ЖАГАРС — личность многогранная, но наивысшее наслаждение он испытывает, когда ставит оперные спектаклиФото Павла БАСА
— Андрейс, вы настолько многогранны, но хотелось бы понять: в какой ипостаси чувствуете себя наиболее комфортно?
— Наслаждаюсь, когда живу в мире музыки — ставлю спектакль. Очень люблю работу с солистами, мне нравится обучать их, добиваться какого-то эмоционального состояния. Ведь бывает, что сразу артист не может раскрыться, но я вижу его потенциал, и за несколько недель он меняется — это самое большое удовольствие.
Не могу отрицать и то, что мне нравится директорская работа. Я ярко выраженный лидер и люблю руководить процессом. Я без этого жить не могу. В начале моего директорства в 1997 году один умный пожилой директор одного западного театра сказал: «Ты должен найти талантливых людей и помогать им, а посредственности пробьются сами». И я следую этому завету. Люблю искать таланты, создавать им условия, чтобы они могли расцветать.
— У вас был очень яркий старт как у драматического актера. Почему не пошли по этой стезе?
— Так сложилось исторически. Если бы не распался Союз, все могло бы быть иначе. Ведь тогда же распалась и киноиндустрия. В 1993-м вышел мой предпоследний фильм. В «Удачи вам, господа!» Владимира Бортко было две главные роли, которые исполняли я и Николай Караченцов. Конечно, быть рядом с такой выдающейся звездой — это огромный подарок судьбы. Тебя это мобилизует, надо быть в каждой сцене на таком же высоком уровне, как твой партнер. Караченцов очень меня поддерживал. До этого я снимался в разных республиках и продолжал бы это делать дальше. Но студии распались — в кино кризис. Я понял, что оставаться в актерской профессии очень рискованно. Все начали заниматься бизнесом. Понимал, что продавать цветные металлы или топливо — это мне чуждо. Единственное, что мог сделать, — открыть кафе для творческой интеллигенции. Нашлось место рядом с большим книжным магазином, и мы сделали там литературное кафе. У нас были все западные газеты и журналы, которые тогда стоили огромных денег, а здесь можно было почитать бесплатно. Потом эта компания разрослась, мы открыли несколько мишленовских ресторанов. А в 1996 году мне предложили стать директором Рижской оперы. Это было такое время, когда руководство страны хотело на руководящие посты учреждений культуры ставить новых людей, скажем так, без советских замашек. И я попал в эту струю. В то время я был очень увлечен оперой, часто ездил в Германию, Швецию. Именно там я влюбился в этот вид искусства. Эту мою тягу заметили и пригласили. Но опера — это не только артисты и спектакли, это большой завод. Я отработал там семнадцать лет. Первые восемь лет был только директором, а режиссурой стал заниматься лишь в 2003 году. У меня были амбиции, чтобы нас знали за границей, приглашали на гастроли. Пока этого не добился, не мог взяться за постановку спектаклей.
Солисты нашего театра остались в восторге от уроков Акселя ЭЙВЕРАРТА
— Вы ставите «Травиату» в третий раз. Это просто или, наоборот, сложнее?
— Я хорошо знаю материал — это плюс. Но надо уходить от банальностей, стараться сказать своим режиссерским языком что-то новое. Не просто осовременить спектакль, а убедить людей, сделать все правдиво. Важно, чтобы зритель не был только наблюдателем чужой жизни на сцене, надо, чтобы он поверил героям, сопереживал им.
Ваш театр дал мне возможность выбрать солистов. Предложили сразу шесть Виолетт. Я предпочел артистов нового поколения. У них немного сценического опыта, поэтому мне приходится заниматься и педагогической работой. Но для меня это не ново, я уже седьмой год преподаю в ГИТИСе — воспитываю актеров музыкального театра, режиссеров. Признаюсь, на второй неделе нашей работы я боялся, что у нас не хватит времени, чтобы добиться того результата, который я хотел. Но сейчас я вижу, что мы подтянулись, и очень доволен результатом.
