Маэстро Финберг и биг-бэнд Национального академического концертного оркестра открывают юбилейный сезон джазом
Заслуженному коллективу — Национальному академическому концертному оркестру Республики Беларусь — 25 лет. Этой дате будет посвящена специальная программа, исполнение которой состоится в конце марта. А вчера старт юбилейному году оркестра дал открывшийся 23-й фестиваль «Минский джаз». После концерта «Р» заглянула за кулисы к художественному руководителю и дирижеру прославленного коллектива народному артисту Беларуси Михаилу Финбергу (на снимке).
— Михаил Яковлевич, в чем секрет долголетия «Минского джаза»?
— Прежде всего в сподвижничестве, большом трудолюбии и любви к музыке тех исполнителей, с которыми мы работаем. На каждом фестивале музыканты только нашего оркестра показывают по две новые программы. Это огромнейший и очень серьезный труд. И, конечно, ежегодное проведение фестиваля стало возможным благодаря той поддержке, которую оказывает оркестру в его организации Минский городской исполнительный комитет. Сегодня, когда джазовых фестивалей в Европе осталось всего несколько, у нас в Беларуси, в Минске, джаз есть. И этим можно действительно гордиться.
— Но вы застали и время, когда джаз считался музыкой, чуждой советскому человеку.
— «Сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь», — все это я прошел. Когда служил в армейском оркестре, по команде военного дирижера мы, музыканты, заклеивали в нотах слово «фокстрот». И само слово «джаз» было запрещено. Помню и то, как во времена моей работы в оркестре Гостелерадио БССР самой джазовой композицией у нас была белорусская народная песня «Чаму ж нам не пець?» в обработке Евгения Гришмана. Исполнять ее на важных концертах запрещали категорически. Правда, немножко вольнее в этом смысле было в оркестре цирка, куда я позже ушел. Именно в этом коллективе мы начали серьезно заниматься джазом, и вот уже 25 лет эта работа продолжается в ныне возглавляемом мной оркестре, где сегодня, по сути, находится школа белорусского джаза.
— Что, на ваш взгляд, самое главное в этом искусстве?
— Джаз — искусство очень сложное, требующее от музыкантов высочайшего уровня образования, большого опыта, способности обобщать, систематического повышения профессионального мастерства и постоянной работы над собой. Спрятаться за кем-то в этом жанре невозможно. Джаз гонит от себя музыкантов, которые обманывают слушателя, и категорически не подпускает к себе фонограмму.
— Биг-бэнд оркестра под вашим руководством называют преемником и продолжателем традиций легендарного оркестра Эдди Рознера.
— Этого человека я вспоминаю на каждом концерте. Ведь именно он в 1939 году дал дорогу белорусскому джазу, организовал и возглавил джазовый оркестр, получивший статус государственного. Эдди Игнатьевич был прекраснейшим музыкантом — скрипач и трубач, дирижер, композитор, аранжировщик. Но и несчастным человеком — пережил арест, годы ссылки… После освобождения Рознер работал в Москве, создал при Мосэстраде свой знаменитый оркестр, с которым много и успешно выступал. Но в конце 1960-х, после очередной кампании по борьбе с джазом, коллектива не стало, в Москве Рознер работу найти не смог и вскоре приехал в Гомель, где при филармонии собрал свой последний биг-бэнд. Но и этот коллектив тоже разогнали. Докладную записку в ЦК партии настрочила комиссия столичных ревизоров…
Я счастлив и горд, что наш оркестр трижды в Москве сыграл три больших разных концерта, посвященных памяти Эдди Рознера.
— Но ведь вам посчастливилось и лично встречаться с Эдди Рознером.
— Это было в 1969 году, в то время я, студент четвертого курса консерватории, подрабатывал игрой в минских ресторанах. В один из вечеров играл на открытии «Юбилейного», где, оказалось, ужинал Рознер. Он услышал меня, подошел и стал приглашать в свой оркестр. Но я тогда совершенно не представлял себя гастролирующим музыкантом и отказался. Вместо меня поехал другой трамбонист.
— Как вообще появился джаз в вашей жизни студента консерватории?
— Эстрадная, танцевальная музыка нравилась мне с детских лет. Но мне никто тогда, разумеется, не мог подсказать, как в ней разобраться. Поэтому, уже учась в консерватории, получая академическое образование, я одновременно интересовался и музыкой, которая особенно привлекала, — эстрадной, джазовой. Со второго курса работал в оркестре Гостелерадио под управлением Бориса Райского, там пытались играть джаз. Позже нашел много друзей в Москве, известных музыкантов, занимавшихся джазом, таких как Вадим Людвиковский, Юрий Саульский, Олег Лундстрем. Эти люди стали моими учителями и кумирами. Кстати, о джазовой музыке я в свое время многое узнал, и бывая на концертах оркестра Эдди Рознера.
— А довелось ли вам в 1971 году попасть на выступление в Минске легендарного американского джазмена Дюка Эллингтона?
— Мне посчастливилось быть сразу на двух его концертах во Дворце спорта. В минский цирк, где я работал тогда дирижером, приехал немецкий цирк со своим руководителем оркестра, и у меня выдались несколько редких свободных вечеров. До сих пор помню каждую исполненную тогда пьесу, и самого Дюка, и удивительную атмосферу концета. Меня, тогда еще начинающего, все это очень впечатлило и воодушевило.
— А сегодня в Минске любят джаз, ходят на джаз?
— Могу утверждать, что у фестиваля «Минский джаз» есть своя публика. Подтверждение тому очень простое — билеты на три фестивальные программы разошлись за два дня. И это при том, что ни фестиваль, ни наш оркестр не показывают по телевизору. Однако люди нас знают, приходят на концерты, и я считаю себя вправе этим гордиться.
Фото: БЕЛТА
