Яркое мартовское солнце с самого утра так жарко грело, как будто изо всех сил пыталось прогнать последнее напоминание о холодной зиме. Молодые пары неторопливо гуляли по аллеям, с наслаждением вдыхая аромат долгожданной весны. Дети весело играли на улицах, иногда украдкой от мам меряя ногами прогретые лужи. От чувства огромного человеческого счастья, растворенного в воздухе, было трудно дышать, казалось, оно всюду, оставалось только протянуть руку и поймать его.
Для пожилого человека, который только что вышел из подъезда старого пятиэтажного дома, март был самым любимым месяцем – все самое хорошее, что случилось с ним в жизни, было связано с мартом…
— Ну, поздравляю! Какую девчонку отхватил, — друзья обнялись. – Но смотри, если увижу, что муж ты никудышный, уведу, украду, не посмотрю, что ты лучший друг, — парень крепко сжал руку жениха, упрямо и твердо смотрел ему в глаза.
Алексей знал, что его товарищ давно и безнадежно влюблен в его девушку, теперь жену. Невеста в скромном белом платье, юная, милая, с порозовевшими щечками от впервые в жизни выпитого шампанского, но опьяненная не им, а счастьем, вышла из дома.
— Лешенька, гости ждут. Пойдем, — внезапно поднявшийся холодный мартовский ветер растрепал ее рыжие локоны, она вся съежилась. Он привлек ее к себе и спрятал в объятиях, закрыв от всего на свете. «Никому не отдам, моя навсегда, только моя. Люблю, люблю, люблю…»
…Старик поправил рукой седые волосы и мельком посмотрел на свое отражение в стекле стоящей рядом иномарки. «И пусть не говорят, что это привилегия женщин», — усмехнулся он и, посмотрев на часы, забеспокоился, чтобы только не разобрали.
Он быстро зашагал к площади. Каждый год в день рождения жены он покупал ей цветы – темно-красные, почти бордовые, с синим оттенком гвоздики (особый, редкий сорт). Они были символом их любви и счастья. Именно их подарил ей на первом свидании. Старик улыбнулся…
Вспомнил, какая она была в тот день – застенчивая двадцатилетняя девушка в белом летнем платье. Ее рыжеватые кудри непослушно лежали на плечах. В тон волосам брови и ресницы и десятки маленьких веснушек на щеках делали лицо по-детски непосредственным и милым. Серо-голубые глаза серьезно смотрели на него и не могли скрыть уже совсем не детские переживания. Красивые женственные руки нежно сжимали его локоть, и Алексею было невыразимо приятно от прикосновений ее пальчиков. Его забавляла ее манера рассказывать. Боясь упустить что-то важное, она не пропускала ни одной детали. Порой сама запутывалась в своем рассказе, возвращалась к началу и, глядя на его улыбку, заливалась приятным звонким смехом. Он любил ее смех.
Они гуляли весь день, а вечером у нее отломался каблук, она вся засмущалась, он прижал ее к себе и поцеловал.
…Вот и площадь. Он подошел к киоску с цветами. Там всегда толпились люди – мужчины выбирали букеты любимым, школьники – учителям. От всего этого красно-желто-оранжевого великолепия кружилась голова. Старик подошел к продавцу.
— Скажите, у вас гвоздики есть?
— Есть, разных сортов, выбирайте, пожалуйста, — молодая девушка дружелюбно улыбнулась, обнажая ряд красивых белых зубов.
Оглядев ряд гвоздик, он огорченно закачал головой.
— Мне нужны синие.
— Нет, таких нет. Вы поздно пришли, только что забрали последние. Но возле парка открыли новый магазин, возможно, там они будут.
Он решил идти пешком.
Они часто вдвоем ходили по этим улицам. Она работала учительницей здесь неподалеку. А вот и школа. Мужчина подошел к воротам. Школьный дворик изменился: посаженные школьниками рябины выросли, а вот свидетеля всей школьной истории, тополя, огромного, в несколько обхватов красавца, уже не было — срубили. Под ним он ждал ее каждый вечер, вглядывался в освещенные окна класса и представлял, как она ведет урок, что спрашивает, как смотрит в журнал.
Алексей Петрович встал около большого пня и закрыл глаза.
…У нее был открытый урок. Он знал об этом, знал, как она будет волноваться. Принял последнего пациента, помчался к школе. До звонка ежедневно». Один из сорванцов подошел к мужчине.
— Дядя, огоньку не найдется?
— А отец твой об этом знает? – Алексей Петрович повернулся к пареньку и оторопел: перед ним стоял его тринадцатилетний сын Вовка…
Старик улыбнулся, Вовке сейчас сорок, у него уже свои взрослые дети. После этого случая он ни разу больше сигареты в руки не брал, а об этом, кроме них с сыном, так никто и не узнал.
Парк был далеко, но он не чувствовал усталости, больные ноги несли его, как лет сорок тому назад, а на душе было хорошо и спокойно. Цветочный магазин приятно удивил обилием цветов, казалось, со всего мира их собрали под одной крышей.
— У вас синие гвоздики есть?
— Были утром, но сейчас уже все продали.
— Мне очень нужно. Сегодня у жены день рождения, а это ее любимые цветы.
— У жены? – продавец с интересом посмотрела на пожилого человека и через несколько минут принесла несколько цветков. Ее собственная семейная жизнь давным-давно дала трещину, а так хотелось помочь этому пожилому человеку, который так нежно любит свою жену. — Не хотела продавать, потому что последние и не очень хорошие, но раз такое дело… Возьмите просто так.
Когда он пришел на кладбище, погода изменилась: стал накрапывать мелкий дождик. Он подошел к памятнику, опустился на колени и аккуратно положил цветы на землю. Капельки дождя украсили синие лепестки, а ветер подхватил их аромат и понес по земле.
Старик начал что-то шептать, рассказывать про детей, внуков, улыбался. Так он сидел до тех пор, пока солнце не стало прятаться за горизонт. Потом встал, провел рукой по серому холодному мрамору, еще раз поглядел на родное, любимое лицо и тихо зашагал к воротам.
