Снег в Барановичах

Моя восьмилетняя дочь смотрит в окно, там снег красивый идет, можно сказать, в своем самом лучшем виде.

— А в Барановичах никогда не бывает снега.

— Что?!

— В Барановичах всегда грязь и слякоть.

— Это откуда ты узнала?

— В метро услышала, там женщины разговаривали... про Барановичи. 



Я рассказываю Даше, что за место такое на планете, эти Барановичи, она удивляется искренне, в голове у нее все перемешалось.

В моем детстве все было просто. В 1980-м из Москвы прочь улетел олимпийский Мишка, и неважно куда, потому что Москва — столица всего. Весь остальной мир представлял собой что-то запредельное, ассоциирующееся с вещами — чешский хрусталь и люстра, югославские сапоги, венгерский зеленый горошек, индийский чай и что-то там из ГДР. У меня и мысли не было, что эти миры могут соединиться, проще было наблюдать, как МКС  стыкуется с разными модулями и верить, что в космосе все возможно, даже встреча с инопланетянами. 

В гастрономе “Центральный” ко мне подошел чернокожий гость столицы БССР и угостил жевательной резинкой, мама отобрала и выбросила в мусорное ведро, строго-настрого запретив брать что-то от иностранцев. Это был все тот же олимпийский 1980 год, когда в Минске шли футбольные этапы Олимпиады, а значит, гостили иностранные болельщики. 

— Детям дают куклу, а она взрывается! Так одной девочке оторвало руки, — рассказывала мне Машка шепотом, резюмируя: — Если найдешь хорошую игрушку на улице с иностранной этикеткой — беги от нее быстро!

— А если на игрушке будет советская этикетка?

— Ты что?! Тоже беги, они могли ведь специально подделать.

Я не находила игрушки в кустах, но стала бояться на всякий случай даже конфет, которые мне подсовывали добрые бабушки в автобусе. Что уж говорить про ту резинку! По ночам я видела, как съедаю отравленную пластинку и умираю. Или съедаю... и начинается ядерная война. Хорошо, что Олимпиада-80 закончилась, и они все уехали в свои дальние страны. А я пошла смотреть на картинку в букваре, где задорная девочка с курносым носом подбрасывает в небо мяч. Всего-то у нее и печали, что мячик падает в речку, а эта Танечка, прямо как я, если и расплачется, то по ерундовому поводу, потому что в советской стране дети не роняют слезы от горя и никакой мяч не исчезает насовсем. Все у нас есть! Все у нас хорошо!

Мир появился из телевизора вместе с программой “Клуб путешественников”, где ведущий Юрий Сенкевич выверенными дозами выдавал нам информацию о том, что там есть “вовне”. В мой ум проникли музыка Jan Hammer, ставшая легендарной заставкой телепередачи, и имя — Тур Хейердал. Удивительно даже, как человек может воспринимать информацию, на первый взгляд не имеющую никакого прикладного значения. На всякий случай, что ли. 

Я на всякий случай запоминала, что там есть в мире, кроме нас. Ждала, когда космонавты сообщат о встрече с инопланетянами, и радовалась единственно возможному для моей семьи путешествию — в горный Крым! И это было немало.

“В Барановичах никогда не бывает снега”... Эта фраза кажется мне квинтэссенцией того, как наш ум уравнивает далекое и близкое. Майами и Барановичи. Большой и маленький мир. В котором МКС спустя годы все так же стыкуется с модулями, а инопланетяне не прилетают. Зато мы есть друг у друга, вроде становимся ближе. А вроде и отдаляемся. Странные вещи воспринимаем привычно — война, теракты. Будто бы те страхи из моего детства выплеснулись, предчувствие войны стало войной, грузовики как угроза. Хочется собрать все это и закрыть внутри себя, уж лучше я, как ребенок, опять буду бояться бесхозных кукол, чем видеть по телевизору реальность детских смертей. И накануне этого Рождества я молю о свете вокруг, о спокойствии этого мира и все еще мечтаю совершить путешествие вокруг света, потому что мир прекрасен и достоин познания и любви. Мы достойны благополучия и счастья. 

А Барановичи белого-белого пушистого снега.

sulimovna@rambler.ru

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter