Симеон-просветитель

Он был и “министром культуры”, и “министром образования” земли РусскойВ середине далекого семнадцатого столетия, когда Россия начинала большую войну со Швецией за Балтийское побережье, самодержец Алексей Михайлович по прозвищу Тишайший решил перед началом боев проинспектировать готовность своих войск. Путь следования его кортежа пролегал через белорусский город Полоцк, совсем недавно захваченный Россией во время еще одной войны, которую она тогда вела с Речью Посполитой. В городе, издавна славном своими духовными традициями, была запланирована остановка царского поезда. Алексею Михайловичу, впервые выезжавшему за пределы своего государства, хотелось лично познакомиться с жизнью своих новых подданных.

Встречали царя в Полоцке по самому высокому рангу, с торжественной декламацией специально написанных к его приезду стихов. Стихи настолько понравились царю,  что он захотел увидеть автора. Алексею Михайловичу тут же представили молодого монаха одного из полоцких монастырей. И неслыханное для тех  жестких по своим ритуальным  правилам времен дело: расчувствовавшийся царь совсем не по-протокольному обнял  и расцеловал поэта!..
Вряд ли в ту минуту кто-либо мог себе представить, что этот неуклюжий белорусский юноша менее чем через десять лет сделает одну из самых блистательных карьер XVII столетия, став под именем Симеона Полоцкого одной из самых ярких личностей Кремлевского двора, крупнейшим поэтом и просветителем России.

