— Но ведь Вукович начал печатать позже, чем Франциск?
— На два года позже, в 1519 году. Но сюда приехал раньше и привез информацию о типографии в Черногории, которая там была. После Краковской это была вторая типография у славян. То, что у Скорины и Вуковича идеи очень похожие, по–моему, тоже показывает, что они могли общаться.
— Когда мы сейчас рассматриваем работу Франциска Скорины, то видим ее и как просветительский проект. Но ведь он делал это и с целью заработать? Однако не слишком преуспел? Вот вы говорите, что Божидар Вукович разбогател, а Скорина, судя по всему, нет.
Александр Наумов ведет Инессу Плескачевскую по Венеции Скорины
— Да, но Вукович разбогател не на печатном деле, а на торговле. А Франциску все время не везло с торговлей, долги у него были, в тюрьме сидел. На печатном деле никто богатым человеком не стал. Божидар только поэтому и мог печатать, что зарабатывал деньги на торговле. А не жалел денег потому, что делал это не только для просвещения, но и для спасения души. Они ведь были глубоко верующими людьми. У Франциска характер совсем не меркантильный. Потом, когда в Вильнюс переехал, может, жена Маргарита лучше организовала все эти вещи. Венеция в конце XV века и весь XVI век была центром книгопечатания во всем мире. Здесь в определенный момент было около 700 типографий.
— Как вы думаете, он познакомился с первыми печатными книгами на кириллице в Кракове?
— Это вполне возможно. Хотя и не так важно. Видался ли он с Вуковичем, был ли в Венеции, это тоже не так важно. Самое важное, что он жил в мире, в котором все эти идеи существовали. Он ведь гуманист очень традиционного типа. Ограничивает образовательную программу до чтения Библии: не надо, говорит Скорина, читать других книг, довольно Библии. Франциск очень традиционный, очень верующий человек. Вот нам кажется, что он был гуманист, думал о просвещении народа и так далее. Основная вещь, о которой все тогда думали, так это о спасении — личном и своих близких. Если даже о народе, то чтобы спасти в смысле жизни вечной. Даже если просвещение, если более высокий уровень культуры, то он должен служить тому, чтобы легче дойти до спасения вечного. Это неправда, что цель — земная, здесь, что мы должны поднять, защитить старобелорусский или староукраинский язык, поднять уровень культуры и т. д. Это так, но это не цель сама по себе, это следствие. И Франциск Скорина в очень многих местах это говорит. Это замечательный человек, оригинальный, своеобразный, нет такого другого на переходе из Средневековья в Новое время, чтобы настолько независимо мыслящий, который не боится защищать свое традиционное и, может быть, уже уходящее. Потому что его основная модель — средневековая. Но он хочет показать, что это не отмершая концепция, а вечно живая. Что если мы это воспримем, подымем на более высокий уровень, начнем пользоваться по–другому... Именно поэтому он не боится печатать, потому что это поможет осуществить те цели, которые начинают немного устаревать. Встречая разные модели культуры, разных людей, он понимает, что наша собственная культура должна остаться той же, только более актуальной, более функциональной. По–моему, его заботит функциональность культуры.
Эта падающая в венецианский канал башня — колокольня православной церкви
— Тут я, конечно, не могу не задать вопрос: как вы думаете, какого он был вероисповедания? Он себя называл христианином, не вдаваясь в конфессиональные подробности.
— Что у него новое, так это то, что, общаясь с разными людьми, он понял: какой–либо конфессионализм очень ограничивает человека. Он смотрит на христианскую веру как на единственный возможный путь спасения. Он возвращается к основе культуры, которой является Библия. Не так важно, как он крестился — влево, вправо, как складывал пальцы или в какую церковь ходил. Важно, христианин или нет. Я не то чтобы избегаю ответа, просто не знаю. Для меня это не так важно. Но вся его деятельность, особенно вильнюсского периода, типично православная. Что он написал: молитвы в «Малой подорожной книжке» — общехристианского характера, акафисты — православные и все остальное — православное. Он не для заработка пишет. Там такие интересные вещи есть, которые не станет писать человек, желающий просто заработать. Это пишет человек, который живет этим делом. Замечательный. Он был очень живой, интересный, интеллигентный человек. Человек, которому не везло в жизни.
