В числе первых "бомбистов" Российской империи была наша землячка - Геся Гельфман из МозыряВ начале 80-х годов XIX века ее имя не сходило со страниц русской и европейской прессы. На первый взгляд, это покажется странным - она ведь не являлась идейным вдохновителем движения народовольцев, не выступала в роли боевика-исполнителя приговоров и не представляла собой какую-либо знаковую фигуру той эпохи. Геся Гельфман была простым агентом "Народной воли". Но ее судьба серьезно взволновала просвещенную мировую общественность.
В апреле 1881 года в Петербурге состоялся суд над шестью террористами, организовавшими убийство российского императора Александра II. В этой шестерке значились такие знаменитые персоны, как Софья Перовская и Николай Кибальчич. Другие имена менее известны широкой публике. И одно из них - Геся Гельфман. Все они были приговорены к смертной казни и вскоре повешены. За исключением Геси Гельфман.
Под давлением мировой общественности казнь Гельфман была отсрочена, а потом и вовсе заменена пожизненной каторгой. Против вынесенного этой женщине смертного приговора протестовал Виктор Гюго и многие другие видные люди той эпохи. Впрочем, они совсем не оправдывали деяний бомбистов-народовольцев. Речь шла о неприменении ответной жестокости.
Тем не менее Геся Гельфман ненамного пережила своих товарищей. Она умерла в одиночной камере Петропавловской крепости в 1882 году.
Судьба этой женщины уникальна и типична одновременно. Она представляет собой яркий пример того, как случайный человек может оказаться втянутым в самые глубины террористической организации.
Юность
Геся родилась в Мозыре в ортодоксальной еврейской семье в 1852 или 1855 году (здесь данные расходятся). Известно, что семья была небедной, весьма строго придерживалась традиций и не терпела любых проявлений вольнодумства.
Гельфманы жили в центре города в добротном доме. Отец активно занимался торговлей, а мать и старшая сестра были домохозяйками. Геся не очень-то стремилась повторить судьбу матери и в нарушение всех запретов родителей вела довольно светскую жизнь. Семейные конфликты все обострялись и в конечном итоге закончились бегством непослушной дочери из дома. Родители прокляли ее, постановив между собой, что для них она умерла.
Оставшись без средств, не обладая какой-либо специальностью и образованием, Геся все же добралась до Киева и устроилась работать в швейную мастерскую. Жизнь ее почти стабилизировалась, почти наладилась. Так бы и сложилась, наверное, в простую бесхитростную судьбу, если бы...
Фактор "если бы"
...Как велико порой вмешательство в судьбу этого "если бы"! И мы сегодня вряд ли что-нибудь знали о Гесе, если бы судьба не свела ее с девушками-народницами, вернувшимися из швейцарской эмиграции.
Геся была одинока в чужом городе, и новые знакомые барышни с их странными разговорами о лучшей жизни без царя и о рабском положении женщины в обществе очаровали ее. Они не гнушались общаться с простыми работницами и, казалось, проявляли истинное сочувствие ко всем бедам народа. И к Гесе в том числе. Может быть, поэтому ей захотелось хоть в чем-то быть полезной и нужной этим девушкам.
В силу своего невежества швея Геся Гельфман не могла стать пропагандисткой. Члены организации "Земля и воля" были эрудированными и начитанными молодыми людьми с глубоко обоснованными взглядами и убеждениями. Как правило, они происходили из дворян, интеллигенции. Несколько имен народников из "самого народа", которые сохранила история (столяр Степан Халтурин, ткач Петр Алексеев и некоторые другие), являли собой редкое исключение. Им пришлось пройти большую школу самообразования, прежде чем они смогли стать пропагандистами. И, скорее всего, дальнейший жизненный путь Геси Гельфман навсегда разминулся бы с народниками. Но...
...В ответ на искреннее расположение Геси народницы попросили разрешения использовать ее адрес для революционной переписки. Девушка согласилась. Между тем просьба эта имела довольно коварную сущность - своих адресов пропагандистки старались не "засвечивать". Но другой пользы от малограмотной швеи они не видели.
Естественно, в скором времени Гесю арестовали. Государственная репрессивная машина, не удосужившись разобраться в тонкостях дела обвиняемой, безжалостно подвела ее под статью. Как отъявленную государственную преступницу Гесю Гельфман отправили на два года отбывать заключение в Литовский замок. И даже этим дело не ограничилось - после отсидки новоявленную "политическую" сослали на неопределенный срок в одну из северных губерний Российской империи.
Наверное, это и есть главное "если бы" в судьбе Геси Гельфман. Можно ли уважать и почитать государство, без должного суда и следствия отобравшее у тебя право на нормальную и достойную жизнь?
