В преддверии 60–летия Победы по всем каналам телевидения настоящий бум фильмов о Великой Отечественной войне. А на книжном рынке множество новых научных трудов, в журналах и газетах — статей, мемуаров и дневников, впервые публикуемых документов. И это отрадно. Интерес к событиям той эпохи, полной героизма и трагизма, за давностью лет не ослабевает, а, наоборот, возрастает. Обширнейшая, труднообозримая историография войны все пополняется. Но не должно быть в этом конъюнктуры! Так, в последнее время из работ, обращенных к Великой Отечественной войне, вдруг исчез фактор коммунистической партии. То десятилетиями, порой чрезмерно, ученые, писатели и кинематографисты напирали на ее «мобилизующую и руководящую» роль, то вдруг – как язык отняло. Это и неправильно, и безнравственно. Это – полуправда, которая хуже лжи.
Взять хотя бы те же телесериалы. Спектр действующих лиц новых фильмов весьма широк. Там и пехотинцы, и моряки, и курсанты военных училищ, и штрафники, и бойцы «невидимого фронта» — разведчики, действовавшие в тылу врага. Есть и полководцы, и командиры батальонов, рот, взводов. Но вот незадача: почему–то среди персонажей, причем не только главных, но даже второстепенных, не оказалось весьма важной фигуры, человека, который всегда стоял рядом с командиром, а то и впереди него в наиболее опасных ситуациях, кто первым поднимал бойцов в атаку, делил с солдатами все трудности и горести окопной жизни, — комиссара, замполита, вообще политработника...
Возьмем, к примеру, сериал «Курсанты». Там есть яркие, запоминающиеся образы целого ряда командиров–преподавателей, в том числе и начальника училища. Но судьбы будущих офицеров–артиллеристов, по замыслу создателей фильма, вершит один человек — энкавэдист, начальник особого отдела, естественно, по моде последних лет тип крайне омерзительный. А где же заместитель начальника училища по политчасти? Где его помощники, которые были в каждой роте? Как они относились к происходящему? Неужели все как один занимали позицию равнодушных наблюдателей?
В телесериале «Штрафбат» вместо политработника действует священник в рясе, повседневном своем черном облачении. Он и вдохновляет бойцов на бой за правое дело. Да, в годы войны Коммунистическая партия сумела привлечь к делу обороны Родины самые широкие народные массы, в том числе и верующих, Русскую православную церковь. И было немало примеров, когда священнослужители воевали на фронте, в партизанских отрядах. Но даже как самый исключительный случай просто невозможно было появление на передовой священника в рясе с крестом и винтовкой. Зачем сегодня эта внеисторическая «конъюнктура»?
Если следовать логике создателей многих новых телевизионных работ, на фронте замполитов и вообще коммунистов просто не было. Да и в современной газетной публицистике, на мой взгляд, часто присутствует упрощенный подход к той эпохе. В результате искажается правда, принижается всенародный подвиг, формируется неверное представление о моральном облике защитников Родины.
В последнее время развелось немало конформных сочинителей, которые, всячески извращая великий смысл Победы, дошли до того, что принялись навязывать лживое и кощунственное отождествление фашизма и коммунизма. Поэтому мне представляется необходимым ради исторической правды вспомнить сегодня о той роли, которую сыграла в достижении победы Коммунистическая партия Советского Союза. Ведь именно партия, являясь основной несущей конструкцией государства, взяла на себя всю полноту ответственности за судьбу страны и превратила ее в единый боевой лагерь. В годы военных испытаний она была поистине сражающейся партией. Уже в начальный период войны более половины всего ее состава взяло тогда в руки оружие. Коммунисты выступали организаторами всенародной борьбы с врагом, находились на переднем крае этой борьбы, на ее важнейших направлениях.
Хочется это кому–то признавать или нет, но это факт, от которого никуда не уйти. Да и надо ли уходить? Сама правда жизни, историческая достоверность требуют, чтобы мы отдали заслуженные почет и уважение тем, кто показывал пример бесстрашия и героизма, вселял в сердца воинов волю к Победе.
Естественно, что лучше всего может рассказать сегодняшнему поколению об этом тот, кто в годы войны сам был политработником, воспитателем бойцов и командиров. Таких людей среди ветеранов немало.
...Живет в Минске полковник в отставке Николай Иванович Тараненко. Родился в деревне под Акмолинском, теперь это столица Казахстана Астана. Был призван в армию в конце 1942 года, направлен на учебу в Орловское пехотное училище, которое находилось тогда в Чарджоу. Доучиваться курсантам пришлось на фронте, на Курской дуге. Воевать Тараненко начинал в 235–й стрелковой дивизии во взводе противотанковых орудий 2–го батальона 801–го полка замковым, заряжающим пушки–сорокапятки. Кто был на фронте, тот знает, что это такое. Почти всегда лицом к лицу с противником на малом от него расстоянии.
