Есть события, забыть которые ни в коем случае нельзя — память будто оберегает нас от их повторения. Нет для человека ничего страшнее войны. Гибель солдат — это неизменно трагедия и горе. Но даже на войне страшным преступлением является уничтожение мирных жителей. Сколько бы лет и даже десятилетий не прошло, на глаза неизменно наворачиваются слезы при мысли о невыросших малышах, неповзрослевших подростках, вина которых лишь в том, что их детство пришлось на время затянувшегося кошмара войны. Накануне Дня памяти жертв Хатыни, которая стала символом всех загубленных на территории страны мирных жителей, женщин, стариков и детей, «Р» вместе с Артуром Зельским, директором мемориального комплекса «Хатынь», еще раз вспомнила о трагедии — не маленькой деревни, а всей страны.
Жизнь в оккупации
Уже через несколько дней после начала войны небольшая деревня Хатынь, чьи 26 домов затерялись в лесу между Плещеницами и Логойском, оказалась в оккупации. В первое время жизнь сельчан не слишком изменилась. Местных мужчин практически не коснулась мобилизация. Все так же люди выращивали хлеб и картошку, пасли домашний скот, заготавливали дрова, женились и растили детей. Однако вскоре деревня оказалась в зоне противостояния партизан и фашистов, а также полицаев. Дело в том, что неподалеку проходила автомобильная дорога на Витебск, а также узкоколейная железная дорога, по которой доставляли камень и стройматериалы для укрепрайонов и вывозили лес. Эти достаточно важные пути коммуникации стремились контролировать и те и другие. Днем в деревню бесцеремонно вваливались полицаи, ночью заходили партизаны. Одни сами брали то, что им нужно, другим хотелось помочь.
Мемориальный комплекс «Хатынь» — это памятник всем уничтоженным деревням, всем загубленным и замученным мирным жителям.В Минской области действовала партизанская бригада дяди Васи — так называли Василия Воронянского. В Плещеницком, Логойском районах ее представлял отряд «Мститель».
— Наивно полагать, что в партизаны пошли исключительно местные жители, взявшие в руки оружие, — рассказывает Артур Зельский, директор мемориального комплекса «Хатынь». — Среди них были кадровые военнослужащие и командиры Красной армии, попавшие в окружение, так что действовали грамотно и четко. На протяжении февраля и марта 1942 года они держали фашистов и полицаев в постоянном напряжении, то и дело устраивая засады и другие операции.
У немцев не хватало сил и войск контролировать территорию захваченной страны, в том числе и лесную, поэтому они активно использовали коллаборационистов — проще говоря, предателей своей страны и народа. Так в Плещеницах оказался 118-й батальон шуцманшафта — подразделения немецкой вспомогательной охранной полиции. Сформировали его под Киевом, а в состав вошли украинские националисты и не только...
Хатынь остается местом паломничества и скорби.— Создавался этот батальон не по национальному признаку, а из тех, кто пожелал стать тем, кем стал — палачом и убийцей, — убежден Артур Гарриевич. — Были в его составе и красноармейцы, и командиры Красной армии, попавшие в плен и переметнувшиеся на сторону врага. Им предложили сотрудничать с оккупантами, начиная с охраны складов и коммуникаций, — и они согласились. В конечном итоге все без исключения стали убийцами ни в чем не повинных мирных жителей. Как они действовали, мы уже знаем. Не нашлось ни одного, кто отказался бы стрелять в женщин, стариков и детей…
Удар и противодействие
Состав полицейского батальона насчитывал около 500 хорошо вооруженных человек, и нападать на гарнизон было, конечно, рискованно. Партизаны изматывали противника, нанося ему мелкие, но весьма болезненные удары. 22 марта 1943 года они провели очередную операцию по уничтожению полицейских. Чтобы выманить врага, перерезали линию связи и организовали засаду на горке, неподалеку от съезда на Хатынь. Обычно связь нарушалась так: вырезался и выбрасывался подальше провод длиной в сотни метров. Найти место повреждения и восстановить связь было нелегко, и всякий раз это сопрягалось со смертельным риском. Но делать нечего — из Плещениц выехала машина со связистами, которых охраняли два взвода полицаев. Двигались они медленно и добрались до засады около одиннадцати утра. Бой был скоротечным. Рота партизан обстреляла машины, замедлившие ход на горке, и отступила в лес, где находилась рота прикрытия. Преследовать их полицаи не решились. В этой операции партизаны потерь не понесли, а вот в стане врага были и убитые, и раненые.
В Хатыни создано уникальное символическое кладбище сожженных деревень.
— Командир взвода полицаев Василий Мелешко, бывший командир пулеметного взвода Красной армии, мчится обратно в Плещеницы и поднимает по тревоге гарнизон, — восстанавливает события того страшного дня Артур Зельский. — Для преследования партизан выдвигается около 300 полицаев и около сотни эсэсовцев — печально известных головорезов Дирлевангера. Тем временем полицаи видят недалеко лесорубов из деревни Козыри, которые очищают откосы дороги, — на расстоянии ста метров от нее не должно было остаться ни дерева, ни куста. Предположив, что они знали о засаде, но не предупредили, всех схватили и под конвоем отправили в Плещеницы. Завидев встречную колонну карателей, лесорубы испугались, что сейчас их станут расстреливать, и бросились бежать. Полицейские открыли огонь, 26 человек было убито.
