Великий композитор Дмитрий Шостакович приезжал на Мядельщину в надежде отыскать истоки своего рода. Там и сегодня живут люди с такой фамилией...
Кажется, мы все знаем о Дмитрии Шостаковиче. Знаем его произведения, его творчество и жизненный путь. Но очень мало сведений о его родовых корнях. А корни эти в наши края тянутся... О нарочанских напевах Шостаковича я впервые прочитал в одной из краеведческих газет. Вот те строки: «Его последнее произведение на стихи Микельанджело называется «Бессмертие». Кстати, заключительная часть сюиты основана на мелодии, которую Дмитрий сочинил в… 11 лет.
В деревне Комарова Мядельского района живет исследователь родовода композитора Иван Древницкий, в прошлом учитель, сейчас пенсионер. Селенье известно своими людьми, которые выступают инициаторами всяческих начинаний, экспериментируют, исследуют. Древницкий из той же когорты. Иван Петрович собрал большой материал об истоках рода Шостаковичей. Работой этой он занимается пятьдесят лет и гордится тем, что нашел и вернул из небытия. У ветерана множество фотографий, в том числе и старинных, исторических документов. — Считайте, все началось с 1953 года, — говорит Древницкий. — Меня, молодого педагога, послали работать директором в Малосырмежскую школу Свирского района. Познавал новое дело, край, куда меня занесла судьба, интересовался его историей. Познакомился с Синифоном Васильевичем Артаевым. Крепкий мужик был, старообрядец, ему за 90 перевалило, а он все трудился техником. И рассказал он мне однажды такую историю. Мол, совсем недавно проезжал через Малосырмеж один человек на военной полуторке. До Кобыльников добрался поездом (в те времена туда была проложена узкоколейка), там его встретили, дали машину. А машину дают, сами знаете, большой «шишке». И был тот человек небольшого роста, в очках, все расспрашивал: как ему в Шеметово проехать, посмотреть, что там осталось после войны, что уцелело. Он увлекся разговором с сельчанами, а Синифон отозвал водителя в сторону. «Кто это?» — спрашивает. «О! Большой музыкант, композитор, — отвечает. — Его сам товарищ Сталин привечал. Деревню разыскивает, где его предки жили, может, далекие родственники найдутся».
Иван Петрович замолчал, а потом посетовал:
— Я почему-то не обратил внимания на рассказ Синифона Васильевича. Вспомнил о нем, когда начал со школьниками вести поисковые работы, ходить в походы. Один из них привел нас в деревню Колодянку, а потом и в Колодно. С кем ни знакомлюсь из жителей — все Шостаковичи. Клан целый. И сегодня они там есть. Фамилия эта и породила шальную мысль: а вдруг они родственники знаменитого композитора, а вдруг это он, разыскивая их в 1953 году, приехал на полуторке? Но от сельчан ничего вразумительного не услышал. Они только вспомнили о знаменитом земляке своем профессоре Шостаковиче, который живет в Иркутске.
Вернулся я домой, сел за стол и написал письмо этому профессору Шостаковичу в Иркутск, как говорится, на деревню дедушке, не зная ни имени-отчества, ни адреса.
— Иван Петрович, а почему не в Ленинград, самому Дмитрию Дмитриевичу? — удивился я.
— Постеснялся, — чистосердечно признался Древницкий. — И теперь очень жалею. Чтобы убедиться в своих догадках, начал издалека. Сначала письмо пришло не от ученого, а от его студента, тоже белоруса Сергея Рудакова, с которым мы и теперь поддерживаем связь. А потом и Болеслав Сергеевич отозвался. Завязалась интенсивная переписка. Он доктор исторических наук, читает курс истории восточных и западных славян, является научным руководителем польского культурного центра «Атмень». Много ценного он мне поведал. И о себе, и о своих предках.
