Про то, что весь мир — театр, а люди в нем — актеры, мы уже слышали, и не однажды.

Смирительная рубашка для короля Лира

Про то, что весь мир — театр, а люди в нем — актеры, мы уже слышали, и не однажды. Впрочем, и следующая мысль о том, что мир — это огромный сумасшедший дом, в котором все его обитатели периодически надевают на себя те или иные костюмы персонажей, тоже не нова.

Именно такими словами хочется выразить мои ощущения и впечатления от процессов, происходящих сегодня в мировом кинематографе, мировом театре и мировом искусстве в целом. Не важно, в какую сторону происходит движение: вправо или влево, вперед или назад, вверх или вниз или вообще по биссектрисе или по гипотенузе. Важно, чтобы движение было, чтобы был хотя бы хаос.

Движение просто должно быть, потому что именно по движению мы и определяем присутствие жизни.

Неподвижно то, из чего жизнь ушла. Если сердце бьется, значит, оно живо. Если мысль не стоит на месте, значит — сознание есть. И только ступор констатирует смерть. Причем смерть сама по себе — это тоже не остановка и уничтожение. Это переход, это трансформация, это изменение способа и формы жизни. Смерть привычного всегда сопровождается болью, мукой, сопротивлением, потому что перерождение и трансформация — это смена не только формы тела, но и образа мыслей и чувств, это смена просто всего.

Когда мне предложили костюмировать спектакль Современного художественного театра “Сон в летнюю ночь”, то первые мысли и ассоциации, которые у меня возникли, были обращены к моему прошлому, ко всему тому, что я когда-то видел, слышал, читал и представлял.

Когда, прочитав пьесу, я увидел, что спектакль предполагается не только по Шекспиру и не столько по Шекспиру, а по черт знает чему, что в нем появляются какие-то инородные Шекспиру персонажи и даже сама госпожа Вурст, то мой протест просто невозможно было остановить или прекратить.

И все же я согласился придумать концепцию костюмов для этого спектакля. В конце концов, во время и после непрекращающегося внутреннего протеста я каким-то немыслимым чудом, непонятно каким задним умом понимал, что соглашаться на сотрудничество, на сотворчество нужно...

В сумасшедшем доме у его обитателей есть своя собственная сумасшедшая мода. И ей следуют! И она очень многогранна и вместе с тем лаконична в своей безграничности, потому что границы существуют на самом деле только в нас самих. В природе, в жизни, в абсолютной фантазии границ нет, не было и никогда не будет.

В сумасшедшем доме у его обитателей нет границ. Все различны и одновременно едины, как в мире, как в космосе, как во Вселенной. Как в жизни и смерти нет границ, так же их нет и в искусстве, в подлинном искусстве и в подлинном творчестве. Границы существуют лишь в нашем сознании, ограниченном нашим телом и его возможностями, а где и когда заканчивается тело, там и тогда раздвигается сознание и исчезают его границы.

Искусство не может не двигаться и не развиваться, иначе оно погибнет, иначе оно просто трансформируется уже во что-то другое. И тогда оно перестанет быть искусством, перестанет быть самим собой, перестанет быть Вселенной, перестанет быть одной из форм Сознания, перестанет быть способом жизни и смерти. Смирить короля Лира невозможно, и одновременно смирительная рубашка для короля Лира возможна, потому что именно это и носят в сумасшедшем доме, потому что это мода сумасшедшего дома.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter