Санитарка приемного отделения задушила больного, а врач внесла в медкарту недостоверные сведения об обстоятельствах его гибелиРаботники «скорой», прибывшие по вызову в одну из квартир дома 27 по улице Матусевича, застали поистине ужасную картину. На полу возле двери убогой комнатушки, в которой царил страшный беспорядок, неподвижно лежал в прямом смысле живой труп, источавший жуткое зловоние. Хозяин жалкого жилища 46–летний Николай Прузан провел в таком положении 10 дней: отнялись ноги. Соседка по общей кухне, изредка откликаясь на мольбы прикованного к полу Николая, подавала ему воду через узкую щелку в дверном проеме. Открыть дверь настежь было невозможно: парализованный подпирал ее своим телом. Все это время «узник» питался нитками из ковровой дорожки, край которой на расстоянии вытянутой руки был полностью ободран.
Врач бригады скорой помощи, обследовав Прузана, поставил предварительный диагноз: алиментарное истощение. Требовалась госпитализация. В то же время, по мнению медика, прямой угрозы жизни не существовало. Но уже через час Прузана не было в живых...
Придушить, и только
В тот день санитары приемного отделения 9–й минской клинической больницы в середине дежурства скинулись на две бутылки вина. По случаю зарплаты. «Причастившись», собутыльники продолжили выполнять свои обязанности: проводить санитарную обработку поступающих больных и развозить их по отделениям. Около 21.00 по селектору пришло сообщение об очередном поступлении. Больной (им был Николай Прузан) попался специфический: «благоухал» на весь этаж. Привести в божеский вид новичка вызвался санитар Андрей Амелько (имена и фамилии участников этой истории, за исключением виновной в гибели больного, изменены). За ним в мужскую терапевтическую смотровую поспешила санитарка Елена Голуб. По ее версии, чтобы помочь. По словам Амелько, он вполне справлялся сам. Мужчина на каталке что–то тихо бормотал и пытался поднять голову: судя по всему, щипал кожу едкий раствор. Елена в это время эмоционально комментировала: «Господи, как надоели эти бомжи, кажется, придушила бы!»
Установка сработала: отвращение переросло в ярость. Отхлестав лежавшего пластом «бомжа» по лицу, рассвирепевшая санитарка сжала рукой его тощую шею и несколько раз ударила больного головой о каталку, а затем задушила. Жертва практически не сопротивлялась: силы были неравны. Амелько утверждал, что пробовал удержать руку убийцы, но та его оттолкнула. Практически пассивно наблюдая за происходящим, он больше не предпринял попыток остановить экзекуцию, не позвал на помощь, а счел за лучшее ретироваться. Свое бегство объяснил испугом. В санитарной комнате Амелько поделился со сменщиком Михаилом Валейко: «Голуб, наверно, задушила больного». Эту же фразу повторила и Голуб, вернувшись из смотровой. Никакой реакции со стороны слушателей не последовало.
Омут
При вынесении приговора суд обязательно учитывает характеристики обвиняемого и потерпевшего. По правде говоря, «неудобный» пациент и до «санобработки» имел все шансы завершить свой жизненный путь преждевременно. Прузан давно нигде не работал, из–за пьянки развелся с женой, бывшей семье не помогал, гирей висел на престарелой матери. После смерти родительницы, поддерживающей непутевого сына, таскался по соседям, выпрашивая еду. Подобный образ жизни сказался на здоровье. Под конец бренных дней Николай передвигался с трудом даже при помощи палочки, все больше увязая в омуте собственных пороков...
Елена Голуб всю жизнь тяжело трудилась, чтобы поднять на ноги троих сыновей, которых воспитывала одна. Пока были силы, работала штукатуром–маляром, затем устроилась в больницу санитаркой. Должностные обязанности выполняла, но особого рвения не выказывала. Имели место нарушения трудовой дисциплины: прогулы и пьянство на дежурстве. Из–за дефицита технических кадров руководство отделения на многое закрывало глаза: только за 2004 год уволилось 18 санитаров.
Накопившуюся за трудную жизнь злость Елена Голуб могла согнать только на опустившихся еще ниже по социальной лестнице...
Подлог
Особенности личности жертвы в данном случае вряд ли могут считаться обстоятельством, оправдывающим преступление. Суд пришел к тому же выводу, признав Елену Голуб «виновной в убийстве лица, находившегося в беспомощном состоянии, совершенном из хулиганских побуждений», и назначил ей наказание в виде 11 лет лишения свободы (минус год по закону об амнистии). Прузан, кто бы он ни был в глазах окружающих, для работников больницы являлся пациентом. Этим все сказано. Сегодня санитарке Голуб не понравился неопрятный вид Прузана, и на этом основании она его лишила жизни, а завтра ее преемнице покажется дерзким взгляд Иванова или Сидорова, и та примется осуществлять функцию «естественного отбора»? И еще вопрос: почему в то злополучное дежурство никто не контролировал действия санитаров? Судебное расследование установило ряд серьезных нарушений в работе медицинского и технического персонала приемного отделения. О смерти пациента санитары обязаны были доложить дежурному врачу, но не сделали этого. Врач–невропатолог Виктория Лещунова, обнаружившая задушенного Прузана, вместо того, чтобы забить тревогу, внесла в его медицинскую карту сведения, мягко говоря, не соответствующие действительности. Согласно этим записям следы телесных повреждений у больного имелись при поступлении в клинику, более того, Прузану «проводились реанимационные мероприятия». В то же время судмедэкспертиза достоверно установила, что повреждения больной получил перед самой смертью. А умер он, как известно, в больнице. И в отделении реанимации о больном Прузане никто ничего не слышал.
Сегодня ряд работников больницы, в том числе и руководство приемного отделения, наказаны: санитары и врач–невропатолог, дежурившие в день убийства, а также ответственный дежурный по приемному отделению врач–терапевт уволены. В ближайшей перспективе планируется увеличить штат медсестер и медрегистраторов приемного отделения и открыть тут анестезиолого–реанимационный пост. Меры, безусловно, разумные. Но эти усилия достигнут цели лишь при одном условии: среди медицинского и технического персонала наших больниц не должно быть случайных людей.