Хладнокровная расправа
Полицаи и эсэсовцы, вооруженные тяжелыми пулеметами, минометами, двумя артиллерийскими орудиями, двинулись в Хатынь, преследуя партизан. Они действительно оказались там: около сотни бойцов расположились в деревне на отдых. Силы были явно неравными, и партизаны отступили.
— Каратели окружили деревню двумя кольцами оцепления. Во внешнем стояли немцы: они следили за лесом на случай, если партизаны вздумают деблокировать деревню, во внутреннем — полицаи. Каждый дом проверили, всех жителей, невзирая на пол и возраст, согнали в пуню — строение, где обычно хранился необмолоченный хлеб. В конце марта там уже оставалась только солома. Большое помещение разделяли на три части не слишком высокие бревенчатые венцы. Некоторые уселись на них в ожидании. Люди тихо переговаривались, никто и представить себе не мог, зачем их всех здесь заперли. Неладное почувствовали, когда сквозь щели в стене увидели, что полицаи принялись обкладывать стены соломой, а затем поливать бензином. Первым поднес факел к соломе Иосиф Лукович, переводчик... — продолжает Артур Гарриевич. — Под напором обезумевших от боли и ужаса людей ворота сарая рухнули, и объятые пламенем люди стали выбегать на улицу. Но каратели этого ждали: оцепление позади сарая сняли, а перед воротами установили пулеметы. По горящим людям стреляли все: солдаты, офицеры, полицейские и эсэсовцы. Каким-то чудом через заднюю стену сарая удалось выбраться двум девочкам-подросткам. Незамеченными они отползли в поле, но 1943 год все равно не пережили: погибли во время другой карательной операции.
Не забыты и деревни, которые сумели восстать из пепла.В огне и под пулями погибли 149 человек, 75 из них не исполнилось и 16 лет. Сердце холодеет, когда на обелисках — печных трубах читаешь скупые строки: «Іотка Казік 8 год. Іотка Юзя 4 гады. Камінская Аня 10 год. Камінская Юзя 5 год». У всех их отняли возможность повзрослеть, увидеть жизнь, пережить первую любовь, взять на руки собственных детей… Погибли не только жители Хатыни, но и их гости. К женщине, проживавшей с детьми в Хатыни, приехали отец с братом, чтобы помочь напилить дров. Брата навестили сестра с мужем из соседней деревни. А вот детей с собой в гости не взяли: наказали за непослушание… и тем самым спасли им жизнь.
В живых остались лишь местный кузнец Иосиф Каминский да пятеро детей.
Прежде чем поджечь дома, фашисты и полицаи подчистую разграбили деревню.
Анатомия предательства
Известно, что после сожжения Хатыни Василий Воронянский запретил партизанам своей бригады дневки и ночевки в деревнях, пытаясь вывести мирных жителей из-под удара карателей. Однако тем было все равно, сотрудничают ли сельчане с партизанами: за годы оккупации в Беларуси сожгли вместе с людьми более 5200 деревень. И во всех этих карательных операциях самое непосредственное участие всегда принимали полицаи или, как сейчас принято говорить, коллаборационисты — те, кто пошел на сотрудничество с новой властью.
Истребление мирного населения фашисты и их приспешники в годы оккупации буквально поставили на поток.
Логику действий этих людей понять сложно. Может, им просто нравилось убивать? Но не могли же тысячи человек в одночасье сделаться настоящими маньяками, получающими удовольствие от мучительной смерти жертв! Или столь пьяняще подействовала на них атмосфера разнузданной безнаказанности и вседозволенности? Или человечность и совестливость заглушили азарт мародерства и жажда наживы? Или уже нечего было терять? Разумеется, за новых хозяев им нужно было воевать, живота не жалея, — за сотрудничество с фашистами, заключавшееся в убийстве женщин, стариков и детей, ради спасения собственной шкуры и пайки им не было прощения. К предателям с презрением и осторожностью относятся все: тот, кто сделал это единожды, переметнется на более выгодную сторону еще не раз. Своими для немцев они так и не стали: командование в подобных полицейских подразделениях всегда дублировалось. 118-м батальоном, например, командовали Эрих Кернер и Константин Смовский. После войны некоторым из убийц удалось так хорошо запутать следы, что долгое время они оставались безнаказанными. Но что это была за жизнь? Годы страха и ожидания…
Мы должны помнить о трагедии, чтобы впредь не допустить подобного.
Урны с землей из 185 деревень, уничтоженных вместе с жителями и не восстановленных после войны, привезены в Хатынь, где создано уникальное символическое кладбище деревень. Мемориальный комплекс «Хатынь» — это памятник всем сожженным деревням, всем загубленным и замученным мирным жителям. Впрочем, символически деревня будет восстановлена: основываясь на картах, схемах, старых фотографиях, учащиеся 75-й гимназии Минска имени Масленникова создают большой макет Хатыни.
Учащиеся 75-й гимназии Минска создают большой макет Хатыни.nevmer@sb.by
