За 10 лет количество воспитанников в детских интернатных учреждениях у нас уменьшилось вдвое (как, впрочем, и самих детских домов). Все чаще осиротевший ребенок находит другую семью, свою вторую маму... А те, кто не нашел? Таких ведь в стране сейчас 4,5 тысячи. Что в их сердце, израненном болью и предательством самых близких на свете людей? Обида, негодование или всепрощающая любовь, надежда, что все еще может перемениться? Пусть об этом и в назидание другим, и в укор родным расскажут в своих письмах на страницах «СБ» в новой рубрике «Письма к матери» сами ребята, растущие сегодня без семейного тепла и уюта. Им иной раз так хочется излить душу. И каждый, наверное, по–прежнему верит, что мама услышит его и придет...
Фото Татьяны СТОЛЯРОВОЙ.
Девочка, написавшая это письмо, еще поздней осенью попала в ГУО «Могилевский городской социально–педагогический центр». Это приют, временное пристанище для детей, оставшихся без попечения родителей. Обычно там пребывают до полугода. Если родители живы, то времени вполне достаточно, чтобы исправиться: забыть о спиртном, подыскать работу, вспомнить о своих обязанностях. Но исправляются не все. И тогда суд лишает горе–родителей родительских прав, а ребенка отправляет в детский дом или школу–интернат...
«Здравствуй, мама! Вот решила задать один вопрос: «Зачем ты ушла, когда я была маленькой?» Вспомни, как все было хорошо, как вы с папой любили друг друга и были счастливы. Но в один прекрасный день ты уехала на работу, а вечером, как всегда, я смотрела в окно и высматривала тебя. Но в этот день я тебя так и не дождалась. Утром я услышала твой голос и проснулась, увидела, как ты собираешь вещи, мне стало больно и обидно. И я задала тебе вопрос: «Куда ты собираешься?» Ты сказала, что уходишь и больше не придешь...
Так она и ушла. Так я ее и не видала около года. Она мне не звонила, даже ни разу не поздравила с днем рождения. Моя бабушка стала мне второй мамой. Папа и бабушка занимались моим с братом воспитанием. Мама алименты не платила и ничем не помогала. Когда умерла бабушка, папе стало очень тяжело. Из–за этого у нас возникли материальные проблемы. Папа очень много времени находился на работе. В его отсутствие брат приводил друзей к нам в квартиру. Они распивали спиртные напитки и слушали очень громко музыку. Брат бывало замахивался на меня и отца, когда мы просили не водить никого в квартиру. Но он продолжал водить их. Соседи стали вызывать милицию. Потом нашу квартиру поставили на учет, к нам стали ходить социальные педагоги. Но вскоре папу уволили с работы, и у нас стала расти задолженность за квартиру. Папа стал выпивать вместе с братом. Я плакала, боясь, что меня могут забрать в приют. Так и случилось. Я много плакала, боялась незнакомой обстановки... В приюте я уже четыре месяца. Здесь много друзей, хожу в свою школу. Отношения с одноклассниками стали хуже. За время моего пребывания в приюте мама так и не приехала...
Я все понимаю, мама... Я благодарна тебе за то, что ты дала мне жизнь и не сделала никакого аборта. Я говорю тебе спасибо за то, что ты когда–то была рядом... Мама, я очень люблю тебя. Может, если бы ты не ушла, все было бы по–другому. Но ты приняла решение, и время назад не вернуть. Я очень надеюсь, что скоро вернусь домой. Может, тебе мои последние строчки не понравятся, но я вот что хочу сказать: в те дни и годы, когда тебя не было, а был только папа, он все делал, он всегда был рядом со мной и никуда не ушел. Он — самый лучший человек в моей жизни, и я его очень люблю. Это мой любимый папа...
Может, ты уже не помнишь или даже не знаешь, сколько мне лет? Тогда я тебе напомню, что мне уже пятнадцать и учусь я в 9–м классе. Еще несколько месяцев — и я окончу школу. Я надеюсь, что все у меня в жизни будет хорошо. Чего и тебе желаю. Спасибо за все! Александра».
