородке — твердость и решительность характера. И только в уголках губ застыло что–то близкое к скорби — как память о пережитом. Мы разговорились, и я узнала о боевой судьбе воина–интернационалиста, среди наград которого — орден Красного Знамени и три ордена Красной Звезды.


...Лейтенант Ерещенко прибыл в Афганистан, точнее, в Тузель, в ноябре 1982 года из Московского округа — на замену. Через несколько дней был ранен. Настоящая служба началась после возвращения из госпиталя. Служить довелось в мотострелковых и разведывательных войсках. Приходилось участвовать в боях под Кабулом, в районе Саланга, Суруби... В общей сложности таких рейдов было около тридцати.


С первых дней столкнулся с массой трудностей: языковой барьер, жаркий климат... А однажды Ерещенко увидел злые глаза старика, который бежал за нашей БМП и бил по ней палкой. Это было непонятно.


— Что скрывать, чувство страха жило в каждом, — признается Андрей Вениаминович. — Особенно до начала обстрела. Ощущать себя на мушке — состояние малоприятное. С началом боя это чувство притуплялось: нужно было управлять людьми. А через некоторое время после боя все события начинали прокручиваться в голове. Вот тогда становилось по–настоящему страшно, до тошноты. В сознании всплывала картина смерти человека, с которым ты только что говорил, курил одну сигарету. Представляете, боец радостно читает письмо из дома и кричит: «Ребята, у меня сын родился!», а через секунду ему в сердце попадает пуля снайпера...


Можно сказать, что в командире Ерещенко умение принимать тактические решения в критические минуты — на генетическом уровне. Отец Андрея Вениаминовича — кадровый военный, танкист. В памяти остался один из эпизодов отцовской фронтовой биографии. В их танковой бригаде половина машин были американские «Шерманы» на бензине. Как–то перед боем экипажи залили под завязку топливные баки, даже внутри поставили дополнительные. А отец почти все топливо слил. Оставил только километров на 30 — 40. Послушал старого механика, прошедшего финскую войну. Тот сразу же предупредил, что больше они не проедут: или сгорят, или их остановят. Так и получилось. Даже касательные попадания в корпуса и башни вызывали пожар. Половина роты сгорела... А машина отца уцелела. Из пяти выпускников, прибывших в часть, после той атаки остался он один, семнадцатилетний младший лейтенант.


— Солдаты, которые уезжали в Союз, часто присылали в Афганистан письма: в них всегда чувствовалась тоска по подразделению, по боевому братству, — продолжает Ерещенко. — Знаете, ведь, вернувшись домой, они включали программу «Время», в которой передавали новости из Афганистана, а там — посадка деревьев, строительство школ, песни, народные танцы. Словно и не было никаких боев, сгоревших танковых колонн, сбитых самолетов и вертолетов, раненых, госпиталей... А следовало говорить правду. Эту правду, кстати, я и о сегодняшнем Афганистане не слышу. Считаю, что фактически там идет искусственный подогрев внутриусобной войны, выгодный определенным силам, наркобизнесу.


За два с половиной года Ерещенко прошел путь от лейтенанта, командира роты, до капитана, начальника штаба разведки. Не скрывает: его вовремя находили награды. Но было и другое. В марте 1983–го в одной из операций под Кабулом из–за ошибок комбата рота старшего лейтенанта Ерещенко оказалась отрезанной от основных сил, но сумела пробиться сквозь кольцо противника с минимальными потерями, отвлекая на себя не менее семидесяти душманов. Комбат обвинил ротного в уклонении от боя. Спас приезд начальника штаба, который знал истинное положение дел.


Как–то один из чиновников в форме советника во время проверки потребовал у Ерещенко штатную книгу роты, журнал боевой и политической подготовки, расписание занятий. Но и тут нашлось кому осадить проверяющего: «Марш отсюда! Здесь война. И здесь ведутся только журналы боевых действий и потерь живой силы!»


— Боли было много, — возвращается Андрей Вениаминович к воспоминаниям. — Под Чарикаром надо было выбить из крепости душманов, вернувшихся за какими–то важными документами. Наша задача — опередить их и захватить эти документы. В крепость нам удалось прорваться и закрепиться в ней, но душманы рвались назад. Завязался рукопашный бой. Я почувствовал удар в бедро. Разрыв гранаты... Опять удар по ногам. Рухнул на землю. «Духов» удалось отбросить. Оставшиеся в живых солдаты перенесли меня на второй этаж. Связь прервалась, надо было продержаться до утра. Пришел в себя в луже крови: в бедре — сквозная дырка величиной с кулак. Внизу около стопы тоже дырка, из которой в разные стороны торчат осколки костей. От боли снова потерял сознание. Утром помощь не пришла. Нога стала покрываться фиолетовыми пятнами. Гангрена. То, что испытывал, — это не боль, это пекло ада. Ногу мне спасли товарищи: по живому бритвой вырезали начавшее гнить мясо... Ранены были все оставшиеся в той крепости. Я, как и другие, приходил в сознание и стрелял. Крепость мы удержали. Приказ выполнили.


После ранения меня вместе с товарищами отправили на вертолете в дивизионный госпиталь. До границы оставалось совсем немного. Монотонный шум двигателя убаюкивал. В такие редкие минуты покоя мысли сразу возвращались к жене, недавно родившемуся сынишке. И вдруг звук дроби по борту мгновенно вернул к реальности. Сидящий напротив солдат медленно сполз на пол. Вместо лица — кровавая маска. Машина резко «клюет» вниз. В любую минуту можем превратиться в летающий факел. Наш пилот, судя по маневрам, выбирает площадку для приземления. Бортовой стрелок поливает огнем из пулемета, но это уже не поможет. Удар со скрежетом, снова удар.


Визг работающих на износ движков, треск ломающихся лопастей. Все, приземлились. Теперь главное — быстрее отбежать от дымящейся машины и продержаться до прихода поддержки, отбить обходящих нас «духов». Как только определили, где противник наметил место атаки, быстро перемещаем туда спасенное оружие. Кольцо вокруг нас постепенно сжимается. Не высовываясь из–за камней, открываем огонь из пистолетов. Это развеселило «духов». Слышно, как они переговариваются. А для нас важно, чтобы они поверили, что серьезного оружия для сопротивления нет. Поверили — и полезли напролом. Мы приготовили гранаты. Ждем. Взрывы гранат противника отрезвляют. И теперь инициатива в наших руках. Роли поменялись: дичь превратилась в охотника. «Духи» отползают, прячась за камнями. Быстро собираем оружие убитых. Теперь есть чем отбиваться.


«Вертушки» прилетели на помощь через сорок минут... Вскоре нас осматривал врач. Диагноз меня не интересовал. Хотелось одного — спать.


Ирина ФОМЕНКОВА.

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter