Сколько нас в самих себе

ДО чего же бездонна жизнь! Только успевай отвечать на ее вызовы. Сюжеты просто неисчерпаемы. Именно об этом подумалось при взгляде на обратный адрес. Мало того что нейтральный по отношению ко мне Солигорский район, так еще и незнакомый поселок Новополоцкий, обозначенный на конверте. В мою «маршрутную карту» не входил ни разу.

По неровному почерку, даже без «холмсовской» подготовки, немолодой возраст определялся сразу. Да и кто из молодых выберет нынче эпистолярный жанр. 

Предположение оказалось верным. Адресант — почти девяностолетняя женщина. В процессе чтения выяснилось: она — факт и моей биографии. Профессиональной прежде всего. Тот ее эпизод, когда молодой корреспондент районки приехал к одной из лучших сельских учительниц.  

Казалось бы, воспоминания — вещь тихая. Вчерашний день входит в тебя неспешно, без стука. Ко мне же шагнул неожиданно и решительно. Прямо из почтового ящика. И день этот был не столько мой, сколько чужой. Диспозицию определил инициатор. 

Пришлось задуматься:  для чего все это? Ведь не просто так взялась «за перо» эта милая доверчивая женщина. Очень скоро понял: степень откровенности — до обнаженности. В каждом слове предельная правдивость без всякой оглядки на осторожность. Ни малейшей попытки оказаться лучше, чем есть на самом деле. Будь то о муже, детях, себе, родственниках. В такой готовности открывать личное угадывалась не очень частая способность проникать в общечеловеческое. Педагог все-таки… А значит, хоть немножко да психолог.

Скажем, вот она пишет о дяде, много сделавшем для нее на старте жизни. Важном периоде послевоенной биографии. И вдруг ловишь себя на мысли: все это не столько об отдельно взятом родиче, а о доброте вообще.

Тут уже не только своя история, не сага отдельно взятого рода, а в такой же степени часть летописи страны. Тот ее отрезок, что совпал с личным становлением. 

При этом во всей тональности не только возрастная мудрость, но и детская наивность. Открытая, искренняя, далекая от элементарных бытовых банальностей.

Лейтмотив — четко сформированный для себя вывод. Дескать, при любом сценарном раскладе самое правильное отношение к годам — благодарность. Людям, возможностям, обстоятельствам. Но прежде всего жизни, в которой каждый итог — предварительный. Кстати, сама она и сейчас его не подводит. Просто живет, не ощущая в себе никакого комплекса старого вишневого сада. Многое состоялось, сбылось, давая повод все воспринимать как положительный опыт.

Да, конечно, рассуждает бывший школьный педагог, на какие-то вещи во второй половине девятого десятка смотришь иначе, чем в двадцать. Как не бодрись, а логика возраста срабатывает. Но в целом нет никакой необходимости подгонять вчерашние факты под сегодняшние мысли. От такого честного подхода тон письма еще доверительнее. Оно просто щемяще трогательное от первой до последней страницы. Честно, самокритично, на обнаженном нерве.

Читаешь и понимаешь: человеку нужен другой человек. Не просто поплакаться в жилетку, а высказаться без опасения быть непонятой. При этом концентрация внимания не только на себе. Расчет одновременно и на того, кому адресована исповедь. Та, где для нее все одинаково важно.

Речь в полученном послании шла о разных периодах жизни. Детстве, юности, молодости, старости… Может, такая многослойность напомнила некогда популярную матрешку. Для меня это не только игрушка, но и какой-то недодуманный до конца символ. Ощущение такое, будто в нас заключено несколько экземпляров самих себя же. Таких похожих и непохожих. А уже в самой глубине малюсенькая фигурка, из которой выросли мы нынешние.

Словом, письмо-монолог было с явным расчетом на ответную реакцию, на продолжение. Иначе для чего телефонный номер указала. Позвонил, поговорили… Первым делом поинтересовался здоровьем, проблемами быта. После некоторой паузы заметила: 

— Все в порядке. Только вот с видами на девяностолетие порядок несколько иной.

Ну что тут скажешь… Мудро!

Наум САНДОМИРСКИЙ

г. Глуск