Настоящие имена авторов писем, а также их родственников по этическим соображениям я сохраню в тайне. Не в именах ведь суть — в поступках. А они, к сожалению, у взрослых частенько расходятся со словами. И вот наступает момент, когда уже нет веры. Именно ребенок потом пьет чашу страданий до дна: за ним приходят незнакомые люди, отвозят в чужое место, где наутро так одиноко и страшно, сверстники навешивают обидные ярлыки... И каждая надломленная детская судьба отныне помещается в казенную папку из дешевого серого картона с пометкой «Дело №...». В папке Александры читаю: «...Мать полностью устранилась от воспитания и содержания дочери, имеет задолженность по алиментам более 136 млн рублей. Ведет асоциальный образ жизни, сожительствует с лицом асоциальной направленности». Что же до отца девочки, то, по мнению педагогов приюта, человек он действительно неплохой, но, как говорится, без стержня. Ни на одной работе Валентин Олегович дольше месяца не задерживается, с 2014 года состоит в наркологии на диспансерном учете. Даже имеет судимость за кражу. Задолженность за коммунальные услуги в четырехкомнатной квартире, где прописана Александра, в ноябре составляла почти 1,5 миллиона.
Больше всего на свете Александра боится, что папа приведет домой новую жену, уверена, если уж родная мама ее предала, то для чужой она тем более будет обузой. На мой вопрос, мечтает ли она о собственной семье, девочка лишь пожала плечами:
— Я мечтаю стать поваром. И, когда выучусь, приду работать на кухню прямо сюда, в приют. А до этого буду готовить папе. И буду о нем заботиться. И в школе буду очень стараться. Ведь тогда ему больше не захочется пить, да? Я буду делать все–все, чтобы нас больше не разлучили!
Кстати, поведение папы, говорят в администрации приюта, обнадеживает. По всему видно, что этому хоть и не очень–то приспособленному для жизни человеку дочь очень дорога. Навещает Александру часто, подолгу с ней беседует. А вот свидания с мамой у девочки давно не было. Впрочем, и от тех считанных встреч (еще до приюта), когда Александра сама ездила к ней в гости, остался горький осадок. Когда маме что–то не нравилось, то вместе с сожителем она просто... выставляла дочку за дверь. Похоже, до таких адресатов письма не доходят.
Комментарий
 |
|
Фото Марины ЗУБОВИЧ
|
Заведующая детским социальным приютом ГУО «Могилевский городской социально–педагогический центр» Оксана Марковская искренне верит, что Александра в приют больше не попадет:
— В апреле состоится заседание комиссии по делам несовершеннолетних, на котором, вероятнее всего, будет принято решение вернуть девочку в семью. Валентин Олегович уже нашел постоянную работу, завязал с алкоголем, старается благоустроить быт. Несмотря на все ошибки этого человека, между ним и Александрой имеются настоящие родственные отношения, которыми было бы несправедливо пренебречь. Однажды я зашла в спальню к Александре и заметила, что она плачет. Спрашиваю, кто обидел? Оказалось, она оплакивала свои рухнувшие надежды. Думала, что заседание комиссии и долгожданный отъезд домой состоятся еще в марте, а тут вдруг лишние 2 — 3 недели... А я никак не могу ей помочь! Знаете, как нелегко смотреть на эти слезы? За 10 лет работы мне так и не удалось к ним привыкнуть. Потому что точно знаю: все, что связано с процедурой отобрания, дети переносят настолько тяжело, как если бы это была смерть близкого. И страдают из–за разлуки с домом, каким бы он ни был убогим и неблагополучным, словно сидя у гроба самого дорогого человека. И им не важно, что в отличие от дома здесь есть постоянная и вкусная еда, чистая постель, адекватные, трезвые и благожелательно настроенные взрослые люди, дома все равно лучше! Жаль, что родители не наблюдают этих душевных терзаний. Хоть почтой им их вышли! Да только многим это просто неинтересно.
Что и говорить, беда Александры началась с предательства мамы. Такое не просто трудно простить. Не исключено, что это уже подорвало у девочки веру в любовь, преданность и значимость семейных отношений. Без мамы вообще всем плохо. Недаром ведь в народе говорят: когда ребенок теряет отца — это только полсироты, а когда при живом отце уходит мать — то сирота сразу круглая. Не в обиду хорошим отцам, так уж устроен мир. Вы бы только видели, какая размалеванная, неприступная и колючая поступила к нам Александра! Уж думали, к такой девице подхода век не найти. Оказалось, девочке просто требовались ласка и понимание, которые может дать только женское сердце... Сегодня на Александру любуемся: опрятная, аккуратная, скромная, инициативная. Правда, вот печаль в глазах. Ее сотрет только время.
eversman@sb.by
Советская Белоруссия № 64 (24946). Четверг, 7 апреля 2016