Сейчас нет сомнений, где истоки рода Дмитрия Шостаковича. Мои догадки оправдались. Есть документы, говорящие об этом. Вот один из них. В 1824 году 26-летний юноша Петр Шостакович, который «родом из Российской империи, Виленской губернии, Завилейского уезда, Шеметовского прихода, подал прошение в Виленскую медико-хирургическую академию о принятии вольным слушателем по ветеринарной части». Документ этот говорит о многом. Прежде всего о бедности молодого студента. Он просил освободить его от вступительного взноса в сумме 25 рублей. Да и после окончания академии жизнь не баловала его. За участие в восстании 1830 года он поплатился ссылкой в Пермскую губернию. Оттуда Петр не вернулся домой. Нашел жену, тоже белоруску, и остались они там жить-поживать.
Бунтарский характер был и у его сына Болеслава-Артура. Член комитета польского подполья, он организовал побег руководителя Варшавской повстанческой организации Ярослава Домбровского, хотел и Николая Чернышевского освободить. Но его предали, донесли. За содеянное был сослан в Пермскую губернию, а затем и в Нарым, который считался в те времена страшным местом. Однако не пал духом, занялся наукой и на этом поприще добился больших успехов. Его заметили, оценили. Мятежный ученый перебрался в Томск, затем в Иркутск, где провел торгово-экономическое исследование о значении Иркутска и написал работу о прогнозах в связи со строительством Транссибирской магистрали, он даже входил в редакционную коллегию крупнейшей сибирской газеты «Восточный обзор». А ко всему прочему являлся пионером акклиматизации в Сибири малины, клубники, цветов.
И все дети Болеслава-Артура (а их было семеро) не сошли с отцовской дороги. Отец будущего композитора Дмитрий тоже был замечен полицией в студенческих демонстрациях. Потом остыл, занялся химией, подружился с известным ученым, членом-корреспондентом Российской академии наук Дмитрием Менделеевым, работал с ним.
— Все бунтари, все ученые. А откуда музыка пришла к Дмитрию Дмитриевичу? — спрашиваю Ивана Петровича.
— От деда, он сильно любил музыку, песни. Есть в мемуарах упоминание об этом. Большим любителем музыки был и его сын Дмитрий, то есть отец будущего композитора, который блистал своим баритоном на домашних вечеринках: пел романсы и народные песни. Мать композитора, Софья Васильевна, была пианисткой. Так что не на голом месте дар появился!
— А теперь давайте подведем итоги. Значит, корни рода Дмитрия Шостаковича в Шеметовском приходе, как утверждается в исторических документах, а точнее, в деревне Колодно? И прадеды его были из шляхты бедной, но гордой?
— Вот именно. И теперь у меня нет сомнения, что Дмитрий Дмитриевич приезжал все-таки в 1953 году в Шеметово в надежде отыскать следы своего рода. Но там ничего уже не осталось, даже костел был снесен. И он больше не стремился в Беларусь.
А вот здесь я не согласился с историком.
— Был, — говорю ему, — был Шостакович в наших краях, и не раз.
Теперь уже настало время Древницкому удивляться. И я ему начал рассказывать, что не только нарочанский напев есть в музыке маэстро, но и беловежский. Но напев этот надо еще отыскать в музыке Дмитрия Дмитриевича. А вот след беловежский точно есть. Впервые сказал мне о нем знаменитый композитор Игорь Лученок.
Однажды при встрече мы завели с ним разговор о Дмитрии Шостаковиче. Игорь Михайлович вдруг признался:
— А вы знаете, что Дмитрий Дмитриевич поставил мне тройку, когда я поступал в Ленинградскую консерваторию? Но она оказалась выше пятерки: из сорока человек, что стояли у дверей аудитории, поступил только я. Час меня слушали. И, наконец, Шостакович вынес приговор: парень талантливый, но его надо переучивать, избавлять от провинциализма. А за моей спиной Минская консерватория, ряд произведений, которые хорошо приняли в республике. Можно было обидеться. Но я правильно понял слова великого маэстро. Сам чувствовал: у меня пока мало знаний, иначе бы в Ленинград не поехал.
Позже Шостакович еще мне один урок преподал, урок скромности. Я потом встречал Дмитрия Дмитриевича в театрах, и проходил он в зал незаметно, не так, как нынешние «маститые». Его не тронула звездная болезнь.