Сражалась дивизия на новгородской, орловской, витебской землях, в Прибалтике и Восточной Пруссии. На фронте Тараненко вступил в партию, а потом через какое–то время стал в своем же 2–м батальоне парторгом. С войны вернулся с орденами Красного Знамени, Отечественной войны, Красной Звезды и медалью «За отвагу».
А еще, оказывается, Тараненко вел на фронте дневник. Когда наши позиции подвергались обстрелу немецкой артиллерией, многие его фронтовые побратимы спешили зажечь самокрутки и торопливо пыхтели ими, успокаивая нервы. А Тараненко садился на дно окопа, доставал из полевой сумки общую тетрадь и делал в ней записи о событиях дня, о ратных делах своих однополчан.
После войны Николай Иванович Тараненко служил в воздушно–десантных частях, собрался учиться в военном училище, но был забракован медкомиссией по зрению, хотя в ту пору на глаза не жаловался. Пришлось переквалифицироваться, и стал он военным журналистом, получил соответствующее образование. По выходе в отставку работал в издательстве «Белорусская наука», а когда ушел на пенсию подчистую, занялся расшифровкой своей окопной тетради и написал несколько книг, в которых возвращает из забвения многие имена фронтовиков, вернувшихся с войны и павших на полях сражений.
На днях выходит в свет очередная его книга. Написал ее Тараненко, будучи почти слепым. Издал, во многом себе отказывая, за собственные, сэкономленные от пенсии деньги. Он показал мне свою окопную тетрадь в черном переплете, которая всегда лежит на его столе, напоминая о том времени, когда решалась судьба нашей великой Отчизны. И, судя по записям, сделанным Тараненко в войну по горячим следам, выступает в ней ненавязчиво, а по жизни, облик политработника, которого отличали честность и мужественность, простота и сердечность. Есть в окопной тетради и книгах Тараненко и рассказы о том, как велась на фронте партийно–политическая работа, с каким подъемом проходили в частях собрания и митинги накануне наступления, как клялись коммунисты и комсомольцы быть в бою впереди, показывать личный пример.
Да, все это было. Когда наш воин шел в бой и просил «считать его коммунистом», это означало, что он будет бить врага еще сильнее, не щадя своей жизни. Как это делал, скажем, наводчик противотанкового орудия, парторг батареи, гвардии старший сержант Михаил Косырев, на груди которого рядом с двумя медалями «За отвагу» сверкал орден Красной Звезды. Этой награды он удостоился за мужество и храбрость при освобождении Витебщины.
В войну по горячим следам записал Тараненко историю о том, как ефрейтор Гизат Кузембаев проходил свой кандидатский стаж. Возвращаясь зимой из разведки вконец измученным, он в полуразрушенном доме в занятой немцами деревне обнаружил раненого старшего лейтенанта и, не раздумывая, потащил его на себе через линию фронта, спас командиру жизнь.
Самоотверженность многих коммунистов на фронте не придумана. Она, как говорится, действительно имела место, была явлением массовым. И эта самоотверженность находила отклик в сердцах беспартийных бойцов.
— Конечно, — рассказывает Николай Иванович, — как и в любой сфере человеческой деятельности, попадались иной раз и среди политработников формалисты, привыкшие действовать строго по инструкции, а то и вообще люди с черствой душой. Но таких встречались единицы, и не они определяли облик партийца. Бесспорно, что большинство политработников отличало доброжелательное отношение к людям, стремление понять каждого человека, ответить на все его вопросы. При этом мы всегда говорили людям правду, как бы ни была она горька...
«Война против России, — заявил Гитлер 14 июня 1941 года, выступая с напутственной речью перед своими генералами, — это борьба двух идеологий. В войне с Россией речь идет о борьбе на уничтожение... Мы ведем войну не для того, чтобы законсервировать своего противника, а для того, чтобы его уничтожить».
За каких–то десять лет нацисты сумели разжечь в немецком народе самые низменные, человеконенавистнические, звериные инстинкты. Причем это чувство ненависти к другим народам год от года возрастало у немцев в геометрической прогрессии. И в этом, между прочим, огромная сила пропаганды, чего мы подчас недооцениваем.
Что касается советской идеологии, то она воспитывала людей на идее уважения к другим народам. При любом отношении к социализму невозможно опровергнуть тот факт, что он не провозглашал национальной исключительности, не ставил соседние народы рангом ниже, не взывал к темным инстинктам крови.
