Трудно поверить, что у этой актрисы 25-летняя дочь
— У вас в последнее время много хороших ролей в Республиканском театре белорусской драматургии. Это удача или все же результат усердного труда?
— Скорее, сочетание того и другого. Вряд ли бы меня звали на какие-то роли, если бы я не была способна их играть. Поэтому, с одной стороны, это закономерность, ведь за столько лет в театре я имею большой опыт, что называется, заслужила. Но с другой стороны, конечно, присутствует удача. И мне приятно, что режиссеры хотят работать именно со мной. Но вся актерская судьба — это и есть сочетание труда и череды случайностей.
— В «Синдроме Медеи» у вас сложная роль с психологической точки зрения, да и с моральной очень спорная. Не было колебаний?
— Были внутренние сомнения. Получится ли? Материал сложнейший. Мы ни в коем случае не хотим оправдать мою героиню. Но мы пытаемся понять, что же ее подтолкнуло, подвело. Это попытка рассмотреть, что происходит с человеком в момент предательства и когда он видит выход только в убийстве.
— Как выходите из этой роли?
— Конечно, эта роль отнимает огромное количество сил, душевных и физических. Но я стараюсь работать точно по задачам, которые передо мной поставила режиссер Екатерина Аверкова. И все же выходить из роли все равно сложно. Окружающий мир в такие моменты меня мало волнует, ничто не может меня зацепить. Но такова профессия. И если нырять в эту историю с головой, то это может закончиться дурдомом. У меня есть свои секреты, как поставить внутри себя блок, потому что если пойти за эмоциями в этом спектакле, то психика может не выдержать.
— Вы из тех актрис, которые идут на поводу у режиссеров, или что-то привносите свое?
— Смотря какой режиссер. Но вообще у меня репутация послушной актрисы. Стараюсь понять, что хочет режиссер, все-таки он автор спектакля и человек, который работает не только с тобой, но и всей командой. У меня здесь лишь роль, то есть я выполняю свою задачу, работаю на общую идею, поэтому спорить не всегда разумно. Конечно, бываю не согласна, особенно когда вживаешься в роль, что-то понимаешь о своем герое. Но это творческие споры.
Именно за роль в спектакле «Синдром Медеи» Людмила была названа лучшей актрисой
— У вас один из самых молодых театров. К тому же туда часто приглашают драматургов и режиссеров нового поколения. Как работается в окружении молодежи?
— Отлично. Считаю, что молодые люди — это двигатель театра. Опыт — это прекрасно, маститые актеры — замечательно, но энергия есть только у молодых, и ее нигде не купишь. И если рядом молодой партнер, то он подпитывает тебя. Тогда хочется быть в тонусе, скинуть с плеч все тяжести. Поэтому я за то, чтобы молодежь была и много играла.
— Есть роли, которые не сыграли и сожалеете об этом?
— Есть масса ролей, которые прошли мимо в силу каких-то обстоятельств. Жалею, что мало играла классику в силу специфики театра, хотя кое-что у меня было. Мне кажется, я бы сейчас так сыграла Джульетту! Я сейчас все про нее понимаю. Очень люблю Чехова, всегда мечтала играть в его пьесах. Но, кстати, роли Аркадиной и Раневской еще бы могла сыграть.
— Никогда не хотелось рвануть в другой театр, может быть, даже в другую страну?
— По молодости хотелось. Но, с другой стороны, я — фаталист, верю в судьбу. Кто знает, как у меня сложилось бы в той же Москве. Я счастлива от того, как у меня все получилось. Было много трудностей, болезненных ситуаций, переживаний, но я ни за что это никому не отдам. Для меня не важно, где играть, важнее, как играть, качество — самое главное.
— Вы очень мало снимаетесь в кино. Это ваш осознанный выбор?
— Нет. Были объективные причины. Когда я только начинала свою карьеру, это были 90-е, ничего не снималось. Кино — это искусство молодых. И если ты сразу не попал в эту обойму, то вряд ли с возрастом это произойдет. Хотя я тешу себя надеждой, что меня ждет судьба Стефании Станюты или Галины Макаровой, кинокарьера которых началась в преклонном возрасте. Конечно, это обидно, но я объективно понимаю, что не было такого материала, который мне очень бы хотелось сыграть. Хотя было много проб, но утверждали других актрис. Случалось, что отказывали только по той причине, что я очень занята в театре, дескать, нам нужны более свободные люди. То есть причин много, и объективных, и субъективных. Не сложилось в кино, зато все получилось в театре.
— Такое чувство, будто вы и сами не предпринимаете никаких усилий...
— Знаете, я не могу себя предлагать. Сейчас такое время, когда нельзя ждать с моря погоды, надо самому идти, просить. Но я так не умею. Да, есть кастинг-директора, которые приглашают меня на пробы, а иногда и сразу прямо на роли. Но рассылать свои фото, ходить куда-то… Я понимаю, что все это звучит глупо, ведь кино — неплохая материальная поддержка. Но я верю, если будет что-то стоящее, то оно само меня найдет. Никого не осуждаю, но среди моих знакомых нет актрис, которые бы сказали: «Это этапная роль. Она останется в истории кино, и я не жалею, что сыграла ее». В основном это небольшие эпизоды, которые не приносят особого удовлетворения.
— Детям своим актерскую судьбу пожелали бы?
— Никогда. Мы всегда пытались оградить дочь от театра. Сейчас, конечно, она приходит на каждую мою премьеру. Но это та профессия, которой надо заболеть. Говорят, что у актеров плохие характеры. Это не всегда так. Просто мы всегда очень требовательны к себе. Иногда нужно ссориться с кем-то, иногда, наоборот, не замечать что-то, идти на компромиссы. В моральном плане тоже очень сложная профессия.
Дочери уже 25 лет, она закончила исторический факультет БГУ и преподает историю в той же школе, в которой и училась. Знаете, у нее есть сомнения и терзания по поводу профессии, но главное, что ей нравится работать с детьми. Она их любит, и они отвечают ей взаимностью — звонят, дарят цветы. Так что букеты и признание у нее тоже есть.
— Дочь нашла свое призвание в педагогике, вам ведь тоже есть чему научить молодежь...
— Я восемь лет преподавала в институте культуры. Когда театром руководил Валерий Анисенко, он предложил мне попробовать. Сейчас мои студенты — Марина Здаранкова, Дима Давидович, Маша Петрович, Надя Цветкова и другие — играют со мной на одной сцене. Преподавание отнимало очень много сил. Это такое дело, которое нельзя делать наполовину. На репетициях со студентами ты должен выкладываться так же, как в театре, иначе ты их ничему не научишь. И я поняла, что у меня не хватает сил. Но мне очень нравилось это занятие. Да, есть необразованные, ленивые, но встречаются очень интересные ребята, что называется, одной группы крови со мной. Поэтому я не зарекаюсь, возможно, позже еще вернусь к преподаванию.
— В спектаклях вашего театра много пластики, а есть и вовсе замечательная постановка «Бетон». Как держите себя в форме?
— Во-первых, спасибо за гены моей маме: она всю жизнь стройная и подтянутая. Вся семья смеется, что у меня хороший метаболизм: могу на ночь съесть пирожное, и ни грамма у меня не отложится. Но, конечно, с возрастом такое позволяю себе редко, стала внимательнее относиться к своей внешности. В театре проходят занятия по хореографии, я их посещаю. Качать пресс, делать растяжку — это уже вошло в привычку. Я горда, что Женя Корняг взял меня в свой пластический спектакль «Бетон», где я делаю те же элементы, что делают мои студенты. Это стимул, чтобы держать себя в форме.
stepuro@sb.by
