— Ты же знаешь, что я не люблю криминальное чтиво…
Евгений Станиславович раскурил, наконец, дорогую сигару и удобно откинулся в кожаное кресло.
— Так что подвиги частного детектива будут описывать другие, — продолжал он, — все у тебя впереди, не вешай носа.
Преуспевающий писатель Жуков, сидевший сейчас напротив, знал, что с той поры, как месяц назад по его совету я открыл детективное агентство, мою «контору» навестили только два клиента. Бальзаковского возраста мадам, которая просила собрать компромат на любовника, нашедшего более молодую пассию, и нервный молодой человек, желавший установить слежку за ветреной супругой. Обоим я отказал, сославшись на то, что это не мой профиль.
Мой добрый приятель Жуков уже разговаривал по телефону. Похоже, с женой. И чтобы не мешать, взял со стола сигнальный экземпляр его последнего романа «Венера и дьявол». Книга наделала много шума, и ее уже издали в тринадцати странах, но только сейчас она вот-вот должна была появиться и в наших книжных магазинах.
Услышав свое имя, я перестал листать книгу.
— Да, Марат будет на месте, — говорил он супруге. — В половине двенадцатого сама подвези клиента сюда, чтобы не блуждал по городу. Конец связи. Целую…
Я вопросительно посмотрел на друга.
— Ну вот, — выпуская кольцо дыма, выдохнул Жуков. — Похоже, у тебя будет первое стоящее дело. В страховой компании, где трудится моя Алена, к ней обратилась женщина с просьбой — помочь найти приличное детективное агентство. У ее родственника (он живет где-то в областном центре) зверски убили сестру. Он считает, что осудили не убийцу, а невинного человека. Деталей, сам понимаешь, не уточняет. Готов хорошо заплатить…
Жуков посмотрел на циферблат своих швейцарских «котлов».
— Через час будь у себя. Вечером расскажешь. Не забыл, что жду тебя в «Планете» на презентации «Венеры и дьявола»? Будет интересное общество. А сейчас отвянь…
И Жуков весело подмигнул мне.
Я спустился со второго этажа в свой офис. Это две проходные комнаты в углу двухэтажного особняка, который приобрел Жуков после непростых боданий с городскими властями. Условились, что когда дела у меня пойдут в гору, стану платить ему за аренду. Пока же я был полновластным хозяином двух комнат, одна из которых служила приемной, а во второй располагался мой кабинет. Секретаря пока не было, и я наслаждался тишиной и полным покоем. Правда, последнее обстоятельство уже начинало тяготить.
За окном стояла середина марта. Зима все еще не сдавалась, но в солнечные дни уже заводила свою странно-нежную мелодию капель. Из окна видно было, как в парке, начинавшемся метрах в десяти, суетливее становились синицы и громче общались грачи.
В ожидании посетителя я мельком оценил свое нынешнее положение. Не только веселым, но и просто оптимистичным назвать его даже с натяжкой не получалось. Не выслуженная до срока в военной контрразведке и потому скудная по нынешним временам пенсия напоминала о том, что финансы вот-вот запоют романсы. Да, я мог не помогать Денису, так как бывшая супруга ушла с ним в весьма обеспеченную семью. Но мне хотелось видеться с сыном и делать ему подарки. В его глазах я все еще был полковником и сильным, уверенным в себе человеком. К тому же я подозревал, что сын чуть раньше либо немного позже, но захочет быть рядом со мной. В новой семье, похоже, не все ладилось. Сегодня же я не мог позволить себе подарить ему даже приличный компьютер. Мужчина в расцвете лет, безупречно владеющий тремя иностранными языками, но не имеющий ни приличной работы, ни семьи, ни любовницы. Последний год я сознательно избегал случайных связей. Но еще немного — и полная деградация. На плаву меня держали только Жуков и еще один наш общий друг Феликс. Но тот был крупным спортивным функционером и больше пропадал за границей, нежели бывал дома. Виделись редко. Да и Жуков удалится к себе на дачу в тмутаракань и станет писать очередной роман. Вот уж кто баловень судьбы! Ну что ж, посмотрим, какие сливки общества съедутся к нему на презентацию «Венеры и дьявола»…
Вдверь несмело постучали.
Я попросил войти. Крупный мужчина лет сорока пяти в добротном плаще и со шляпой в руке поинтересовался:
— Вы Марат Сергеевич Быстров?
— Да.