— Вы наверняка знаете, что это шестая постановка «Травиаты» в нашем Большом. Обязательно будут сравнивать, критиковать…
— Я видел спектакли вашего театра, поэтому хорошо знал, что должен ставить. Тем более что одна из моих предыдущих «Травиат» была здесь на гастролях и получила очень хорошие отзывы. Считаю, что узнаваемые названия необходимо обновлять через определенное количество лет.
— Сейчас очень модно менять детали, а иногда и вообще сюжет спектаклей. Вы вот героиню «заразили» раком…
— Каждое столетие появляются неизлечимые болезни, которые уносят человеческие судьбы независимо от возраста, достатка и социального статуса. Думаю, современная молодежь может уже и не знать, что когда-то туберкулез был смертельной болезнью, а вот про рак все слышали.
В драматическом спектакле легче что-то изменить: можно дописывать, добавлять и убирать героев и т. д. Такой театр позволяет больше новаторства. Режиссер часто становится соавтором драматурга. В музыкальном театре всегда надо считаться с музыкой. Я никогда в своих постановках не иду против нее. Музыка меня всегда вдохновляет. Я просто исправляю слабые моменты в драматургии. Очень часто у великих композиторов прекрасная музыка, но не очень хорошее либретто. В первых операх Верди очень слабая драматургия, потому что тогда у него не было денег, чтобы заказывать у знаменитых либреттистов. И сегодня часто режиссеру оперного спектакля, чтобы зритель мог понять историю и поверить, надо помогать какими-то средствами выражения. В современном оперном театре вообще никто не ставит в оригинале. В Германии, к примеру, очень смелые и яркие постановки.
— Вы в Рижском театре вырастили целую плеяду звезд мировой оперы, как вам кажется, почему в Беларуси таких нет?
— Это все зависит от приоритетов руководства и от кадровой политики. Когда я стал директором Латвийской оперы, понял, что у нас в ближайшие годы не будет государственных средств, чтобы мы могли приглашать зарубежных солистов высокого уровня. Просто нечем платить им гонорары. Тогда моим приоритетом стало создание студии при театре. Переманил лучших местных педагогов и нашел спонсоров. И каждый месяц приглашали западных педагогов. Это дало возможность расти очень многим. Мы не держали молодежь на маленьких ролях, а предлагали сразу серьезные. Так у них очень быстро сложился хороший репертуар. И сегодня Марина Ребека, Майя Ковалевская, Кристина Ополайз, Александр Антоненко — все они поют на лучших оперных сценах. Моя гордость — Андрис Нелсон, котрого в 24 года я поставил главным дирижером театра. Я увидел в нем талант, а через четыре года он начал международную карьеру.
— Кто из наших артистов мог бы стать звездой мировой оперы?
— У всех Альфредов и Виолетт, которые будут в «Травиате», есть потенциал, а некоторые из них имеют все шансы сделать успешную международную карьеру. Но им надо продолжать обучение. Для постановки этой оперы я пригласил профессора Бельгийской и Голландской консерваторий Акселя Эйверарта. Это бесценные уроки для ваших солистов, думаю, им это много дало. Можно приглашать и других известных педагогов.
— Как вам Минск?
— Раньше мой маршрут был аэропорт — гостиница — театр. Я сразу заметил, что у вас очень милые и дружелюбные люди, но Минск мне показался провинциальным городом. А сейчас, задержавшись здесь на долгое время, думаю совсем иначе. Меня восхитило уличное искусство на Октябрьской на месте старых заводов — вы должны этим гордиться и показывать всем туристам. Поражен вашей живописью: здесь много хороших галерей и отличных художников, которые в том числе выставляются на Западе. А ваши театральные фестивали! Заметил большое количество хороших ресторанов и кафе. Там высокий уровень сервиса. У вас очень интересная молодежь: современная, хорошо одетая, все говорят на английском. Интересный современный город.
stepuro@sb.by
