Человечество плотно «сидит» на углеводах — их неумеренное потребление сделало проблему ожирения настолько весомой, что речь уже идет о настоящей эпидемии. К сожалению, мы не остались в стороне от мирового процесса. Но порой даже у тех, чей вес в норме, сладости вытесняют из рациона все и вся. Где же корни у этой зависимости? В воспитании, «в голове», а может, в физиологии? Чтобы разобраться в этом, корреспондент «СБ» для начала попыталась отказаться от любимой шоколадно–мармеладной «диеты», а затем отправилась за разъяснениями к экспертам.
Жертва эксперимента
Решительно избавляться от запасов сладкого дома я не стала — была уверена, что, несмотря на статус сладкоежки, не сорвусь и выдержу эксперимент с легкостью. Хотя настроение упало еще накануне вечером — предстоящее утро обещало быть невеселым без кусочка шоколадки. На удивление, назавтра без «допинга» работалось отлично, несмотря на попытки коллег соблазнить конфеткой. Правда, выяснилось, что не так–то легко в условиях офиса найти адекватную сладостям и по энергетическому вкладу, и по стоимости замену, тем более здоровую. Пришлось менять мармелад на соленые крекеры, продукт весьма сомнительный. А вот вечером, как говорится, меня «накрыло». Даже самая любимая еда казалась безвкусной. То мучила жажда, то не хватало воздуха, разболелась голова. После девяти я уже была близка к тому, чтобы украдкой подсластить себе жизнь, — все равно ж никто не проверит! Но стало стыдно, и я попросту легла спать пораньше с мечтой о завтрашнем дне. Честно говоря, результаты эксперимента удивили: неужели это действительно самая настоящая зависимость? А вот доктор медицинских наук, профессор Татьяна Мохорт считает, что причин для тяги к сладкому, обусловленных метаболическими особенностями человеческого организма, попросту нет:
— И углеводы, и часть жиров и белков через определенные стадии обмена преобразуются в глюкозу. Поэтому не так уж и важно, чем человек питается, лишь бы он ел: глюкоза, необходимая для нормального существования, в любом случае образуется. Есть буквально несколько состояний, когда в организме вырабатывается избыточное количество инсулина, вот тогда больной, если не ест, теряет сознание. Но таких в Беларуси можно по пальцам пересчитать.
Зато, на мой взгляд, хватает тех, кто, не успев толком позавтракать–пообедать, просто вынужден, чтобы не свалиться с ног и быстро восполнить энергию, прибегать к сладкой «скорой помощи». Что еще способно так быстро поддержать тонус, как шоколадка? Однако и тут не все просто — по мнению Татьяны Мохорт, иногда лучше просто переждать момент, чем утолять голод заведомо неполезной пищей. Дело в том, что наш организм настолько умно устроен, что старается компенсировать любые форс–мажорные ситуации. При резком снижении глюкозы в крови происходит выброс гормонов, по действию противоположных инсулину, — они вызывают распад гликогена, который хранится в мышцах и печени, и уровень глюкозы опять повышается. То есть используется внутренний ресурс! Этим и объясняется известное всем состояние «хотел есть, но перехотел».
Другой вопрос — насколько полезно вновь и вновь обращаться к накопленным ресурсам, ведь так недолго и исчерпать их? А чем худее человек, тем их меньше. Но как раз стройные, говорят эксперты, переносят голод легче. Когда человек набирает избыточный вес, у него увеличивается объем желудка, вырастает и объем пищи, который туда должен попасть, а следовательно, и глюкозы в крови становится больше. Чтобы ее утилизировать, организм вырабатывает больше инсулина, а тот возбуждает аппетит. Вот почему полные чаще чувствуют потребность подкрепиться и чувство голода у них острее. За 30 лет, которые Татьяна Мохорт работает в медицине, она редко слышала от худого человека, что он ест мало, а от полного — что с пищей у него перебор. Почему? Человек просто соразмеряет порцию с массой тела: для весящего 120 кг тарелка салата — это ничто, а для того, чей вес 50 кг, — даже много.
Предки без конфетки
Главная мысль, которую пытаются донести медики: легкоусвояемые углеводы нам нужны в минимальных количествах. Подпитку мозгу дают 2 квадратика шоколада. Остальное мы едим просто для удовольствия. Вообще, на сахар человечество накинулось последние полторы–две сотни лет. Причем до этого наши предки вели значительно более активный образ жизни. А мы, днями просиживая за компьютерами, почему–то думаем, что тратим много энергии, и с той же позиции воспитываем детей. Как часто мы видим на улице картину: идут мама, папа, дети — все размера XXL! Первая мысль — вот она, наследственность. Но, по наблюдениям Татьяны Мохорт, 80% этой наследственности — в домашнем холодильнике.
Например, сотрудники 1–й кафедры детских болезней БГМУ обследовали около полутора тысяч детей и выяснили, что в разных возрастных группах от 15 до 20 процентов ребят страдают от ожирения. «Да, есть отдельные случаи, когда это конституция, — очерчивает проблему руководитель кафедры, член–корреспондент НАН, профессор Александр Сукало, — но чаще всего это ожирение экзогенное, то есть полученное извне. Причины — приверженность к углеводам и отсутствие активного образа жизни. Ребенок жует булку, уткнувшись в компьютер, — знакомая картина, не правда ли?».
Впрочем, ученые ставили перед собой еще одну задачу — устранение факторов риска. Уже разработаны инструкции по диагностике, профилактике и лечению ожирения и избыточной массы тела. «Они рассчитаны не на сиюминутный эффект, — подчеркивает Александр Сукало. — Зато с нашей помощью такие дети, когда станут взрослыми, не наживут ни сахарного диабета, ни метаболического синдрома, ни артериальной гипертензии, ни стенокардии».
Но почему же именно углеводы для многих из нас так притягательны? Почему даже в одной и той же семье, где родители в качестве «приза» за послушание выдавали конфетки, один ребенок вырастает сладкоежкой, а другой — убежденным мясоедом? Может быть, все дело в каком–нибудь особом ферменте? Татьяна Мохорт уверяет, что на этот вопрос сегодня исчерпывающе не ответит никто: «В организме ферментов — миллион. Мы в клинической практике оцениваем пару десятков, в научной практике — пару сотен. Очень многие даже еще не открыты, так что в определенной степени это терра инкогнита». Немного известно и о том, как ведут себя рецепторы головного мозга, когда углеводов слишком много. Чтобы прояснить картину, сотрудники 1–й кафедры детских болезней БГМУ вместе со специалистами Института физиологии НАН со следующего года начнут экспериментальный проект. «Мы хотим посмотреть, как ведут себя рецепторы в мозге животных в зависимости от количества углеводов в рационе, — вводит в курс дела Александр Сукало. — Если выяснится, что патологическая тяга к углеводам действительно происходит на уровне мозга, то с помощью определенных препаратов мы сможем воздействовать на это и уменьшать тягу». Так что в ближайшем будущем наши ученые, возможно, приблизятся к разгадке «природы сладкоежек».
