Завершен суд по делу об убийстве Татьяны Слонимской

В тот день, 3 июля, Татьяна поехала в гости к маме в Малый Тростенец и по пути хотела собрать ягод. В трех километрах от родительского дома съехала по дорожке в лес, поставила машину и подошла к двум парням, крутившимся неподалеку. Видимо, приняла их за местных жителей и поинтересовались, где тут ягодные места. Один показал в одну сторону, другой — в другую. Как раз туда, где у них были спрятаны... ворованные пилы, дрели, тепловые пушки и прочие строительные инструменты. Накануне эти молодые люди обокрали в Минске три производственных предприятия и теперь приехали за частью украденного. А тут на свою беду неподалеку от воровского схрона появилась Татьяна...

Парочка уехала в город, но вскоре вернулась. Глядя из машины на собирающую ягоды женщину, Кулик вдруг предложил:

— А давай завалим? Машину заберем, — он крутил в руках самодельный нож.

— Ты что, дурак? — его приятель решил было, что это шутка. Никаких поводов убивать незнакомку у них не было. Но Кулик решительно хлопнул дверцей и направился в сторону Слонимской... Почему Лотыш не отговорил его, не предупредил Татьяну об опасности? Или не уехал, хотя такая возможность была? Вместо этого он, пытавшийся притвориться на следствии и в суде невинной овечкой, равнодушно наблюдал, как его дружок наносит смертельные ранения кричащей от боли жертве, а затем помогал грузить бездыханное тело в багажник...

На месте Татьяны мог бы оказаться любой из нас. То есть каждый, кто столкнулся бы с молодыми извергами в достаточно глухом месте — в лесу или подворотне. Эта парочка последовательно шла к убийству с юных лет — когда взрослела под покровительством дружков–уголовников... Кулик и Лотыш жили в одном доме и выросли в семьях, где воспитанием детей занимались постольку–поскольку. Учились они, и то кое–как, лишь в начальных классах. А затем у обоих синхронно появились мечты о легких деньгах и безбедном существовании.

Начали воровать. Первый раз — в 2010 году. Сбыть украденное не успели, были задержаны и осуждены. Но это их не остановило. За кражи, в том числе и многоэпизодные, оба были неоднократно судимы, только в силу возраста не получали реальных сроков, а отбывали наказание, не связанное с лишением свободы. Думаю, те достаточно гуманные наказания и позволили дружкам поверить в свою неуязвимость и вседозволенность.

На суде Лотыш спокойно вспоминал леденящие кровь детали: «Я взял труп женщины за ноги. Она соскользнула раз, второй раз... Тогда я ухватился покрепче и помог себе коленом». Гособвинитель по этому делу, старший прокурор отдела прокуратуры Минской области Николай Прокопчик, рассказывает подробности:

— Следы на месте преступления они не скрывали. В схроне оставили часть украденных инструментов. Договорились, что Лотыш поедет первым и будет предупреждать о милицейских постах. Разделились у трассы Минск — Москва: Николай поехал в Минск сгружать ворованное, а Евгений на краденой машине и с трупом в багажнике съехал в лес. Он сжег документы Слонимской, выбросил ее телефоны, заехал за лопатой к матери, которая живет неподалеку. Закопал тело и вернулся в Минск. Затем по поддельным документам продал машину Слонимской в Москве за 185 тысяч российских рублей. По дороге выбросил орудие убийства. 500 долларов по возвращении отдал Лотышу.

Следователь по особо важным делам главного следственного управления СК Алексей Беляцкий, который немало повидал подобных дел, удивлен бездумной жестокости Кулика. Тот говорил, что помнит лишь первые 4 удара, потом он бил беспорядочно, лишь бы кричащая жертва замолчала.

Алексей также рассказал, что к тому времени, как украденную машину попытались поставить в Москве на учет, она уже разыскивалась Интерполом. Так к следователям поступила ценная информация, которая позволила выйти на основного фигуранта преступления. Уже через две недели после убийства оба приятеля давали показания следователям. Кулик на месте преступления показывал, как убивал. Указал и место, где было спрятано тело.

Врачи признали обоих психически здоровыми и способными осознавать свои действия. Изначально Кулик во время следствия всю вину брал на себя, говорит Алексей Беляцкий:

— Против Николая он никаких показаний не давал. Говорил, что убил не из–за машины, а из–за того, что Слонимская якобы заметила его с краденым и угрожала вызвать милицию. Однако потом рассказал правду. Лотыш ссылался на то, что был лишь очевидцем. Да, непосредственного участия в убийстве он не принимал. Однако дал молчаливое согласие на преступление и помогал заметать следы. За что и должен отвечать. Впрочем, это решать суду.

Иван Слонимский узнал об исчезновении матери 4 июля:

— Я работаю в Москве. Рано утром позвонила сестра, сказала, что мама поехала к бабушке, но там не появилась и домой не вернулась. Сестра обзвонила всех маминых подруг, знакомых, но все напрасно. Я вылетел в Минск. Бабушке мы ничего говорить не стали, сказали потом, через три дня. Мы до последнего надеялись, что все обойдется. Думали, мало ли что: авария, машину украли, заблудилась.

4 июля мы написали заявление в милицию. С милиционерами и ребятами из поискового отряда выезжали на место, где мама могла собирать ягоды. Там обычно многолюдно, рядом — небольшое озеро. Я в детстве часто туда ходил. Находится это место буквально в трех километрах от бабушкиного дома... На траве нашли рассыпанные ягоды и следы крови. Экспертиза показала, что это кровь нашей матери... Но в самое страшное до конца не хотелось верить.

Впервые дети Татьяны Слонимской увидели преступников в суде. Иван говорит, что за все время, пока длился процесс, он не заметил на лицах этих парней и тени раскаяния:

— Никакого чувства вины! Даже прощения просили с ухмылками. Они ищут любую возможность, чтобы уменьшить грядущее наказание. Эти люди давали признательные показания только под грузом предъявленных доказательств.

Родственники погибшей просили суд приговорить обоих к смертной казни. По–человечески я с ними согласна. Не дай бог пережить то, что довелось пережить этой семье. Иван объясняет свою позицию:

— Хотелось, чтобы все произошло по справедливости, и преступники получили ровно столько, сколько заслужили. Эти люди опасны для общества. Не понимаю, как они могли превратиться в таких зверей, которые считают, что им все дозволено? Я не хочу, чтобы преступники рано или поздно оказались на свободе. Поэтому мы будем обжаловать столь мягкий приговор соучастнику убийства.

...В суде были и родственники Лотыша: мать, брат, бабушка. Когда им предложили дать свидетельские показания, сказать хоть что–то хорошее о сыне, те от этой возможности отказались. Родня Кулика на суд просто не явилась. Нужно ли что–то добавлять к облику обвиняемых, от которых отказались самые близкие люди?

— Конечно же, мы скорее всего опротестуем излишне мягкий приговор Лотышу.  Вряд ли такие, как Кулик и Лотыш, воспользуются шансом на исправление. Если взрослый человек трезв, здоров, но при этом он берет нож и убивает другого человека или равнодушно на это взирает, о чем это говорит? О том, что у него уже сформировался такой взгляд на жизнь. И чужую смерть. Он не сомневается в своих действиях и в их правильности. Именно такие молодые люди в последнее время совершают жестокие убийства. Причем их можно заметить уже на школьной скамье: это та молодежь, которая ничем не увлекается и не думает о своем развитии. Это бесцельные люди. Предупредить окончательный распад таких личностей — задача и общества, и семьи, и школы.

Советская Белоруссия №133 (24516). Четверг 17 июля 2014 года.