Сорванный “блицкриг”

О чем молчала отечественная историография? И почему не сработал гитлеровский план “молниеносной войны”? Об этом размышляет доктор исторических наук, профессор Эммануил Иоффе.

— Эммануил Григорьевич, любая война, как известно, начинается с противостояния разведок. В своей новой книге о деятельности немецких спецслужб на западной территории СССР и в Беларуси вы приводите поистине шокирующие факты. Неужели летом 1941 года мы проиграли “шпионскую войну”?
— К сожалению, это горькая правда. Принято считать, что нападение фашистской Германии на СССР началось с нанесения авиационных и артиллерийских ударов. На самом деле вторжению немецких войск предшествовал мощный диверсионный удар в советском тылу. Действуя группами и поодиночке, немецкие диверсанты убивали советских командиров, отдавали ложные, провокационные приказы местным властям, резали телефонные провода. На рассвете 22 июня почти вся радиосвязь была выведена из строя. Нарушилось управление войсками, штабы военных округов и армий не могли передать свои распоряжения.
Пользуясь правом перезахоронения солдат, погибших в Первую мировую войну, германские разведчики едва ли не по-пластунски обследовали каждый уголок Беларуси и составили подробные топографические карты местности, нанесли на них военные склады, базы и аэродромы. У нас же многие офицеры среднего звена даже не имели точных карт.
Уже в первые часы войны Брест полностью находился под контролем гитлеровцев. Оскар Райле, помощник адмирала Канариса, вспоминал: “Когда мы вошли в брестское управление НКВД и произвели осмотр, то нашли все так, как если бы служащие учреждения только что покинули свою контору. Письменные столы, сейфы, стулья — все стояло на своих местах, междугородная телефонная связь не была отключена. В сейфах, вскрытых автогенами, обнаружили множество секретных документов и материалов”.
— Как же так, ведь руководство страны понимало, что война с Германией неизбежна, и основательно к ней готовилось...
— Тем не менее к июню 1941 года Красная Армия оказалась не готова к войне. Сталин всячески пытался оттянуть конфликт. Опасаясь дать немцам малейший повод к агрессии, он запретил предпринимать любые действия по приведению приграничных войск в боевую готовность. Те, кто говорил о скорой войне, вносились в черный список трусов, паникеров и провокаторов.
С февраля по май 1941 года зафиксированы десятки нарушений воздушной границы СССР немецкими самолетами-разведчиками. Проникая в глубь нашей территории, иногда до 500 километров, они фотографировали военные аэродромы и другие объекты. И ни разу им никто не помешал. 
14 июня 1941 года выходит сообщение ТАСС о том, что никакого нападения со стороны фашистской Германии не ожидается. Сразу после него многих офицеров приграничных частей отправляют в отпуска. В первый день войны мы потеряли на границе 1200 новейших самолетов, которые так и не успели взлететь. Через месяц у нас не хватало даже винтовок, пришлось забирать их у милиционеров. А в это время Ворошилов находит оригинальный выход из положения, начав на Кировском заводе в Ленинграде производство сабель и шашек. “Отличное” оружие против танков.
— К началу войны немцы имели на границе тройное превосходство в танках, орудиях и минометах, пятикратное — в живой силе. Как же Гитлеру удалось скрыть все эти приготовления?
— А он и не пытался что-либо скрывать. Со стороны Германии имела место коварная и изощренная дезинформация. Концентрацию немецких войск на границе Берлин объяснял готовящимся нападением на Великобританию. Сталина такой сценарий вполне устраивал. Он рассчитывал на взаимное ослабление Германии и Англии, что при удобном случае позволило бы ему начать “освободительный” поход в Европу.
Советским гражданам внушали мысль, что Красная Армия разобьет любого врага и агрессора на его территории. Оборона в стратегическом масштабе с использованием основных сил вообще не предусматривалась. И за это пришлось тяжело расплачиваться. Противник в полной мере воспользовался грубыми просчетами Сталина в определении начала фашистской агрессии и главного направления удара.
В первые месяцы войны сотни тысяч советских солдат оказались в окружении под Белостоком, Смоленском, Киевом. За три недели боев гитлеровцы оккупировали Латвию, Литву, Беларусь, часть Украины, Эстонии, Молдавии, европейской территории России. Наши людские потери составили 748 тысяч человек, а потери в технике и вооружении — почти половину того, чем располагали войска западных приграничных военных округов к моменту начала войны.
— Немецкие военачальники в своих мемуарах пишут, что если бы Гитлер начал войну на месяц раньше, а дороги в России были бы такие же, как в Западной  Европе, то все сложилось бы иначе?
— История не знает сослагательного наклонения. Мне трудно сказать, как развивались бы события в таком случае. Наверное, нам пришлось бы намного тяжелее. По воспоминаниям маршала Василевского, исход битвы под Москвой в ноябре 1941 года во многом решила переброска с Дальнего Востока свежих сибирских дивизий после того, как советский разведчик Рихард Зорге сообщил, что войны с Японией не будет.
Очевидно одно: немецкая разведка явно недооценила силу и возможности Красной Армии и вообще всей страны. Германия ни морально, ни материально оказалась не способна вести длительную войну с Советским Союзом.
— Осуществлению планов гитлеровского командования препятствовал и массовый героизм советских воинов...
— Безусловно. Вторгаясь в СССР, фашисты, конечно, не исключали сопротивления своим действиям. Но то, что сопротивление приобретет столь массовый и ожесточенный характер, стало для них неприятным сюрпризом. Думали ли генералы вермахта, что Брестская крепость, на взятие которой отводился час-другой, будет держаться месяц? Авангарды фашистских войск были уже за Смоленском, а над Бугом все еще грохотала канонада. Безымянный герой, 20 июля нацарапавший штыком надпись на стене крепостного каземата “Умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!”, очень точно выразил единый настрой всех вставших на защиту Отечества.
С самого начала Красная Армия дала понять врагу: на нашей земле у него не получится легкой прогулки под губную гармошку, здесь — не Чехословакия, не Польша, не Франция.
За три недели Великой Отечественной войны агрессор потерял столько, сколько за два года в Европе — около 100 тысяч солдат и офицеров и почти половину имевшейся у него к началу боевых действий техники. Именно высокий моральный дух советского народа стал важнейшим фактором нашей Победы.

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter