— После призыва на действительную воинскую службу я оказался, как и мечтал, на охране рубежей Советского Союза в Таджикистане, там, где река Пяндж отделяла нас от Афганистана, — так начал свой рассказ наш земляк, пожелавший остаться неизвестным по причинам, которые вы сами поймете.
Как раз в это время наши войска были выведены из этой страны, и душманы так обнаглели после этого, доставляя в Среднюю Азию наркотики и оружие, что мы почти каждую ночь вступали с ними в боевое соприкосновение.
Особенно наглым и опасным был на нашем участке главарь банды контрабандистов Иргаш-кабан. Так его называли командиры и старослужащие. На его черной совести были десятки загубленных им человеческих душ, в том числе и наших советских ребят. Я как-то спросил у комвзвода: «А почему его кабаном кличут? Ведь он же мусульманин?» — «Бандит этот невероятной физической силы, — ответил командир. – Один тащит на себе всегда более центнера груза. Горбатый, как старый вепрь, и вся его физиономия заросла черной щетиной, из которой торчат клыки и сверкают злые, жестокие глаза. Осторожен, как дикий кабан».
Вскоре после этого разговора наш наряд находился в засаде на берегу реки. В этом месте ее русло круто изгибалось, образовав затон, очень удобный для переправ душманов. Переправлялись они с помощью дутых бараньих шкур, а потом по густому камышу и кустам пробирались в глубь нашей территории. Очень способствовали им в этом темные южные ночи. Поэтому обнаружить их во время переправы можно было лишь с помощью приборов ночного видения и мощных биноклей. И вот в эту ночь мы засекли большую группу душманов, плывущих к нашему берегу, и бесшумно рассредоточились в предполагаемом месте прорыва на расстоянии тридцати—сорока метров друг от друга.
Расположившись за густым кустом тамариска, я внимательно вслушивался и вглядывался в заросли. Воображение рисовало картину задержания бандитов, и мне даже хотелось, чтобы руководил ими сам Иргаш-кабан. Но вдруг послышался чуть слышный шум раздвигаемых кустов и прерывистое, тяжелое дыхание. Душманы шли прямо на меня. Я не боялся их, но сердце так бешено заколотилось в груди, что даже дышать стало трудно.
Тяжело, с храпом вздыхая, бандиты подходили все ближе и ближе, и вот наконец я увидел их еле различимые, пригнувшиеся силуэты совсем рядом, а впереди всех находился самый крупный и тоже пригнувшийся горбатый бандит. В том, что это был именно Иргаш-кабан, у меня не было никакого сомнения. Я, выпрыгнув из-за куста, заорал: «Ложись, сволочи!» — и полоснул очередью над их головами. В ответ раздалось резкое, оглушительное «урр!». Так всегда кричат душманы во время боя, и на меня ринулся их страшный главарь. Я успел сделать еще очередь ему навстречу и сразу же от удара ужасающей силы в грудь потерял сознание.
Очнулся я в палате нашего медпункта. Возле моей кровати сидел на стуле наш начальник заставы, и, хотя лицо его было строгим, глаза излучали смех и тепло.
«Ну, — спросил он, — расскажи, солдат, как ты помог банде Иргаша уйти на свой берег в полном составе? Даже груз уволокли назад».
От слов командира я так растерялся, что еле промямлил: «Но ведь я стрелял в Иргаша-кабана. И точно знаю, что всадил в него целую очередь». И тут мой командир захохотал: «Да, стрелял и даже убил. Но только не Иргаша-кабана, а просто кабана. Вожака стада. Он тебя и шарахнул в грудь. Как ты еще жив остался от такого страшного удара? И друзья твои тоже отличились: по целому рожку выпустили по разбегающимся кабанам, тоже думая, что это душманы. А Иргаш после такой канонады и фейерверка сигнальных ракет развернул свою банду назад и был таков. Нам же в качестве трофеев достались три убитых кабана вместе с твоим «главарем». Вот так-то, солдат. Но не горюй. Со всяким может такой конфуз произойти, да еще в темноте. А банду Иргаша мы все равно возьмем».
И мы действительно взяли через месяц эту банду в полном составе.
