Танец над пропастью. Однако то, что у другого режиссера могло превратиться в излишне декларативный плакат или агитку против сталинского террора, у Камили Хусаиновой вырастает в изобретательное и подробное исследование человеческой души
Никто меня не переубедит, но я считаю, что в камерном зале работать намного сложнее, чем на большой сцене. Это какой-то парадокс, что молодых режиссеров сначала пропускают через пространство малых залов. Ни актеру, ни режиссеру тут спрятаться негде. Что насочиняли, то и показывайте. Никаких спецэффектов. Расстояние до зрителя — минимальное. Слышен каждый чих. Мне кажется, после работы на малой сцене уже ничего не страшно.
Жанр спектакля обозначен как “Плач для шасці галасоў”. Действие происходит в 30-е годы прошлого века, и героев спектакля везут на расстрел. В кузове грузовика собрались представители различных классов: есть здесь и работник НКВД Сурвило, и человек “из бывших”, и стукач, и белорусский поэт в ярком шарфе, и настоящий вор, которому пуля милее, чем неволя. Путь к расстрельной яме и составляет содержание спектакля. Получилось такое своеобразное роуд-муви. Танец над пропастью. Однако то, что у другого режиссера могло превратиться в излишне декларативный плакат или агитку против сталинского террора, у Камили Хусаиновой вырастает в изобретательное и подробное исследование человеческой души.
В спектакле много находок. Например, в пишущую машинку здесь превратили баян, который вроде бы должен играть и приносить радость, но протокол допроса персонаж Юлии Ладик ведет именно на нем. Клавиши музыкального инструмента превратились в буквы стальной пишущей машинки. В премьере много знаковых метафор, правда, некоторые из них чересчур буквальны, как, к примеру, номер грузовика, на котором везут героев на смерть “ЖА 19-37Х”.
Одну из главных ролей в премьере, бывшего следователя НКВД Сурвило, который оказывается здесь “чужим среди своих”, исполняет лауреат Национальной театральной премии Иван Трус. Сурвило — персонаж из Достоевского. Его внутренние муки человека системы, которого самого в какой-то момент за превышение служебных полномочий приговаривают к высшей мере, завораживают своей эмоциональной полнотой и фанатизмом. Но Трус играет не просто фанатика, он играет прежде всего человека, убежденного в своей правоте. И эта его убежденность почти граничит с каким-то религиозным чувством.
Хусаинова работает с прозой Быкова подробно и аккуратно, не пропуская никаких мелочей. Мне посчастливилось видеть на форуме “M.@rt.контакт-2018” ее работу по Андрею Платонову. Помню, это чувство нежности к миру, какой-то ребячливой наивности, которое поселилось в сердце после показа. Интонация спектакля была небезнадежной, как это часто бывает у Платонова, а почти толстовской: “Все мы твари божьи”. Постановка примиряла и с этим миром, и с его несправедливостью. Платонова редко ставят на театральной сцене. Но Хусаиновой удалось перевести великую русскую прозу на пульсирующий театральный язык. Удалось и в случае с Василем Быковым. “Жоўты пясочак” оказывает сильное эмоциональное воздействие и еще долго не выветривается из памяти, потому что, как и “Знак беды”, “В тумане”, “Сотников”, “Альпийская баллада”, — это история про нас. И то, что молодое поколение могилевских актеров оттачивает свое мастерство именно в таком материале, — большая творческая победа талантливого могилевского коллектива. Очередная и, будем надеяться, не последняя.
pepel@sb.by
