Попадая в Новогрудок, трудно представить, что эти красивые, тихие места — фон былой трагедии. Здесь все пропитано историей, и на городском кладбище достаточно могил еще времен Первой мировой войны, где бывшие непримиримые враги лежат рядом. И так же, как духом прошлых столетий, земля эта пропитана кровью, ибо история человечества, как ни поверни, — история войн. Войн, в ХХ веке направленных не на победу, а на уничтожение. И город, бывший когда–то столицей Миндовга, город, любимый Адамом Мицкевичем, в Великую Отечественную войну стал местом гибели тысяч невинных людей.
Загляни в глаза страху
Когда солнечным днем от главной площади спускаешься вниз по улице Минской, направляясь к Музею еврейского сопротивления, плохо представляешь себе, что тебя там ждет. Слова вроде «гетто» и «Холокост», разумеется, ассоциируются с чем–то страшным, но много ли сегодня знает о Холокосте современный молодой человек? Он ежится от какого–то потустороннего ветерка и скорее старается перевести разговор на что–то более приятное.
Есть темы, к которым очень трудно подойти, считает моя собеседница Тамара Вершицкая, директор Новогрудского историко–краеведческого музея. И не потому, что нет информации, а потому, что нужно еще найти в себе мужество, чтобы с ней соприкоснуться.
За этим следует ехать сюда. Чтобы столкнуться лицом к лицу со своим страхом, посмотреть в глаза времени.
Лагерь
Длинный барак на территории нынешнего Новогрудского профессионального училища № 193. Низкий, с виду похожий на хлев. Именно здесь жили евреи, согнанные в так называемый трудовой лагерь. Разве ж были те, кого немцы объявили «недочеловеками», достойны хоть сколько–нибудь приемлемых условий жизни? О нет. 150 граммов очень плохого, с мусором, хлеба — тонкий ломтик — полагались в сутки тем, кто работал. Остальным — ничего. И — трехэтажные нары, где на каждого человека приходилось всего 65 см пространства.
Джек (Идель) Каган, один из выживших, попавший сюда 13–летним мальчиком, говорил, что эти 65 см — это было на 5 см больше, чем в гетто на Пересеке, откуда его перевели. Они ощущались, эти дополнительные 5 сантиметров.
Вспомнить поименно
В трудовой лагерь СД попали те немногие из более чем 8 тысяч евреев Новогрудка и окрестных местечек, кто уцелел после нескольких «селекций» — попросту говоря, расстрелов всех, кто не был до поры до времени нужен немцам. Лагерь был создан 6 августа 1943 года, в него входили здание суда на ул. Кореличской, барак и мастерские. На момент создания в нем было более 500 человек — мастера, чей труд требовался фашистам. Механики, электрики, столяры, сапожники, шорники... Родители брали с собой детей, надеясь уберечь их. Но в гетто провели обыск, обнаружили 30 детей и убили. И тем не менее в списке заключенных, составленном организаторами побега, на сентябрь 1943 года были 3 человека моложе 14 лет — те, кого каким–то образом смогли спрятать.
Два жилых помещения в бывшем бараке были реконструированы по воспоминаниям Джека Кагана. Именно он приехал в 1991 году в Новогрудок, когда о еврейской мученической теме только–только начали говорить открыто и когда возникла идея создать музей на месте бывшего гетто. Именно к Джеку Кагану обратилась Тамара Вершицкая — поскольку, кроме идеи и понимания необходимости такого музея, в активе не было ничего:
— Джек приезжал несколько раз, ставил памятники на братских могилах под Новогрудком, где лежат все его расстрелянные родственники, и каждый раз что–то рассказывал. По его чертежам был создан макет всей территории гетто — вместе с бараком и мастерскими, где узники работали, были восстановлены нары.
К этим нарам теперь прикручены таблички с фамилиями — в соответствии с тем, кто какое место занимал. Имена заключенных стали известны и благодаря воспоминаниям выживших, и по списку из 233 фамилий, составленному Ицхаком Розенхаузом.
Путь на волю
Новогрудские узники совершили свой рывок к свободе через выкопанный под землей тоннель — это был самый массовый, самый успешный побег за всю историю гетто и концлагерей, — и влились в еврейский партизанский отряд Тувии Бельского, находившийся в Налибокской пуще.
Почему именно тоннель? Тамара Вершицкая, благодаря которой, собственно, и ведется основная работа по исследованию еврейского сопротивления в Новогрудке, в результате бесед с выжившими выяснила: тоннель был компромиссным решением. Те, кто был настроен скептически, сломлен духовно, верил в сказки немцев о том, что евреев больше не станут уничтожать, а переселят на Мадагаскар (!), или те, у кого были больные и раненые родственники на руках, выступали против попытки захвата оружия и вооруженного сопротивления. И на постройку тоннеля они согласились, чтобы остальные отказалась от идеи восстания.