— До приезда в Венецию я была в Падуанском университете. Франциск Скорина приехал туда, уже имея степень доктора философии, но мы не знаем, где он ее получил. Не знаем и того, где он изучал медицину. Где это могло быть, на ваш взгляд?
— Я думаю, все–таки в Валахии (территория современной Румынии и Молдовы. — И.П.). Имейте в виду, что там с 1508 года действовала типография Макария. В ней в 1508, 1510 и 1512 годах выходят четыре книги на церковнославянском. Это третья после Черногории славянская кириллическая типография. Так что, по–моему, он был в Дации, современной Румынии.
И даже когда смотришь на одну из венецианских башен, видишь скорининский знак — солнце
— Как же его занесло туда из Кракова?
— Да это недалеко! Макарий создал типографию в Черногории (он публиковал там книги на кириллице в 1494 — 1495 гг. — И.П.), а потом переехал в Валахию. Тут мы видим две дороги: одна — вот эта валашская и связь с Черногорией, другая — то, что здесь, в Венеции, в то время происходит. Война заканчивается, потихоньку возвращается порядок, и сюда приезжает организатор черногорской типографии князь Георгий Черноевич, к которому потом приезжает и Божидар Вукович. И если Франциск приезжал с идеей, как жить, как организовать свою культуру, сохранять ее, как сделать ее более высокой, более современной, он легко мог найти здесь собеседников. Даже можно сказать, Франциск решил не столько заняться здесь книгопечатанием, сколько разбудил интерес. Может, это Божидар Вукович взял от него эти идеи. Но общая атмосфера была такой, дух эпохи, что православные решают включиться в общую европейскую культуру. При этом они вносят свои ценности: и Франциск, и Божидар отстаивают абсолютно традиционные взгляды православного богословия. Вера в бога, то, что мы говорим «на бога надейся, да сам не плошай», что надо помогать богу, чтобы нам было хорошо.
Одним из аргументов в пользу того, что Скорина в Венеции был, ученые считают формат его книг. Он назывался in octavo (в одну восьмую листа), и изобрел его (как и курсив) венецианский печатник Альдо Мануцио, которого профессор Наумов называет «самым важным человеком, который занимался тогда книгопечатанием». И добавляет: «Альдо Мануцио придумал новый формат, карманная книга, восьмерка. Божидар Вукович, по крайней мере, четыре такие книги печатает и говорит: чтобы было удобно брать в дорогу. Это книга для путешественников. И то же самое видим у Франциска: его «Малая подорожная книжка» — для путешествующих». Это дает многим ученым (далеко не только профессору Наумову) основания утверждать: Франциск в Венеции был, с Божидаром был знаком, они были единомышленниками и общались и в более поздний — как минимум вильнюсский — период жизни и деятельности Скорины. Хотя документальных свидетельств у нас нет, может, когда–нибудь и найдем, надеется профессор Наумов.
Мы гуляем с ним по Венеции — через хитросплетения еврейского гетто (знаете ли вы, что оно здесь самое старое в мире, название это родилось здесь и первоначально не несло в себе дурного смысла?) к площади Сан–Марко, мимо моста вздохов (никакого отношения к любви, только к правосудию), по Славянской (Скьявоне) набережной к «греческой» церкви, в которой в начале XVI века проходили православные службы, а руководителем православной общины был все тот же Божидар Вукович. И хотя Александр Наумов считает конфессию Франциска Скорины не столь важной, мы все равно приходим туда, где точно бывал Божидар Вукович, который, как я верю вслед за Александром Евгеньевичем, был другом и соратником нашего Франциска.
sbchina@mail.ru