К слову, приезжал Шостакович в Беловежскую пущу. Я узнал это от соседа по лестничной площадке Евгения Меве. Он был врач и писатель, написал хорошую книгу о Чехове. Так вот, однажды после летнего отдыха он остановил меня у подъезда и говорит:
— Догадайся, кого я встретил в пуще? Самого Дмитрия Шостаковича с молодой женой! Мы с ним рядом жили. Ему там выделили «люкс» на втором этаже. Он отдыхал и все писал что-то на балкончике.
— Кстати, я стоял недавно на этом балкончике, — продолжил свой рассказ Игорь Михайлович, — побывал в номере, в котором жил композитор, даже организовал концерт, посвященный юбилею маэстро в прославленном хозяйстве «Остромечево». Жаль, что моему примеру не последовали другие. И жаль, что на фасаде этой гостиницы до сих пор нет памятной доски. Даже дежурная не знала, что Дмитрий Шостакович жил здесь. Долго мы с ней этот «люкс» искали.
Беседа с Лученком запала в душу. Захотелось узнать подробности пребывания маэстро на брестской земле: почему он поехал туда, сколько был, что сочинил, с кем встречался? Но это оказалось сложным делом. Обзвонил всех знакомых журналистов, связывался с местной музыкальной школой, с бывшим руководством Беловежской пущи. Все бесполезно, никакой конкретики. И только Семен Сергеевич Головач, бывший старший референт Совмина по приему гостей, внес некоторую ясность
. — Да. Приезжал Дмитрий Шостакович со своей женой. Первый раз в 1968 году, несколько месяцев отдыхал. А потом и в следующем году наведался, видимо, понравилось ему у нас, — поведал ветеран.
— А прибыл он к нам по собственной инициативе или кто пригласил?
— Думаю, без Петра Мироновича Машерова не обошлось. Был звонок из Минска, и я ответил: «Встретим как дорогого гостя». Выделили ему «люкс», который был у нас под номером 12, самый лучший. Он там и жил. Чем занимался? Много писал, сидя на балкончике, много ходил пешком. Было у него излюбленное место: поляна в 28 квартале. Мы на ней праздники отраслевые проводили и сейчас проводим. Вот туда и его подвозили. Но я старался гостю не мешать, не лез со своими вопросами. Во-первых, возраст, во-вторых, этика должна быть: кто я и кто он? Гостей к нему мало приезжало, я их не запомнил. Да и Шостакович сильно не стремился к общению. За все время, кажется, только один раз выехал в Брест, музыкальную школу наведал. Просто отдыхал от ленинградской суеты.
— А не говорил ли он случайно о своих белорусских корнях, что земля ему наша дорога?
— Не слышал. Но если человек два раза приезжает в одно и то же место, то это случайностью не бывает, — сделал свой вывод Семен Головач.
Я все-таки уточнил в московских архивах, когда приезжал великий маэстро в Беловежскую пущу. Ошибся немножечко Семен Сергеевич. Отдыхал там Дмитрий Дмитриевич в 1965-м и в 1967 годах. Это подтвердила потом и жена Шостаковича Ирина Антоновна, с которой мне удалось связаться по телефону.
— Поехали мы туда, потому что мужу климат ваш подходил. Понравились ему места, люди. Мы посетили крепость, были в гостях у директора музыкальной школы, в самой школе провели встречу. Дмитрию Дмитриевичу плодотворно работалось в пуще. Он написал ряд произведений. Поэтому через год мы опять туда направились.
— Ирина Антоновна, а о своих белорусских корнях он не рассказывал?
— Подробно — нет. А вы знаете, я ведь тоже ваша землячка. Хоть и родилась в Ленинграде, но родители мои витебско-пинские. И фамилия моя девичья — Супинская. Тоже шляхетский род обедневший. Может, это и связало нас с Дмитрием Дмитриевичем. В Пинске я, к сожалению, не была, но собираюсь посетить этот город…
Я думаю, это не последняя строчка в рассказе о белорусских корнях великого маэстро. Придут новые исследователи, продолжат поиск. И, может, родина предков гениального композитора станет местом для паломничества всех, кому дорог и близок по духу Дмитрий Шостакович.
Евгений КАЗЮКИН
