На Востоке пальмовой ветвью встречали победителей. Римляне в связи с этим даже богиню победы именовали dea palmaris — «пальмовая богиня». Почему пальма? Листья пальм похожи на ладошки. А ладошками очень приятно махать, приветствовать, здороваться и прощаться.
У «воскресенья ладошек» сразу четыре названия: неделя ваий, неделя цветоносная, Вербное воскресенье, Вход Господень в Иерусалим. Греки подарили римлянам и их преемникам слово «паламэ», а сами обходились заимствованным у египтян словом «ваион». Это тоже пальмовая ветвь. Но на языке фараонов. Запутавшись в греческих и египетских словах, наши предки окрестили этот праздник сначала неделей цветоносной, а потом и Вербным воскресеньем. В нашей культуре победителей отмечают цветами. Да и пальмы у нас не растут. Зато всегда под рукой неприхотливая верба и нежные «котики». Красиво. Нарядно. Мы тоже встречаем Победителя смерти. Выходим «в сретение Жениху» со своими скромными северными «меховыми цветами».
Palmaris — достойный пальмовой ветви. Это о Христе. Но почему Христос достоин пальмовой ветви? В чем Он победил? Кого одолел? Христос — Победитель смерти! Жители Иерусалима и окрестностей видели Его победу собственными глазами. Лазарь ожил! Тот, кто умер на глазах у всех, был погребен, чье тело тронуло необратимое тление — воскрес и жив по-настоящему и неоспоримо.
Ликующий народ постилает свои одежды, машет ветвями, цветами и просто ладонями, выкрикивая осанну победителю смерти! Но понимали ли они, куда Он идет? Даже у апостолов не было идеи — что же тут происходит, что значило это воскресение Лазаря, царская встреча Христа у ворот столицы. Все утонуло в праздничном ликовании. Мы сейчас понимаем, что воскрешение Лазаря было прообразом всеобщего воскресения, участниками которого будем однажды мы все, но для современников и соплеменников Христа это было одно из чудес, только, может быть, более яркое, чем остальные, но — ничего чрезвычайного.
Христос — чудотворец, и все это знают, а чудо-творцам совершенно естественно творить чудеса, иначе и быть не может. И вот Господь садится на осленка и едет навстречу смерти и страданию, зная о предательстве — не только Иудином грехе, — все разбегутся, а народ этот, так пламенно его приветствовавший, будет плевать Ему в лицо, требовать распятия, смеяться над его нечеловеческим страданием. И все это очень скоро. Всего-то через несколько дней после этого грандиозного входа в Иерусалим.
Но Господь приемлет эту честь от своих будущих предателей и мучителей. Приемлет с благодарностью, слишком хорошо зная непостоянство сердца человеческого. Для нас эти вербочки, которые мы с такой радостью приносим в храм, за которые с такой надеждой держимся, — не только знамение победы, но и знак снисходительности и всепрощения.
Наши сердца непостоянны. Наши мысли нетверды, а намерения изменчивы. Мы предаем Бога так часто, так привычно. Каемся, просим прощения и снова хватаемся за вербочки, как дети, в восторге и надежде выкрикивая имя Божие, но потом снова предаем, сами участвуем в Распятии Христа своим малодушием и болезненной страстностью. А Господь все равно принимает от нас это приношение, зная непостоянство наших сердец, зная нетвердость наших нравов, — принимает без укора, с благодарностью и благословением.
А потому верба — это еще и символ не только Божественной, но и человеческой снисходительности, всепобеждающей доброты: если нас Господь прощает и принимает от нас даже малые крупицы добра, без укора и суда, так и нам следует подражать Богу милосердия, принимая своих близких и снисходя к ним, замечая и отмечая с благодарностью, может быть, самые незначительные зерна добра и доброты в жизни тех, кто, кажется, совсем отказался от всего доброго и святого, «снисходя к ним любовью», целуя их радостные ладошки.
Архимандрит Савва Мажуко
