Неординарный творческий почерк, революционная пластика кадра, изысканный операторский стиль, исчерпывающие экранизации, казалось бы, неподъемной классики… Народный артист России режиссер Александр Сокуров, отметивший на этой неделе 70-летие, без преувеличения создал собственный мир, поражающий разнообразием. Иногда про режиссеров авторского кино говорят таким штампом: всю жизнь снимает один и тот же фильм. Однако про Александра Николаевича, удивляющего каждой своей новой работой, такого уж точно не скажешь.
Дни затмения
В кино он отправился той тернистой дорогой, по которой раньше шел Андрей Тарковский. И даже удостоился от него похвалы. При этом сумел найти свой киноязык — трогательный, человечный, мягкий, поэтичный. Сегодня его талант признан во всем мире. Хотя Сокуров очень неудобный деятель культуры: говорит то, что думает, для него не существует никаких авторитетов, кроме, может быть, Томаса Манна, Александра Солженицына, Дмитрия Шостаковича и еще парочки великих имен.По первому образованию Сокуров историк. Возможно, поэтому он видит то, что ускользает от обычного обывательского взгляда — исторические параллели, связи между событиями, повторяющиеся сюжеты.
К 70-летию Александра Николаевича на «Ленфильме» подготовили полную ретроспективу его картин. Открыл показы «Одинокий голос человека» в отреставрированной авторской версии. Фильм по произведениям Андрея Платонова привел киноначальство того времени в замешательство, а Тарковского — в восторг. Затем последовали удивительные работы: «Скорбное бесчувствие» по пьесе Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца», «Дни затмения» по братьям Стругацким, «Спаси и сохрани» — вольная экранизация «Мадам Бовари» Гюстава Флобера.
А дальше было плодотворное сотрудничество со сценаристом Юрием Арабовым. Сначала — трилогия, состоящая из картин «Круг второй», «Камень», «Тихие страницы». Отдельной темой в творчестве Сокурова проходят семейные взаимоотношения — им он посвятил дилогию «Мать и сын» и «Отец и сын». Сотрудничество с Арабовым продолжилось в масштабной тетралогии о природе власти — «Молох», «Телец», «Солнце», «Фауст». Его тетралогию можно сравнить с выдающимися произведениями не только кино, но и литературы.
Чистым экспериментом выглядит фильм «Русский ковчег», снятый в Эрмитаже одним дублем без остановки. А сколько документальных работ подарил нам Сокуров. Одно из самых сильных впечатлений юности, пример идеальной документалистики, пристально вглядывающейся в своего героя, — лента «Узел. Беседы с Солженицыным». А еще были картины, посвященные Шостаковичу, Вишневской, Ростроповичу, очерки из современности. К слову, Галина Вишневская исполнила главную роль в картине «Александра», посвященной теме войны и вины.
Фильм «Русский ковчег» режиссер снял в Эрмитаже одним дублем без остановки.Из-под крыла мастера
Испытывая некоторую вину за то, что талантливая молодежь из регионов России не всегда может доехать и поступить в творческие вузы Москвы и Санкт-Петербурга, в 2010 году он открыл мастерскую на кафедре кино и телевидения Кабардино-Балкарского государственного университета имени Х. М. Бербекова в Нальчике. И уже в 2017-м дебютный фильм выпускника курса Сокурова Кантемира Балагова «Теснота» был показан в программе «Особый взгляд» Каннского кинофестиваля и получил приз ФИПРЕССИ. А следующую картину Балагова «Дылда» Россия выдвигала на «Оскар».Во многих своих картинах Сокуров выступает еще и как оператор, выстраивая по своему усмотрению их визуальную палитру.
Снимайте о современности!
Режиссер неоднократно бывал в Минске. Мне запомнился его визит в 2012 году, когда Александр Николаевич представлял белорусскому зрителю своего «Фауста». Тогда удалось побывать на его мастер-классе и встрече с кинематографистами на киностудии «Беларусьфильм», задать некоторые вопросы. Александр Сокуров оставил впечатление человека предельно скромного, аскетичного в быту, сумевшего сохранить внутренний стержень.Во время визита в Минск Сокуров вспоминал, как коллеги-кинематографисты пили шампанское в кабинетах «Ленфильма» в день смерти Андрея Тарковского: «Почему так ненавидели Тарковского в кинематографической среде? Это нельзя никак объяснить. Может, не стоит об этом говорить, но я помню, что в день его смерти в кабинетах «Ленфильма» работники студии пили шампанское и отмечали этот день как какой-то праздник. Может, кто-то это забыл, но я помню. Так же, как запомнил, какой нежной душой обладал Андрей Арсеньевич и как хорошо он относился ко мне. Общение с ним, его профессиональные советы были для меня и моего становления как личности бесценны».
Тогда же режиссер дал совет и «Беларусьфильму»: «У вас прекрасная студия, сохранились специалисты... Странно, что у вас не появляется сильных реалистичных работ о дне сегодняшнем». Увы, интересных картин о «дне сегодняшнем» с 2012 года у нас так и не появилось. Наши «творцы» спят.
В отличие от многих российских режиссеров Сокуров всегда с симпатией относится к Голливуду, признавая за ним первенство во многих вещах: «Голливуд дал миру потрясающую сценарную школу. Порой целые политические и общественные течения возникали после выхода того или иного фильма. Сценаристы работают в США на хорошем уровне и относятся к работе очень серьезно. Они, кстати, понимают, что это коллективная работа: один разрабатывает сюжет, второй — диалоги, третий — финалы. Главная проблема российского кино в том, что два известных сценариста никогда не сядут работать за один стол. Они считают, что это ниже их достоинства».
Среди любимейших режиссеров Сокурова — Кира Георгиевна Муратова, которая часто приезжала на Минский международный кинофестиваль «Лістапад». Они действительно во многом похожи — по степени нонконформизма, кругозору, отношению к искусству.
Сейчас Александр Николаевич трудится над фильмом под рабочим названием «Сказка», который расскажет о тех, кто определил судьбы мира в годы Второй мировой войны, — Сталине, Черчилле, Муссолини и Гитлере. Действительно, ничто так не занимает режиссера, как феномен природы власти. Но талант — это тоже своего рода власть. Над людьми и умами. Своего «Мефисто» Сокуров пока не снял.
ФАКТ
ЦИТАТА
«Театр, мне кажется, умер давным-давно. У меня такое ощущение, что там все мучаются: и актеры на сцене, и зрители в зале. Это такой законсервированный способ передачи эмоций. В Большом театре в Москве я ставил «Бориса Годунова» Мусоргского. К сожалению, столкнулся с тем, что у российских оперных солистов нет навыков драматической игры. Они ее не освоили, поэтому и оперы получаются картонные. Сейчас спектакль сняли с репертуара. Это и хорошо: после того как там сменилось несколько составов солистов, постановка превратилась в нечто невообразимое».
pepel@sb.by
