Скульптор Большого города

– Наш музей, – рассказывает Александр Николаевич, –  не одного имени, надеюсь, это будет династия, примеров тому много на Западе – там существуют целые корпорации Питера Брейгеля, Лукаса Кранаха, Питера Пауля Рубенса. Художники жили большими домами, которые впоследствии становились культурными центрами. Кроме того, музеями становились мастерские художников, например Родена, Бурделя, Цаткина в Париже, Миллеса в Стокгольме, Вигеланда в Осло, Лембрука в Дуйсбурге, Эль Греко… К слову сказать,  и у нас есть подобные примеры – замечательный музей династии Васнецовых, музеи Коненкова, Голубкиной, школа Андрияки, к сожалению, не сохранили мастерскую Мухиной…
Нет строек без потерь
– Александр Николаевич, вы называете себя москвичом с 1952 года, когда приехали учиться в Москву на скульптора. Столица строилась на ваших глазах, столько эпох сменилось. Скажите,  меняется ли со временем роль скульптора в организации городского пространства?
– Вспомните, что мы знаем о прекрасных городах древности? В греческих городах и в Риме статуй было больше, чем людей, и они всегда представляли собой нерасторжимые ансамбли архитектуры и скульптуры. Нет города без фонтанов, без исторических памятников. Поэтому, когда я выбирал профессию скульптора, мне представлялись именно памятники, которые я буду делать для людей, – во имя красоты, во имя служения своему Отечеству. Я хотел участвовать в жизни города, именно это для меня было важно.
Когда я приехал, в Москве только появились высотки. Они казались всем верхом совершенства и действительно очень украшали столицу. Это был период великих строек, и в обществе ощутимо витало убеждение, что стоит сделать еще совсем немного – насадить, скажем, лесополосы на Юге страны, чтобы суховей не задавил, повернуть реки вспять – и  наступит коммунизм. Все мы по-настоящему верили в это.
Потом был период затишья в строительстве, затем наступила «оттепель». Появились дома на манер западного, панельного строительства, и мы снова с восторгом смотрели на них – ах небоскребы! Именно тогда возник Калининский проспект. Это сейчас называют его «вставной челюстью Москвы» и считают, что строительством этим просто поломали Москву. По сути  верно, но во времена больших строек без потерь не обходится. Наступала новая жизнь, которая вносила в наш быт новые краски, начиналась эпоха демократии.
Да что там наш Калининский проспект, в Париже в это же время снесли все подчистую – от Арки Звезды до Лувра и сделали широченный променад Елисейских Полей. И были счастливы!
Другое дело, что архитектура советского периода часто бывала некачественной, и у нас не было возможности даже сравнивать с лучшими западными образцами. Так, когда начали разбирать знаменитый Дом на набережной, выяснилось, что он был построен из какого-то бетона и невообразимой трухи, просто мусор посыпался…  Раньше, когда ломали здания, их не восстанавливали, потому что не было денег даже на фасадную краску. Это сейчас появилась такая возможность. Зато мы метро замечательное построили. Метро-то гордимся, правильно?! Я и сам участвовал в оформлении семи станций метрополитена.
Бронзовая летопись
– Вы и комплекс декоративных фонтанов на Украинском бульваре установили…
– Идея украшения города, особенно северного, с коротким летом, фонтанами – не нова.  Раньше в Москве строились водоразборные фонтаны, из которых брали воду для питья и хозяйственных нужд: на Трубной площади, на Лубянке. Вода поступала туда из других водохранилищ.  Из знаменитого  акведука, построенного Екатериной II на Ярославском шоссе. Теперь фонтаны лишь украшают город, воду из них давно не пьют. А Украинский бульвар представлял собой одну из зеленых зон отдыха, довольно запущенную, в самом центре Москвы. Мы привели ее в порядок, поставили фонтаны, сделали несколько площадок, стало удобно, красиво, жители довольны.
Искусство скульптуры называют каменной или бронзовой летописью народа, которая запечатлевает конкретных людей, а также символы и изображения, олицетворяющие представления людей о добре и красоте. Как известно, жить можно удобно, а можно – красиво.  Сейчас в Москве много спальных районов с развитой инфраструктурой, жить в которых удобно, но на прогулки люди все равно едут в центр. Почувствовать свою связь с историей города, с культурой своего народа человек может только там.
Приведу вам неоднозначный пример – в подмосковной Коломне очень много памятников, в одном сквере друг за другом стоят пять статуй. С одной стороны, это здорово, это летопись истории города, часть летописи Отечества, а с другой – не очень выдержано с точки зрения ансамбля.  Грешат этим порой и в столицах. Установление памятников – дело непростое, тут нужен индивидуальный подход.