Мы не питали никаких неприязненных чувств к немецкой нации. Более того, в первые дни войны наш народ, может быть, даже по какой–то наивности, думал, что, как только массы немецких рабочих и крестьян, одетых в солдатские шинели, узнают правду о том, с кем, с какой страной их бросили воевать, они тут же повернут оружие против фашистского строя. Советские люди тогда еще не знали, с каким злобным врагом им пришлось столкнуться, не представляли всей глубины падения немецкой военщины, пропитанной ядом национального превосходства. Многие поначалу даже не верили, что гитлеровцы грабят и убивают мирное население, никого не щадя. Поэтому нужно было воспитать у народов Советского Союза — и этим настойчиво занималась партия — законное чувство ненависти к фашистам, ибо нельзя победить врага, не научившись ненавидеть его всеми силами души.
К тому же Гитлер ведь преследовал не только откровенно захватнические цели, но и стремился лишить восточные народы, в том числе белорусов, «какой бы то ни было формы государственной организации». Он считал, что эти народы, в том числе и белорусский, «имеют только одно оправдание для своего существования — быть полезными для нас в экономическом отношении». По плану «Ост», разработанному имперским управлением безопасности, намечалось уничтожить в Советском Союзе — 120 — 140 миллионов человек. Согласно этому плану предусматривалось и выселение 75 процентов белорусского населения с занимаемой им территории в Западную Сибирь. Остальные 25 процентов подлежали онемечиванию. При этом гитлеровцы исходили из того, что белорусы наиболее безобидный и поэтому самый безопасный для них народ. И, как мы знаем, в этом отношении они глубоко просчитались.
Всех нас, все народы Советского Союза, в случае победы нацистов ожидала ужасная участь. И об этом нельзя забывать. «Третий рейх» нес всему миру невиданное по своей опасности зло. Если бы страны антигитлеровской коалиции его не одолели, нацистские фабрики смерти чудовищным потопом захлестнули бы весь мир.
Некоторые писатели, историки, журналисты неолиберального толка пытаются видеть в прошлом лишь властных злоумышленников, вводивших народ в заблуждение, и массу страдальцев, которые под воздействием страха и насилия безропотно выполняли предписания власть предержащих. Но ведь это чушь. Чтобы не утверждали нынешние «аналитики», истина состоит в том, что подавляющее большинство советских людей устраивала система, сложившаяся в стране к началу войны. Она каждому гражданину давала возможность добиваться сравнительного благополучия, открывала неограниченные перспективы для личностного роста, получения бесплатного образования, раскрытия своих способностей, талантов и много других социальных благ. Поэтому и воспринимали воины сложившуюся систему как самое светлое, что было у них в довоенной жизни.
В этом они видели заслугу Коммунистической партии. В сознании многих партия олицетворялась с Родиной. Это трудно понять современному человеку, но от этого, — если мы хотим быть наследниками своей истории, а ведь без этого нет будущего, — никуда не уйдешь. Да и не нужно уходить.
Ко времени начала войны коммунистический строй для большинства советских людей стал их образом жизни, а не политическим режимом. Если бы было по–другому, Советский Союз не выстоял бы после величайших трагедий начального периода войны, весны и лета 1942 года.
Напомню хотя бы, что в начале войны наши Вооруженные Силы лишились более 4 миллионов человек — свыше 70 процентов всей численности армии к началу войны. Были к тому же утрачены огромные материальные ресурсы. Уже в первые месяцы пламя войны поглотило 20 тысяч танков, почти всю довоенную авиацию. Войска потеряли более половины орудий и минометов, множество складов с боеприпасами, горючим, продовольствием, другим военным имуществом. Противник захватил наиболее развитые в экономическом отношении регионы с большим количеством населения, в том числе Белоруссию и Украину. Это сократило экономические возможности государства. В ту пору в германском руководстве никто не сомневался, что война уже выиграна.
Однако Советский Союз выстоял. Почему? Потому что тот социальный строй, та система власти и управления, которые существовали тогда в стране, обладали замечательной способностью успешно преодолевать огромные, казалось бы, непреодолимые трудности.
В качестве доказательства отрицательного отношения народа к существовавшему в стране социальному строю некоторые, особенно западные, историки ссылаются на тот факт, что в 1941 и 1942 годах огромное количество советских военнослужащих оказалось в плену у немцев. Но разве из ненависти к коммунизму сдавались тогда в плен подчас даже целые подразделения? Нет. Мне приходилось встречаться, беседовать со многими, кто пережил эту тяжелую трагедию, и все они рассказывали, что в плен попадали лишь в силу военной безысходности.
Прошло определенное время, и под Сталинградом сдалась в плен целая армия Паулюса, а под Минском подняли руки вверх более 100 тысяч солдат и офицеров армии «Центр». Что, эти немцы вдруг невзлюбили национал–социализм? Конечно же, нет.
