
То, что вы видите, потрясает, ошеломляет, лишает дара речи и побуждает заняться дайвингом, когда вы видите сделанные под водой фотографии: вот исследователи морских глубин стоят в оцепенении перед «Кали и Гидрой», огромной (более 5 метров в высоту) скульптурой, изображающей шестирукую богиню Кали, сражающуюся с семиглавой Гидрой. В зале две такие скульптуры: одна показывает, в каком виде нашли ее дайверы (вся в ракушках, кораллах и приросших морских организмах), другая — как она выглядит после реставрации. Во всех залах так: что–то от тины веков очищено, что–то все еще в ней. Масштаб замысла освобожденного раба Амотана впечатляет: много богов Ближнего Востока, есть божества египетские, есть греческие, чудесным образом в коллекцию затесались китайские бронзовые колокола бо. Есть римские копии греческих надгробий, есть гигантские морские раковины, есть сфинксы, коллекция оружия и щитов (самый важный, конечно, воспетый Гомером щит Ахилла), древние украшения из золота. Золота много — в монетах и самородках. Самородки есть просто гигантские, в наше время земля такие уже не родит. Есть даже черепа циклопов. Вот те на! А я ж думала, что все это выдумки хитреца Одиссея.

Я брожу из зала в зал, потрясена и даже смята. Надолго застываю у многофигурного «Кроноса, пожирающего своих детей», пытаясь сквозь ракушки, окаменевшие губки и проросшие насквозь кораллы угадать руки, ноги, выражение ужаса на лицах, пытаясь понять, кто здесь Зевс — отцеубийца и громовержец. Кажется, нахожу — где–то в самом основании этой пирамиды из (хочется сказать «человеческих», но нет) божественных тел.

Долго не могу оторваться от «Воительницы и медведя»: это женщина, оседлавшая медведя, яростно кричащая и размахивающая саблями. Выставочный путеводитель услужливо объясняет, что эта скульптура иллюстрирует древний ритуал «арктея», во время которого афинские девушки, вступавшие во взрослый период своей жизни, проходили через посвящение Артемиде, во время которого воображали себя медведицами, танцевали дичайшие танцы и приносили жертвы: выпускали из себя дикость и ярость. Рядом другие герои древнегреческих сказаний: Минотавр, поедающий и одновременно насилующий афинскую девственницу — символ, напоминающий об угрозе необузданной мужской сексуальности. Среди сокровищ «Невероятного» много символов: и Бахус, и женщины, ведущие льва на поводке, и календарь ацтеков, и медитирующий буддистский монах. Невероятное сплетение того, о чем вы знали и во что до сих пор не слишком верили.
И правильно делали, если не верили: все это — неправда. Не было никакого освобожденного раба Амотана и построенного им храма, не было корабля «Апистос» («Невероятный») и его кораблекрушения. Но сокровища — есть. Скульптуры, наполовину съеденные океаном, — есть. Воительница на медведе — как живая, а Кронос в смертельном страхе продолжает поедать своих детей. Все это — невероятная, потрясающая воображение концепция, придуманная и осуществленная британским художником Дэмиэном Херстом. «Сокровища кораблекрушения «Невероятного».

Кто–то говорит, что прославившая Херста акула в формальдегиде (работа называлась «Физическая невозможность смерти в сознании живущего», и сопоставление названия и воплощения действительно дает пищу для ума) — гениальная работа. Для меня это просто акула в формальдегиде — гениальный ход для художника, желающего, чтобы о нем заговорили. В 2007 году его работа «За любовь Господа» (имитация человеческого черепа, сплошь покрытая искусственными алмазами с большим розовым бриллиантом во лбу) была продана за рекордную для современного искусства цену — 100 млн долларов. Злые языки, правда, поговаривали, что купил ее, назвавшись «группой инвесторов», сам Дэмиэн Херст, чтобы поддержать репутацию самого дорогого современного художника.

Дворец Грасси — одно из двух мест, где до 3 декабря проходит выставка «Сокровища кораблекрушения «Невероятного»
Но если до сих пор он мне казался если и гениальным, то маркетологом, – после «Сокровищ «Невероятного» я думаю иначе. Потому что эта работа действительно впечатляет: за десятилетие молчания (а кто–то думал, что Херст спекся) он создал целый мир. Который балансирует на грани реальности и видения. Все, что находится сегодня в двух венецианских дворцах, — реально, потому что вы можете до этого дотронуться (хотя смотрителям это вряд ли понравится), но иллюзорно, потому что ничего этого никогда не было. Балансирование на грани, где ты боишься спутать ночь с днем, а реальность с миражом.
Воительница, укротившая медведя, прочно поселилась в моих снах.
Венеция.
sbchina@mail.ru