Специфика современной классики

Есть множество людей, которые по-прежнему продолжают говорить нам, что классика умерла, что классика в прошлом. Не верьте. Сама жизнь на каждом шагу энергично опровергает этих клеветников. Возьмем, к примеру, произведение украинских мастеров - кетчуп "Класычний" в бутылке емкостью 250 мл, бутилировано в Харькове. Красная интенсивная пахучая жижа несет в себе острую жизненную силу, жизнестроительный пафос. Веришь, что этот кетчуп способен классицизировать все, на что упадет его капля, - "класычной" станут и котлета, и макароны, и даже случайно заляпанная "класычним" кетчупом косоворотка.

Но не только кетчуп говорит нам о том, что классика жива. О том же говорят и пельмени "Три поросенка. Классические", и трусы женские "Ladies underwear classic" 54-го размера. Современный человек может жить целиком на классике, потребляя лишь продукцию с соответствующей маркировкой, и выжить. Более ясного доказательства жизненности классики не требуется.

А теперь, предъявив противникам это доказательство, окинем взглядом тесные ряды классических предметов и попытаемся понять, как изменился характер классики в ее современном прочтении. Дело не только в том, что практически невозможно представить существование большинства выставленных здесь вещей в эпоху классицизма. Скажем - крема-дезодоранта для ног "Каньон-классик" (в тюбике, польские мастера, город Лодзь), хотя он мог бы очень удачно дополнить быт и нравы XVI - XVII веков, например, персонажей картин Микеланджело да Караваджо с их знаменитыми караваджистскими пятками. Да и прокладки "Bella classic nova" (10 штук, польские мастера) могли бы найти себе применение в классические эпохи. Но дело, повторяю, не в этом узко понятом историзме бытовых несоответствий, интересных для археологов, но недостаточных для искусствоведа. Мы, искусствоведы, не можем не отметить тот факт, что глубоко изменились сами представления о классической форме.

Иоганн Винкельман, основатель искусствознания, считал основными признаками классики "благородную простоту и спокойное величие". С чувством глубокого удовлетворения предъявляю на суд публики предмет, полностью соответствующий этому определению. Это колбаса вареная "Classic" (килограммовый батон в целлофановой упаковке, испанские мастера). Ее немаркий цвет, гладкая матовая фактура и лаконичная форма ясно передают идею благородной простоты, а большой диаметр создает ощущение спокойного величия. К работе испанских мастеров приближаются бумажные полотенца "Classic" из Польши, каждое из которых обладает характерными классико-колбасными пропорциями. Однако факт их сдвоенности в упаковке говорит о влиянии эстетики барокко - как известно, мотив сдвоенной колонны характерен именно для барочной формы.

Однако сдвиг от классики к барокко, который мы наблюдаем в движении от колбасы "Classic" к бумажным полотенцам "Classic", кажется малым и незаметным по сравнению с теми глубочайшими трансформациями, которые пережила классическая идея в целом.

Гегель полагал, что классическое искусство, в отличие от романтического, не связано с категорией времени, оно пребывает в вечности. Как бы он смог отнестись к такому произведению, как обойный клей "Момент-классик"? Классика здесь скорее становится делом секунды, достижением уникального мгновения, которое, собственно, и можно назвать "моментом-классик". Перед нами скорее импрессионистическое или японское чувство времени, чем то, которое характеризовало сравнительно статичную античность. Классика нашла иную форму существования в нашем быстроменяющемся мире.

Аристотель полагал, что произведение искусства (читай: искусства классического, за неимением в его времена другого) обязательно должно иметь начало, конец и середину. Таким образом, классическое произведение обязательно должно быть законченным. На этом фоне прямо-таки поразительным представляется тот факт, что абсолютное большинство окружающих нас классических субстанций - жидкости. Пиво "Невское", "Балтика" и "Золотая бочка" классические, кофе "Нескафе", "Грандос кафе", "Маккофе-классик", классический соус "Ткемали" и классическая приправа к блюдам и супам, тот же украинский кетчуп - все это течет и изменяется, все это не имеет ни начала, ни середины, ни конца. Это явление можно обозначить как жидкую классику.

В чем смысл этих трансформаций? Глубокий анализ новой классической формы еще впереди. Но уже сейчас можно обратить внимание на главное свойство нового понимания классики. Она больше не создает дистанции между собой и людьми, она течет, как жизнь, она стремится захватить каждый конкретный момент времени. Она приближается к нам, достигая самого непосредственного, самого, можно сказать, интимного контакта с человеком. Позволю себе привести один пример.

Как отмечал Иосиф Бродский, у него во рту "развалины почище Парфенона". Не этим ли, кстати, объясняется всегда ощущаемый поэтом поразительно точный вкус классической формы? Это, разумеется, чувство избранных. Но теперь это чувство родства с Парфеноном приходит в каждый рот благодаря зубной щетке "Колгейт-классик". Одновременно рот не доводится до столь тяжелого в стоматологическом отношении состояния. Классика меняет свои формы, свое содержание, она становится ближе к людям.

Казалось бы, новая классика уже ничем не напоминает произведения Иктина и Калликрата, Рафаэля и Леонардо, Толстого и Достоевского (Достоевского, кстати, отчасти все же напоминает). Связь с предшествующей классикой ощущается скорее в каких-то намеках (сравни великую триаду "Пушкин, Чайковский и Репин" и уже упоминавшиеся пельмени "Три поросенка. Классические"). Но, вдумываясь в общее направление эволюции классики, вдруг осознаешь, как органично новая классика вытекает из предшествующей.

Ученые определяют Ренессанс как "открытие мира и человека". Что, как не еще большее в сравнении с Ренессансом открытие мира и человека, означает эта эволюция классики в сторону "Зефира в шоколаде классического", колготок "Филодоро-классик", сигарет "Давидофф-классик" и так далее? Классика сохраняет свое главное качество - дальнейшее развитие гуманизма, принимающего новые, подчас неожиданно конкретные формы. Через это тождество классики самой себе каждый из классических товаров народного потребления (до истечения срока своей годности) приобщает каждого своего обладателя к великому классическому искусству от античности до классики ХХ века.

Сегодня, в начале третьего тысячелетия, идут споры о статусе музеев современного искусства - остаться ли им хранилищами искусства ХХ века или же открыть двери в будущее, собирая искусство XXI столетия? Думается, что мы должны всерьез говорить о необходимости пополнения коллекций искусства классического.