И стали мы рассуждать, почему так. Ну правда — не судьбы же страны в такой день обсуждать. Тем более сразу договорились: итоги революции будем подводить лет через 50 после контрреволюции. Если, конечно, доживем. А анекдот что — так, пустышка, дунь — и нет его, самое то для бесконфликтной разминки мозгов.
Но — нет, прозвучало мнение, советский политический анекдот — «неотъемлемый атрибут эпохи». Нашелся даже один товарищ — не поленился, собрал тысячу и один анекдот и подобрал из них 74, по одному на год советской власти. И анекдот, оказывается, — «это была защитная реакция на ужасающую советскую практику». Не аргумент, возразили другие, больше остальных знакомые со спецификой. За 20 лет правления Муссолини и 35 лет Франко у власти как–то не возникло явление под названием «итальянский (испанский) политический анекдот». То ли защитной реакции не было, то ли практику народ не считал ужасающей.
Вы не так поняли, «идея–то была великая, не скажу что хорошая или правильная», начал выкручиваться неленивый собиратель. «Авторитет, низвергаемый так системно и массово, как это делал советский анекдот с советской системой, — все же авторитет». Так ты определись, анекдот — это защита была или нападение. «Смех был щитом, способом спрятаться от ужаса, который стоял у порога», — ай, бросьте, ответили ему. Самый вал анекдотов пришелся на 60 — 70–е годы, когда и дефицит был, и райком был, а вот страха, не говоря об ужасе, — уже не было.
Тут же появилась и противоположная версия — конспирологическая. Большая часть анекдотов придумывалась где–то и придумывалась целенаправленно. Сколько в книжках было героев гражданской войны? — да много. А анекдоты все были про Чапаева. Почему? Потому что в 1934 году фильм о нем стал, короче, культовым. И превратил комдива в фигуру легендарную. Вот и отработали задачу: превратить легенду в анекдот. И — получилось. До сих пор живут где смешные, где похабные, а где даже философские истории про комдива Василия Ивановича, комбата Петра Семеновича Исаева и, для смака, выдуманную Фурмановым Анку–пулеметчицу.
Еще один явно заказной цикл, который должен был превратить в анекдот фигуру самого В.И.Ленина, — это цикл «про Вовочку». Но — не сработало. Конспирологи считают, что как раз таки потому, что заказ шел из–за рубежа. А зарубежному трудно разобраться в тонкостях русской семантики и мифообразования, вот хулигана, матерщинника и правдоруба Вовочку массовое сознание с Лениным и не связало. И сейчас, кстати, не связывает.
Но вот на чем согласились все: чтобы придумать анекдот, нужно иметь свободное время. Свободное не только от работы, домашних дел и вдумчивого просмотра телевизора — свободное от заботы о хлебе насущном, от тревог о завтрашнем дне, от планирования затрат, кредитов и ипотеки, от навязываемого ритма жизни, наконец. Если взять лучше всего нам знакомую русскую литературу, то начиналась она дворянами. Писать сказку о рыбаке и рыбке хорошо тогда, когда имение протоплено дворней, залу приберут и вымоют девки, а еда появится в момент вместе с любимой няней. Не нашлось среди нас знатоков истории европейской или какой другой литературы, но понятно, что и их зарождали и развивали не трудолюбивые рабочие и традиционные крестьяне и даже не интриганы–царедворцы, полководцы и мореплаватели, успешные купцы с промышленниками и банкирами. Свободное от забот время — вот что нужно для творчества.
И в этом смысле советский политический анекдот вдруг повернулся к нам другой стороной. Оказалось, что, как в одном из них и говорилось, есть нюанс. Мы сейчас — кто больше, кто меньше — находимся в погоне за материальными благами, за достатком, как каждый его себе представляет. Интересно, когда мы необходимое благосостояние «догоним», мы снова начнем сочинять анекдоты? Или, как пел польский ВИА, «бо за едном шином далём — друга даль», и не суждено нам успокоиться, «не спочнемы»? И не будет больше никогда такого обилия анекдотов, чтобы каждый день в курилке можно было услышать новый.
Тогда советский анекдот уже сейчас нужно беречь. Как народные сказки, как обрядовые песни, как традицию шаповальства на Дрибинщине, имеющую статус нематериальной историко–культурной ценности Республики Беларусь. А может, и сам советский анекдот первыми объявить своей нематериальной ценностью? Ведь в чем можно точно быть уверенным — в других странах таких историко–юмористическо–интеллектуальных залежей нет.
mukovoz@sb.by