— Мне рекомендовали обратиться к вам…
— Проходите и располагайтесь.
Гость неторопливо повесил на вешалку, стоявшую в углу, одежду и внимательно посмотрел на меня. Я спокойно и добродушно ему это позволил.
— Селезнев Андрей Людвигович, — представился он и протянул визитку.
Мельком взглянув на нее, узнал, что гость работает заместителем генерального директора довольно известного акционерного общества.
— Рассказывайте, что привело вас…
— Марат Сергеевич, я хорошо заплачу…
— Давайте начнем не с этого.
— Понятно, и простите ради бога. Я всегда волнуюсь, когда вновь приходится переживать эту историю. Еще очень свежа рана…
— И все же попробуйте успокоиться. Обещаю быть внимательнее любого священника. И, пожалуйста, побольше деталей. Времени у меня хватает.
— Это случилось в конце ноября минувшего года, четыре месяца назад, — начал гость. — Я только что вернулся из командировки. Мне позвонили и сообщили, что убита моя сестра Нина. Нина Свиридова. Мы не родные, но дороже по жизни у меня никого не было. Мой отец умер, когда я был в девятом классе. Через три года мать вышла замуж за хорошего человека, тоже вдовца. У него была дочь от первого брака. Мы жили вместе. Но такая, видно, судьба у матери… Дядя Петя, как я его называл, был классным строителем и ездил на заработки в Россию. Но вот однажды его привезли назад… в цинковом гробу. История эта запутанная и странная, но никто ею всерьез не занимался. Нина, его дочь, понятно, осталась жить у нас. Круглая сирота, но мы все трое жили очень дружно. Вы посмотрите, какая она красавица…
Андрей Людвигович засуетился и стал вытаскивать из портфельчика фотографии.
— Вот она в десять лет, вот уже студентка…
На меня смотрела действительно очаровательная девчонка. Открытый лоб, чуть вьющиеся светлые волосы. И глаза… Серо-зеленые, глубокие и одновременно распахнутые жизни. Трудно было представить, что в эти мартовские дни такого очаровательного создания уже нет в живых. Казалось, с фотографии на вас глядела сама весна!
Я отложил фотографии в сторону и дал понять, что слушаю дальше.
Селезнев заволновался еще больше, но продолжал:
— Мать начала тяжело болеть, а я сам пробивался в люди. В основном за ней ухаживала Нинка. У меня все складывалось удачно, и я даже помог сестричке окончить училище, а затем заочно и институт. Она была кулинаром от Бога! Но работу выбрала себе дурацкую, как я считаю. Работать пошла в психиатрическую клинику. Заведовала там пищеблоком. Мне не раз говорила, что очень жалеет этих людей. Считала, что никто так не обделен судьбой, как эти больные.
— Там все и произошло? — спросил я, чтобы напомнить о своем присутствии.
— Да, там. Когда позвонили, не поверил. Даже в морге, когда открыли простыню, отказывался верить…
— Вот с этого места, Андрей Людвигович, пожалуйста, еще подробнее.
— Да тут как раз и нет подробностей, — возмущенно воскликнул Селезнев. — Словно заговор молчания. Все талдычат одно: ее убил Клим. Это псих, который пятнадцать лет назад совершил такое же убийство. Тогда его поместили сюда, в областную больницу. Он вел себя как здоровый все эти годы. Хотели якобы даже отпустить на волю. Но вот у него проснулась старая болезнь, и он кухонным ножом искромсал мою Нину. Другой версии у врачей и следователя не было. Я попытался было противиться: дескать, надо серьезнее заняться этим случаем. И знаете, что тогда мне сказали? Займемся, но вами. Дело в том, что за месяц до этого умерла наша матушка. Свою квартиру она завещала в равных долях мне и Нинке. Выходит, у меня был мотив… Представляете?
Я представил, ибо хорошо знаю методы некоторых работников этой сферы. Спросил гостя:
— Ну и что дальше?
— Все. Клима этого осудили, признали убийцей и неизлечимо больным. Изолировали. От меня отстали.
— Но я так понимаю, Андрей Людвигович, что вы не верите в то, что именно Клим и при таких обстоятельствах убил Нину…
— Не верю!
— Почему? Разве так не могло быть? Ведь были же какие-то улики, свидетели…
— Да, все это было. И отпечатки его пальцев на ноже, и кровь на одежде. Но я не верю!
— Вот тут давайте уточним: почему?