Как это часто бывает - случайно оступившийся человек проходит в тюрьме целую школу и обретает второе рождение своей личности. Геся тоже не стала исключением. Более того. По свидетельствам современников, именно в Литовском замке она преисполнилась ненависти. Нет, не к тем барышням, использовавшим ее доверчивость, а к царю и к правящей элите, которые, надо признать, и не догадывались о существовании Геси.
В заключении у нее было много времени и возможностей общаться с народниками. Они-то и помогли придать нужный вектор ненависти в душе Геси Гельфман, напичкать ее своей идеологией и терпимостью к политическим убийствам. Благо в тюремных условиях это было совсем несложно.
Агент "Народной воли"
В 1879 году Геся бежала из ссылки и вскоре прибыла в Петербург. Известный писатель Сергей Степняк-Кравчинский, автор "Андрея Кожухова" и других произведений о народниках и народовольцах (кстати, сам в прошлом террорист), охарактеризовал ее следующим образом: "Всегда деятельная и неизменно веселая, она довольствовалась самым малым, лишь бы это было полезно для дела. Она охотно выполняла всякие роли: почтальона, рассыльного, часового, часто работа была настолько утомительной, что изнуряла силы даже этой здоровой девушки".
Иными словами, допустив Гесю в свои ряды, народовольцы тем не менее поручали ей только самую "низкоквалифицированную" работу.
Ее статус в террористической организации несколько повысился после того, как она вышла замуж за уважаемого среди единомышленников боевика Николая Колоткевича. Поэтому при подготовке к очередному покушению на Александра II Гесе доверили роль хозяйки конспиративной квартиры, где, без преувеличения, гениальный изобретатель Николай Кибальчич изготавливал свои бомбы.
К тому времени муж Геси Гельфман был уже арестован - его задержали как соучастника организации взрыва бомбы в Зимнем дворце. Это была одна из семи безуспешных попыток убить царя. Над Николаем Колоткевичем вполне отчетливо висел смертный приговор. Но народовольцы уже научили Гесю Гельфман должному восприятию подобных событий: все ради Дела, личное - не в счет. Поэтому она, беременная, продолжала выполнять роль "агента" и бегала с заданиями по городу 14 часов в сутки.
Когда последнее (восьмое) покушение состоялось и царь был убит Игнатием Гриневицким (выступившим в роли камикадзе), начались массовые аресты народовольцев. Гесю взяли через день - 3 марта 1881 года. Она открыла дверь жандармам только после того, как на ее глазах застрелился участник событий террорист Саблин.
Исполнение приговора
Уже через месяц состоялся суд над группой народовольцев, подготовивших убийство царя. Всем шестерым террористам (в том числе и Гесе) был вынесен смертный приговор. Российская империя очень строго относилась к бомбистам и их пособникам.
Но заявление Геси о своей беременности буквально накануне казни поставило власть в сложное положение. По закону беременных преступниц можно было казнить только спустя 40 дней после родов.
Этот порядок длительного ожидания будущей матерью своей смерти вызвал бурное возмущение просвещенной мировой общественности. В европейской печати то и дело появлялись обвинения в адрес российских властей в непомерной жестокости. Всем было известно, что Геся находится на скудном пайке в тяжелых условиях одиночной камеры Петропавловской крепости.
Через три месяца непрекращающегося общественного давления Александр III заменил казнь Гельфман бессрочной каторгой. Но в условиях ее содержания ничего не изменилось. Единственное, для пущего успокоения общественного мнения, было решено вызвать для сопровождения родов заключенной лучшего врача-акушера империи. Таковым тогда считался придворный доктор Баландин.
Доктор отказался от денег, присланных департаментом полиции, - как предполагают, был недоволен размером суммы. К своей неожиданной пациентке он отнесся с преступной для врача халатностью и ненавистью. Роды проходили тяжело - в связи с истощенностью организма роженицы. Баландин проигнорировал необходимость наложить элементарные швы на образовавшуюся рану. Этим фактом возмутился даже тюремный врач, также присутствовавший при родах, но вынужденный бездействовать.
Геся умерла через три месяца от гнойного воспаления брюшины - вследствие неоказания своевременной медицинской помощи. За шесть дней до смерти у нее отобрали дочь, чтобы поместить в воспитательный дом без права носить фамилию матери или отца.
Девочка тоже прожила недолго - сказались тяжелые условия внутриутробного развития. Еще через два с половиной года в другой одиночной камере Петропавловской крепости умер от туберкулеза отец девочки - Николай Колоткевич.
Так закончилась грустная и бессмысленная история случайной террористки из северо-западного края империи и ее семьи.