И вообще, подобный подход — весьма упрощенный. Можно не любить советский строй, но воевать на стороне тех, кто сражается за него на войне, можно любить его — и стать при этом трусом или предателем. Сложись, скажем, военная судьба генерала Власова иначе, и он не был бы таким, каким стал. Власов состоял в партии с 1924 года, прошел благополучно через все предвоенные годы, неплохо воевал под Москвой. Но на Волховском фронте попал в трудные условия и сдался в плен. А в плену вдруг решил бороться со Сталиным. До этого не боролся, а в плену решил бороться. Нельзя представлять его борцом с существовавшим в нашей стране режимом. Никаким борцом он не был. Если человек переходит на сторону врага, воюющего с его Родиной, он предатель, и нельзя его предательство объяснять ненавистью к строю.
Огромная заслуга Коммунистической партии — не понимаю, почему об этом надо говорить вполголоса? — состоит в том, что в ходе войны она сумела выдвинуть и воспитать первоклассные кадры военачальников, которые смогли наносить противнику серьезные поражения, умели глубоко учитывать конкретные условия сложившейся обстановки и находили неповторимые, внезапные для врага способы действий. Всех этих людей на широкую жизненную дорогу вывели Советская власть и Коммунистическая партия. Они помогли раскрыться их талантам.
Взять того же Георгия Константиновича Жукова. Его жизненный путь — от деревенского мальчишки, отданного в обучение к скорняку, до Маршала Советского Союза, выдающегося полководца, конечно, незаурядный. Но примечательно, что подобный жизненный путь характерен для миллионов деревенских и городских ребят, которых к активной жизни, на широкую дорогу вывели Советская власть и Коммунистическая партия. Они помогли раскрыться их талантам, а в годину тяжелых испытаний доверили руководство войсками, вооруженной борьбой.
Жуков был маршалом, четырежды Героем Советского Союза, но все же, как это сам неоднократно подчеркивал, высшим для себя званием считал звание коммуниста, члена партии, в которой состоял 55 лет. «Моя судьба, — писал он в своей книге «Воспоминания и размышления», — лишь маленький пример в общей судьбе советского народа».
А разве не чувствуется такая слитность личной доли и личного дела с долей и делом своего народа у тех замечательных людей, которые руководили партизанской борьбой в Беларуси, были командирами партизанских формирований? Тихон Бумажков, Василий Корж, Минай Шмырев, Константин Заслонов, Вера Хоружая, Василий Козлов, Роман Мачульский, Петр Машеров, Владимир Лобанок и многие, многие другие были носителями политического и организаторского опыта партии. Своим личным примером, выдержкой, стойкостью и героизмом, принципиальностью, тесным общением с населением они заслужили всеобщее уважение, стали душой партизанских отрядов и соединений. Это их назвал народ людьми высокого долга, людьми с чистой совестью.
Кстати, нелишним будет напомнить, что в годы войны во всех областях Беларуси успешно действовали подпольные обкомы, горкомы и райкомы партии, более тысячи первичных партийных организаций.
К началу войны, и об этом нельзя забывать, в нашей стране сложилось единение партии и народа. Причем, несмотря на все ошибки, упущения, недостатки, просчеты, допускавшиеся партией, без чего, наверное, не обойтись ни одному первопроходцу, это единение было настолько сильным, что основная масса населения не представляла себе другой возможности выжить, а лишь принимая участие в борьбе за идеалы партии.
Вот почему ни поражения в начальный период, ни существование гитлеровского драконовского «приказа о комиссарах», которым предписывалось поголовно истреблять всех захваченных в плен политработников и коммунистов, не смогли в годы войны ослабить приток людей в партию. Судите сами. За вторую половину 1941 года в партию было принято свыше 343 тысяч человек, за 1942 год — более 1,9 миллиона, за 1943 год — 2,8 миллиона, за 1944 — 2,4 миллиона, за 1945 год — 1,3 миллиона человек. Всего — 8.934.748 человек.
А сколько из них погибло на фронте и в партизанской борьбе? Мне думается, что наиболее точные цифры на этот счет приводит российский исследователь Вадим Первышин. В своей работе о Великой Отечественной войне он пользуется статистическими данными партийного учета. На 1 января 1941 года партия насчитывала 3.872.500 человек. К 1946 году численность ее возросла на 1.638.500 человек, хотя принято в партию за период войны почти в 5,5 раза больше. Поэтому, считает Первышин, потери коммунистов составили не менее семи миллионов человек. Добавлю к этому, что Компартия Белоруссии в годы войны потеряла почти каждого второго коммуниста.
Подавляющее большинство тех, кто вступал в партию в тот трудный для Родины час, никаких преимуществ от своей партийности не имело. Для бойцов и командиров, для тех, кто трудился в тылу, коммунисты были олицетворением всего самого высокого, честного, светлого. Их героические дела не ушли в прошлое. Они и сегодня для нас живое и бесценное наследие. Это — история!
