ОАО «Рогачевский молочноконсервный комбинат» и его знаменитая «сгущенка» — тот редкий случай, когда предприятие, заслужившее широкую известность еще в советские времена, в рекламе особо не нуждалось. Но вот же, ирония судьбы — именно реклама стала отправной точкой скандальнейшей страницы в истории знаменитого комбината.
Экономический базис
На пост директора Михаил Комар пришел в 2001 году, имея за плечами опыт работы руководителя хозяйства и председателя райисполкома. Времена для МКК были непростые. Сверхнормативные запасы продукции, накопившиеся на комбинате, требовали новых подходов. Поэтому наблюдательный совет общества и поручил руководителю оперативно заняться созданием товаропроводящей сети в России. Речь шла об открытии структурных подразделений — представительств комбината в Москве и Санкт–Петербурге.
Опытный хозяйственник, изучив ситуацию, сумел убедить наблюдательный совет в том, что самостоятельные юридические лица, зарегистрированные в РФ, — наиболее оптимальный вариант для продвижения рогачевской «молочки» на российском рынке. Так в декабре 2002 года в Москве официально открылось ООО «Представительство Рогачевского МКК». На долю собственности комбината в нем приходилось 55 процентов, остальная часть принадлежала российскому партнеру.
Новое детище возглавил один из заместителей директора МКК. И вплоть до 2006 года работа представительства вопросов не вызывала. Общество с задачей справлялось. Появились партнеры, пошли отгрузка продукции и объемы, а с ними — прибыль.
Отправная точка
Новый поворот наметился в июле 2006 года. Директор представительства, устав разрываться между Москвой и Рогачевом, попросил об отставке. Просьбу удовлетворили. Так произошел резкий карьерный рост в биографии среднего сына гендиректора МКК — 27–летнего Антона Комара, который до того работал в представительстве менеджером. Кстати, и младший Комар трудился там же.
— Почему именно Антон Михайлович? — вопрос звучал не однажды.
Глава комбината аргументировал: эта кандидатура оказалась наиболее подходящей. Сын был в курсе всех дел представительства и вполне готов к руководящей должности. Остается только гадать, когда оформилась схема теневого поглощения заводских денег — к моменту назначения Комара–сына, набравшегося в Москве нужного опыта, или после, когда он стал патронировать работу с партнерами, или в процессе, после первых впечатляющих результатов?
Так или иначе, а день вступления его в должность ознаменовался... первым фиктивным договором (как выяснит следствие), заключенным с московской фирмой, на рекламные услуги по раскрутке продукции комбината. Впрочем, тогда еще не было понятно, чем попахивает самозабвенная работа над имиджем. Подоплека благих намерений откроется позже. Представительство, работавшее с прибылью до прихода Комара–сына, вдруг начнет обрастать фантастической дебиторской задолженностью. При увеличении объема продаж понесутся вверх и неплатежи партнеров. И уж рукой подать до убытков.
Имидж — всё
И здесь стоит приоткрыть специфику ценовой политики комбината, сложившейся на тот момент. Представительству и ряду российских фирм продукция комбината отгружалась по цене ниже себестоимости, то есть очевидно убыточной для завода. Например, по одному из контрактов в Москву отправилось около 1,5 миллиона банок сгущенки по 14,6 российского рубля за единицу при фактической себестоимости 16 рублей РФ. Обычно это делалось с разрешения специальной комиссии. Но комбинат позволял себе и самостоятельные шаги, предоставляя скидки порой даже хроническим должникам.
В итоге представительство, получая востребованный товар по низким ценам и реализуя его по рыночным, имело хорошую прибыль. И, видно, сам собой назрел вопрос, как вывести ее из хозяйственного оборота и развернуть на себя. Столичные фирмы–однодневки за 9 процентов комиссионных с готовностью оказывали услуги по «оживлению» денег. Вот для чего, видимо, понадобилась столь агрессивная по затратам реклама, которой Комар–сын занялся с первого дня работы.
А была ли реклама? Была. За три года представительство потратило чуть более 2 миллионов российских рублей на прокрутку роликов о сгущенке. Но никак не 86 миллионов (головокружительных даже по московским меркам), которые значились в официальных расходах общества. Их львиная доля, установило следствие, рассеялась по счетам фирм–однодневок и осела там, где, надо полагать, ее очень ждали.
Такими же лабиринтами в «тень» ушло еще 11 миллионов российских рублей, якобы потраченных представительством на транспортные расходы по доставке продукции клиентам. В реальности суммы перебрасывались со счета на счет разных «мутных» фирм, пока деньги не «растворялись» на этом долгом пути. Один из примеров: с мая по июнь 2007 года представительство МКК перечислило около 1,8 миллиона российских рублей ООО «Морена» за транспортно–экспедиционные услуги. Со счета этой фирмы деньги, немного «повисев», отправились некоему ООО «Контакт» в качестве оплаты за электронное оборудование. А с его счета ушли... на Британские Виргинские острова — тамошней фирме за компьютерную технику. Копеечка в копеечку.
Возвращение на круги своя
При столь заметных должностях можно ездить на машине стоимостью 60 тысяч долларов, регулярно отдыхать на Кубе, в Испании, Египте, Турции и Финляндии, как это делал Комар–сын, на тот момент еще и учредитель нескольких московских фирм, работавших с комбинатом. Можно построить квартиру в Гомеле и под Минском. Правда, приобрести недвижимость в Москве да еще прикупить домик в Испании даже на хорошие директорские зарплаты вряд ли реально так быстро. А у Комаров получилось.
Быть может, получалось бы и дальше. Но представительство стало тянуть комбинат вниз неплатежами, накопившимися за отпущенную продукцию, порой трехлетней давности, банковскими кредитами, взятыми для расчета с МКК. Московские аудиторы в один голос заговорили о признаках... банкротства представительства, которые наметились из–за колоссальных трат на рекламу, превосходящих доходы.
Видел ли странное наблюдательный совет? Отчасти видел и неоднократно направлял туда специалистов для выяснения ситуации. Но те под разными предлогами не получали от руководства нужные документы. Облисполком настоятельно рекомендовал Михаилу Комару освободить сына от должности руководителя. Формально это случилось в 2007 году, когда вступило в силу антикоррупционное законодательство, но реально Антон продолжал управлять процессом. Пока проверку не провел областной Комитет госконтроля и московским представительством не заинтересовалось управление КГБ по Гомельской области.
Исход дела
Михаил Комар свою позицию в суде отстаивал до последнего, убеждая, что действовал в интересах предприятия и по–другому действовать не мог в сложившихся тогда обстоятельствах. Иное дело недоброжелатели, которые решили прибрать к рукам представительство и комбинат.
Бывший гендиректор МКК суд не убедил. Приговор, пройдя все инстанции, оставлен в силе. За хищения в составе организованной преступной группы и злоупотребления ему назначено 9 лет лишения свободы в ИК усиленного режима с конфискацией имущества и лишением права занимать руководящие должности сроком на 5 лет. Только комбинату осужденный обязан возместить около 9 миллиардов рублей.
Судьба Комара–сына сложилась по–другому. Молодой человек подался в бега. Его задержали в Испании и определили под подписку о невыезде, которой он благополучно пренебрег, вернувшись в Москву. В столице женился на девушке по имени Ольга (отец в суде не смог припомнить ее фамилию) и получил российское гражданство... Теперь о привлечении его к ответственности приходится говорить на межгосударственном уровне...