– Нужна ли будет скульптура в городах будущего? Или в царстве минимализма, прагматизма, рационализма все будет иначе?
– Ну давайте попробуем питаться одной кашей или капсулами, в которых присутствуют все необходимые организму вещества. Вы не согласитесь, скажете, что так можно и вкус к жизни потерять. Так что с минимализмом, думаю, люди разберутся. Вот посмотрите, раньше строили пирамиды, низкие храмы, но остались как раз не эти сооружения. Все дело в том, какой вид искусства оказывается предпочтительнее для человека.
Например, сегодня Москва просто завалена рекламой, и это тоже своего рода украшение города, необходимое еще и для коммерции. Не забудьте, что искусство – способ прогресса, воздействия на политиков и организации людей, так что совершенно не важно, из чего будут сделаны памятники – из света или бумаги, золота или драгоценных камней, это проблема тех, кто их делает в конкретный момент.
– Памятник Пушкину и Натали вы сделали из бронзы…
– Мне подумалось, что так будет правильнее всего. Редкий художник проходит мимо пушкинской темы, вот и я слепил своего первого Пушкина в двенадцать лет, когда занимался в детской студии города Баку. В те времена это был единственный русскоговорящий город на Кавказе, куда бежали в поисках вольности. Не случайно там был открыт свободный Международный университет. В свое время в Баку приезжали Есенин и Маяковский. Это был город высокой культуры, родом из Баку были академик Ландау и Мстислав Ростропович.
Так вот я слепил поэта на коне и назвал эту работу «Пушкин в Болдине». Позднее делал много портретных его набросков. А когда получил мастерскую в Большом Афанасьевском, оказался в пушкинской ауре. К своей мастерской от «Кропоткинской» я шел мимо Дома Нащокина, где поэт не раз останавливался и, конечно, гулял по арбатским переулкам. Невдалеке на Арбате была его мемориальная квартира, в которой он поселился с Натали после свадьбы. На Пречистенке – его Литературный музей. Я ходил и все время думал: сделаю небольшую скульптуру поэта и установлю где-нибудь в районе Сивцева Вражка. Не получилось. Но спустя много лет, к 200-летию поэта, установил скульптурную композицию у музея на Арбате.
Печально я гляжу…
– В Москве немало скульптур страдает от рук вандалов, вот и вашей «Принцессе Турандот» у Театра им Евг. Вахтангова отпиливали руку. Скажите, вандализм одинаков во всем мире или в России он имеет знаки отличия?
– Вандализм – продукт цивилизации, единственная возможность для посредственности заявить о себе всему миру. Герострат сжег храм Геры Эфесской с единственной целью – чтобы люди узнали, что он существует. Жизнь полна регламентов и условностей, а это так скучно, надо же как-то проявиться!  Вот сейчас весь мир страдает от нашествия «граффитистов» – приходилось вам видеть разрисованные стены домов, подъездов, машины, электрички, локомотивы? А началось все с того, что мальчишка-почтальон в Америке начал разрисовывать подъезды и получал от этого кайф. Деятельность почти подпольщика – в одну минуту надо нарисовать картину, которую трудно стереть, и не попасть в лапы полиции. Сейчас это так распространено, что картины и шрифты можно найти в Интернете. В этих «художниках» нет ничего от творцов, зато они ощущают себя членами неких партий и представляются себе личностями.
Приходит вандал в музей – опять ничего нельзя. Даже прикоснуться к бюсту Пушкина. «А я  возьму-ка да и поставлю ему чернильную кляксу на нос, а?! – думает он. – Это только я могу сделать. Или напишу: «Здесь был Вася». Был же Вася, это – я!»  Руку Турандот отпилить – это же интересно! Так что с развитием цивилизации борьба между личностью и регламентом возрастает, и терроризм – просто новая форма борьбы, порождаемая политическими отношениями государств.
– Как вы считаете, искусство ХХ века в целом – оптимистично или пессимистично?
– Вообще-то культура полифонична, но катастрофы ХХ века отразились, безусловно, на всем человечестве, и на художниках в том числе. В целом перспектива весьма  печальная.
– С какими же наставлениями отправляете вы в жизнь своих студентов?
– Примерно с теми, с какими отправлял нас наш учитель – Георгий Иванович Мотовилов, читавший нам Гомера в подлиннике. «Если вы станете художниками, то есть возьмете на себя ответственность за духовную жизнь народа, вам нужно быть действительно культурными людьми. Читайте книжки, учите языки». Настоящий деятель культуры должен знать мировую историю культуры, говорю и я своим студентам, он должен постараться увидеть все сокровища мира и уметь говорить на нескольких языках. Я постоянно напоминаю им, что нужно стремиться стать высокообразованными людьми, которым было бы что сказать людям.