Тоннель рыли в течение 4 месяцев, в строжайшей тайне, не доверяя друг другу. Вход в него прятался под откидными нарами. В гетто собрали ремесленников, квалифицированных мастеровых, которые умели многое. Стены тоннеля укрепили досками, в нем даже было электрическое освещение — маленькие кусочки проводов, соединенные друг с другом.
Копали чем придется. Никаких лопат: узники не могли покидать территорию гетто, им неоткуда было достать инструменты. В ход шло все, вплоть до ложек. Под музейным стеклом сейчас лежит найденный на раскопках металлический диск с приваренной ручкой — тайком изготовленная в мастерских замена лопаты.
Землю из тоннеля нужно было как–то выносить — так, чтобы не видела охрана. Прятали ее на чердаке. В полном молчании люди передавали друг другу по цепочке сшитые из одежды мешочки с землей.
26 сентября 1943 года узники Новогрудского гетто совершили свой побег. Нужно было проползти около 200 метров в тоннеле шириной примерно 70х70 см, в котором было темно и нечем дышать. Самое страшное — отстать от того, кто впереди тебя. И люди ползли, стирая в кровь колени, обмотанные тряпьем. Даже те, кто был ранен. Или, как Джек Каган, не мог ходить. У Джека были ампутированы пальцы на ногах, обмороженные во время попытки бегства за несколько месяцев до начала постройки тоннеля. Он лежал, не вставая, но когда пришло время побега, сумел преодолеть путь по тоннелю, а потом — уцелеть в облавах и отыскать партизанский отряд.
Трудная память
Вся эта история воссоздавалась по крупицам в течение не одного года, на месте бывшего гетто провели раскопки. Было необходимо найти тоннель. К работе подключился Сергей Пивоварчик, зав. кафедрой археологии Гродненского университета. Отыскали вход, предметы, которыми узники рыли подкоп, подошвы из кожи, остатки электрических проводов с крючками, которыми один отрезок провода цеплялся к другому. Но найти место выхода из–под земли не удавалось несколько лет.
В конце концов был обнаружен фрагмент тоннеля и установлено, что выходит он под сарай, находящийся на территории частного участка. С обнаружением подземного пути появилась идея (или, скорее, необходимость) создать мемориал под открытым небом. Поэтому найденная часть будет расчищена и накрыта стеклом. В будущем планируется реконструировать несколько метров тоннеля — для наглядности. Чтобы можно было увидеть и понять.
Здесь будет сад
Пока что на территории училища № 193, где располагается тоннель, ведутся работы по обустройству будущего Сада справедливости и милосердия, который войдет в мемориальный комплекс.
Руководство учебного заведения в лице директора Эльвиры Сороко (а до нее — Ивана Ермакова) оказывает музею всемерную поддержку, не протестуя против того, что мемориал займет территорию училища. Напротив, учащиеся и педагоги сейчас участвуют в создании памятного места.
Здесь высажены плакучие березки и красные клены — так почему–то называются эти деревца с траурными темно–фиолетовыми листьями. У каждого дерева будет табличка с именем одного из тех, кто помогал беглецам из гетто, укрывал и спасал их. Уже начали отсыпать дорожки — они будут вести вдоль тоннеля через сад к Стене памяти. Тамара Вершицкая уточняет:
— Мы хотим создать здесь зону, где можно проводить занятия, посидеть, просто побыть наедине с собой и подумать.
Еще в планах директора музея заказать скульптуру: дерево из металла, с листьями, на которых укажут имена спасенных.
Надо отдать должное той огромной работе, которую проделала и продолжает вести Тамара Григорьевна. 20 лет, почти треть средней человеческой жизни, посвящены тому, чтобы подробности истории еврейского сопротивления в Новогрудке стали известны каждому. Анализ фактов, предположений, поиск спасшихся, восстановление имен погибших... Именно Тамарой Вершицкой переведены воспоминания Джека Кагана и его двоюродного брата Дова (Берла) Коэна, изданные отдельной книгой. Ею же придуман и маленький памятник на входе в бывшее гетто: металлическая менора, где вместо свечей — сломленные колосья. Трудная память об отнятых жизнях, которым не было позволено принести плоды.
***
Земля Новогрудка обильно полита кровью в страшные годы немецкой оккупации. И все–таки даже в самых чудовищных условиях люди, измученные голодом, сломленные горем от потери близких, нашли в себе силы сопротивляться. Несколько долгих месяцев они покорно выполняли свою работу, втайне готовя побег. Ползли, задыхаясь, по узкому подземному лазу — чтобы потом встать в полный рост, чтобы вырваться из облав и сражаться в партизанском отряде. Они не бросались на «колючку», как узники Треблинки, в надежде обрести свободу, но их кропотливая тайная работа — не меньший подвиг. Достойный того, чтобы о нем знали и помнили.
Фото Татьяны ГРИНКЕВИЧ.
Советская Белоруссия №103 (24486). Среда, 4 июня 2014 года.
