В уютной квартирке, расположенной в тихом дворике в центре Витебска, пахнет аиром. Уже подсохшие веточки разбросаны по полу — недавно была Троица. Сейчас, после смерти супруга, которого хозяйка похоронила десять лет назад, жилище напоминает чисто девичьи хоромы. Красивые букетики в замысловатых вазочках, «Повести о любви» на журнальном столике, фотографии в самодельной экспозиции вместо стекол в шкафчиках, а еще фронтовые черно-белые открытки, ими обменивались девчонки в Латвии в 1944 году, желая друг другу: «Будь счастлива если не в прошлом, так впереди». Сбылись ли эти пожелания? Считает ли Галина Григорьевна Замалина себя счастливой сегодня?
— А как же иначе? — в голосе героини звучит неподдельное удивление. — Вместе с мужем Максимом Ефимовичем за полстолетия совместной жизни вырастили троих сыновей, есть что рассказать пяти внукам и трем правнукам. Скучать не дают верные подруги, когда-то они у меня в суде заседателями были. Вспоминают коллеги по работе, заботятся товарищи по ветеранской организации, ежедневно выбираюсь на прогулку и с восхищением наблюдаю, как хорошеет город. Жизнь продолжается…
С милой, обаятельной улыбкой Галина Замалина рассказывает, как часто к ней приезжает «скорая» (иногда сердечко подводит), как до сих пор отказывается от соцработника (нужна же тренировка для организма, да и невестки помогают, сыновья навещают), как вместе с подружками ходит на литературные вечера. А я слушаю ее и думаю о том, как эта хрупкая и очень трогательная женщина могла… убивать. Насколько сложно было бороться с самой собой 19-летней девушке-снайперу? И, получив ответ на свой, быть может, не совсем корректный вопрос наконец понимаю: за трогательной и очень ранимой на первый взгляд душой — металлический стержень, неимоверная сила воли и целеустремленность. Да, убивала. Но не людей — врагов. И тот самый первый выстрел помнит до сих пор. Он не должен был быть ее, этот выстрел. Стрелять должна была напарница Таня. Именно она целилась в выскочившего на минутку из окопа гитлеровца. Но не смогла и прошептала: «Руки дрожат… Давай ты!» Галя нажала на курок и увидела, как покачнулся, а через секунду упал немецкий солдат. Потом было еще 11 метких выстрелов, еще 11 погибших от руки бесстрашной девушки-снайпера. Это, так сказать, индивидуальный зачет. Сколько было «массовых» — Галина не знает. Очень часто во время боя ей поступала команда уничтожить пулеметчика в гнезде. Снайпер выжидала момент, целилась, стреляла. Пулемет замолкал, и наши шли в атаку. Считать было некому, да и незачем…
Вообще-то, лишь счастливое стечение обстоятельств уберегло шуструю девчонку, которую солдаты, добродушно подшучивая над деревенским акцентом, называли Бярозкай, от беды. Работая в подполье, Галя собирала лекарства, еду, деньги для партизан. А потом полицай при встрече с ее матерью на улице как бы между делом тихо обронил: приструни, мол, свою девку. Семья, где воспитывались пятеро детей (Галя была старшей), тут же сделала выводы: дочку отправили в лес. А через два дня в дом наведались немцы, пытались выяснить, куда девалась старшая. Мать допрашивали, стреляя прямо поверх головы. Долгое время уже после войны пулевые отверстия в бревенчатой стене дома напоминали о том трагичном случае. К счастью, родители убедили тогда «гостей» в том, что их дочка отправилась к бабушке в другую деревню.
А Галя уже вовсю постигала азы воинского мастерства. Сегодня она шутя говорит, что тяга к оружию у нее наследственная. Отец как-никак был георгиевским кавалером, прошел империалистическую и Гражданскую войны. Потом его обвинили в антигосударственной деятельности и приговором печально известной «тройки» отправили на лесоповал в Вологду. Как оказалось, вина сельчанина была в том, что он имел «высшее» по тем временам образование: четыре класса школы односельчане ценили и пришли советоваться к Георгию, вступать им в колхоз или нет. О «сходке» донесли кому следует, всех ее участников арестовали.