— Во-первых, сон…
— ?
— Через девять дней мне приснилась Нинка и веселая такая, сказала, что Клим не убивал ее, и погладила его по голове.
Второе. Я и сам попросил показать мне этого Клима. Нехотя, но пошли навстречу. Он смотрел на меня спокойно и с такой грустью…
И третье. Один из сторожей, с которым я накоротке пытался говорить, так загадочно и многозначительно улыбнулся, что у меня мурашки пошли по коже. Он не произнес ни слова.
— Подозреваете его?
— Вряд ли. Там что-то запутаннее и серьезнее. Да и есть же у меня, черт подери, интуиция!
Селезнев стукнул ладонью по столу, и сам испугался своего жеста. Виновато посмотрел на меня.
— Помогите, Марат Сергеевич. Это мой человеческий долг.
Я не торопился с ответом. И тогда Селезнев вновь заговорил:
— Сегодня к вечеру на вашем счету будет десять тысяч долларов. Это аванс. Если вам не удастся опровергнуть милицейскую версию, вы все равно получите еще пятнадцать. За работу. Ну а найдете убийцу — ваши все пятьдесят.
На мой немой вопрос, откуда такая щедрость, Селезнев пояснил:
— За проданную квартиру матушки я за вычетом определенных расходов получил сто тысяч условных единиц. Половина — доля Нины. Я не могу ими пользоваться…
— Это большие деньги…
— Марат Сергеевич, я вас очень прошу. Умоляю. Что-то подсказывает мне, что такой человек, как вы, докопается до истины. Я ведь не смогу с этим спокойно жить дальше.
Мы обменялись реквизитами, условились насчет договора и расстались.
Я долго сидел в задумчивости. Нет, пока еще не вникал во все услышанное здесь. Просто размышлял о превратностях человеческой судьбы. Когда подошел к окну вновь, там уже властвовала вторая половина дня. На краю парка поселилась сиреневая дымка. И вот новость! Чуть справа, на ближайшем дереве рассмотрел стайку снегирей. Мои любимые птицы. Теперь они очень редкие гости в городе. Не видел их лет пять, а может, и больше. Степенные, красногрудые, они даже сейчас, залетая сюда, явно гонимые голодной зимой, вели себя достойно и важно. После грустной истории мне вдруг сделалось как-то светлее и радостнее на душе. У тех, кто жив, жизнь продолжается. Значит, и у меня многое еще впереди. Удивительно, как обычная сиреневая дымка и стайка красивых птиц могут преобразить настроение. А значит, и силы, потребность в работе. Хрустнул пальцами и вспомнил, что пора ехать домой переодеваться к вечернему приему в отеле «Планета».
— Ну как тебе мои гости? — Жуков держал одной рукой бокал с шампанским, второй обнял за плечи и отвел в сторону. — Весь литературно-издательский бомонд собрался. Думаю, что больше половины из них никогда в руках не держали моих книг. Милые люди! А как твои дела?
Я коротко рассказал о встрече в офисе с новым клиентом. Жуков одобрительно кивал головой.
— Вот и работай! Деньги неплохие. Вон видишь ту крупную мадам, что азартно уплетает бутерброды с икрой? Редактор медицинского издания. Рядом с ней — худенький карлик. Это ее супруг, известный психиатр. Сейчас познакомлю вас. Поболтай, может пригодиться в работе.
Светило психиатрии представился Альбертом. Я постарался побольше держаться с ним рядом весь вечер, чем вызвал настороженное недоумение его супруги. Правда, из пространных рассуждений Альберта уяснил для себя только два момента. Первый: две трети, если не больше, из сегодняшних гостей, люди с некими психологическими отклонениями. Нет, не больные, в общем понимании, но с определенными особенностями. Второе: психиатры, в отличие от других узких специалистов, не занимаются лечением, а практически нацелены лишь на реабилитацию и сохранение пациента в рамках его отклонений. Альберт посоветовал прочитать две его последние работы по вопросам шизофрении. Когда на следующий день я добрался до них в библиотеке мединститута, то через час прекратил чтение. Едва ли не на каждой странице находил симптомы разных заболеваний у себя. Так можно далеко зайти!
У меня есть конкретная тема. Работа. Глянул на расчетный счет — аванс уже «прибыл». В понедельник — в дорогу. Разумеется, еще не знал, какие ждут приключения. И… душевные потрясения.
(Продолжение в следующем субботнем номере)