Итак, после бегства из родной деревни Галя воевала в бригаде Дубова: ходила в разведку, стояла на посту, ухаживала за ранеными. Потом участвовала в знаменитом Ушачском прорыве. После освобождения Чашникского района стала секретарем призывной комиссии. А когда объявили набор в школу снайперов, не раздумывая, пошла туда. Для поступления необходимо было выдержать непростой отбор. Из 30 девушек зачислили всего 12, а потом с мечтой пришлось распрощаться и еще одной курсантке. Ну никак у Клавки не получалось закрывать один глаз при прицеливании: два — пожалуйста, а один — увольте. Вот девушку, к ее величайшему огорчению, и «уволили»… Дислоцировались в Литве, Латвии. Война шла к своему завершению, а снайперы продолжали погибать. После того как с задания не вернулись еще две девушки, было принято решение «тихую охоту» прекратить. Командующий фронтом обосновал это так: завтра будет мир, девчатам нужно рожать, а не с винтовками бегать. Галину перевели в линейные связисты. С автоматом за плечами, катушкой и телефонной трубкой в руках по первому зову отправлялась искать разрывы, восстанавливала сообщение. В один из таких походов их вместе с напарником Петром накрыла волна артобстрела.
— Помню, как Петя крикнул: прячься, мол, в воронку. В одно место снаряд дважды не попадает! Я и прыгнула, — до сих пор Галина Григорьевна помнит каждую деталь той вылазки. — А через секунду рядом рвануло. Я оглохла и ослепла, каску на голове покорежило осколками, а Петька стоит рядом, трясет, и я по движению губ понимаю, что ругается: вставай, мол, разлеглась, я уже нашел повреждение, связь восстановлена!
После контузии Галину в медсанбат не отправили, он на несколько дней отставал от основных частей. Сказали, так пройдет. Оно, конечно, прошло, но последствия контузии и сегодня напоминают о себе снижением слуха.
А потом? Потом победа. В четыре утра о ней стало известно и Галине Замалиной, которая проснулась в землянке под Виндавой от фейерверка залпов и выстрелов. Казалось, обезумевшие от счастья солдаты и офицеры решили за раз расстрелять в небо весь запас патронов. Галя встретила 9 мая 1944 года с двумя медалями «За отвагу» и медалью «За боевые заслуги». Потом служила на дивизионном коммутаторе, демобилизовалась лишь в августе. Работала воспитателем в детдоме, на военном заводе в Куйбышеве, окончила сначала юридическую школу, а потом и соответствующий факультет вуза. До выхода на пенсию 17 лет работала председателем Железнодорожного суда Витебска. С улыбкой вспоминает, как профессия долгое время мешала семейному счастью. Избранником Галины стал тоже юрист, ее любимый Максимка. Он трудился следователем прокуратуры, а она — судьей в Сураже. То есть Максим расследовал, а Галина судила. Какой уж тут брак! После перевода в Витебск ситуация была урегулирована. Работала в областном, потом в Железнодорожном суде. Супруг Максим Ефимович стал известным в регионе адвокатом, прокурором. В 1973 году Галине Замалиной вручили орден Трудового Красного Знамени — редкий по тем временам случай среди судейских работников. Этой награды фронтовичка была удостоена за справедливые «бои» на судейских баррикадах. Бывшие коллеги до сих пор вспоминают, какой дотошной и въедливой была эта милая девушка с ангельским голоском и застенчивой улыбкой, как разбиралась в перипетиях даже самого большого дела и какие суровые, но всегда справедливые приговоры выносила.
Фото: Елена БЕГУНОВА