Судьбоносная встреча
Сама идея  восславлять  при встрече высочайших гостей панегириком, разумеется, не была  в те времена оригинальной. Такой ритуал был скорее традиционным. И к нему местные власти начали готовиться заблаговременно, для чего был привлечен весь полоцкий поэтический бомонд. Но многодневные результаты коллективного творчества явно не тянули на панегирик, посвященный одному из могущественнейших тогда монархов Европы.
До приезда русского царя оставались сутки, и ситуация становилась критической. Городская элита хорошо понимала, что в случае неблагоприятного впечатления от встречи у высокого гостя последствия для нее могли быть самыми грустными. И в этот момент настоятель местного Богоявленского монастыря вспомнил о недавно постриженном 27-летнем монахе по имени Симеон, который, как ему доложили, недурно сочиняет стихи. Юношу срочно вызвали к настоятелю и, словно обухом по голове, озадачили: в течение одной ночи создать достойное царя поэтическое  произведение. Какие чувства пережил  в ту ночь молодой монах, история умалчивает, но , как бы там ни было, к утру стихи были готовы...
Во время встречи царя молодой поэт как никогда волновался, прекрасно  понимая, что на карту поставлена не только его скромная творческая репутация, но, возможно,  и сама жизнь. Но уже после первых строк его панегирика, звонкими голосами зачитанного двенадцатью специально подготовленными для этого подростками, на лице высокого гостя засияла довольная улыбка. Юный поэт понял, что попал в цель. А еще через несколько минут случилось то, о чем Симеон не мог мечтать и в самом смелом сне — он был лично представлен пред светлы очи  могущественного властелина...
Разумеется, молодой монах и не подозревал тогда, что его жизнь в эту минуту круто меняется. Ведь из великой когорты  белорусских писателей XVI и XVII столетий Симеон Полоцкий оказался, по существу, единственным, кому повезло в творческой и личной судьбе. Над судьбами Франциска Скорины, Семена Будного,  Мелентия Смотрицкого, Афанасия Филипповича и других знаменитых  белорусских литераторов эпохи Возрождения словно висел темный рок, и  от их творческого наследия в результате остались жалкие крохи. В отличие от них литературное наследие Полоцкого уцелело почти полностью, отражая со всей объемностью как эпоху и ее культуру, так и масштаб личности самого знаменитого поэта, драматурга, публициста и просветителя.
Впрочем, Полоцкий оказался не только самым везучим в ряду выдающихся деятелей белорусской литературы эпохи Возрождения и барокко. По существу он как бы завершал эту эпоху – после него  вплоть до 30-х годов XIX столетия в Беларуси не было личностей такого масштаба, которые выступали бы в литературе на родном языке.
Путь в монахи
Симеон Полоцкий (Самуил Емельянович Петровский-Ситнианович) происходил из семьи коренных полоцких мещан. Уже с детских лет будущий поэт проявил блестящие способности к учению. По крайней мере, был в ряду лучших учащихся и местного иезуицкого коллегиума, и Киево-Могилянской православной школы, и Виленского университета, принадлежавшего тогда иезуитам.
После принятия Переяславской Радой решения о присоединении Украины к России  началась жестокая  и затяжная война  между Россией и Речью Посполитой. Поэтому юный студент благоразумно покинул Вильно и отправился  на родину – в Полоцк.
Именно тогда он становится  сторонником политического союза с Россией, веря, что этот союз может спасти его родину.
В тот момент в жизни Самуила Петровского  происходит и еще одно важнейшее событие – он решает покончить со своей светской жизнью, постригшись в монахи  православного Полоцкого Богоявленского монастыря.
Так в свои неполные 27 лет исчез Самуил Петровский и появился монах Симеон. А буквально через месяц после его  пострижения и произошел вышеупомянутый – судьбоносный для юного монаха – приезд в Полоцк царя Алексея. Погостив  тогда в древнем Полоцке, царь отправился дальше, на время забыв о талантливом стихотворце, оставшемся влачить суровую монашескую жизнь в своем монастыре. До радикальных изменений в его судьбе еще  было далеко.
Через несколько лет после триумфального приезда русского самодержца в Полоцк ситуация опять радикально изменилась. У России не хватило тогда сил удержать завоеванные  у Речи Посполитой территории, и Полоцк был возвращен под власть своих бывших хозяев.
Для православия в Полоцке  опять наступали тяжелые времена. Ничего хорошего не мог ожидать для себя в родном городе (да и вообще в своем государстве)  и Симеон Полоцкий. Вряд ли  шляхта простила бы ему его великолепную оду их смертному врагу – русскому царю. И  Симеон, прихватив с собой мать и племянника, тайком бежал в Москву.
При Кремлевском дворе
По тем временам это был отчаянно смелый шаг.  Но Симеон рискнул, причем  сразу же по самому большому счету, явившись по прибытии в Москву в Кремль к царскому двору. Трудно сказать, каким образом он добился тогда личной встречи с тогдашним кремлевским небожителем. Ведь даже сам факт такой попытки был огромным риском для соискателя. Но риск оправдался. Царь Алексей, обладавший отличной памятью, узнал автора так поразившего его когда-то панегирика, хотя с тех пор прошло целых восемь лет. Вполне осознавая великолепную образованность Симеона, самодержец сходу назначает его своим советником по духовным вопросам, а по совместительству – придворным переводчиком и редактором. Такие должности сразу снимали все бытовые проблемы – монаха из “Белыя Руси” поселили рядом с царской резиденцией и поставили на полное государственное довольствие, которое тогда называлось кормлением. Ему даже был выделен в Кремле персональный погреб, где он мог в безопасности сохранять от частых тогда в Москве пожаров не только запас хороших вин, но и  свои творческие архивы и личные вещи. Словом, новоприбывшему  эмигранту  неожиданно сказочно повезло.
Блестящая образованность и незаурядные способности позволили ему завоевать еще большее расположение  царя. Росло и его влияние при дворе. Без  Полоцкого  и его поздравлений в стихах не обходилось ни одно придворное торжество, ни один юбилей. Особенно усилилось это влияние, когда белорус был назначен воспитателем и наставником  царских детей. Именно Полоцкий по желанию царицы-матери экзаменовал “на профессиональную пригодность” наставника будущего великого реформатора России – царевича Петра.
Хорошо осознавая необходимость повышения низкого тогда образовательного уровня своего чиновничества, царь вскоре назначает Полоцкого  руководителем открытой при одном из монастырей единственной в Кремле (да и во всей России!) школы для подготовки служащих Тайного приказа – тогдашнего министерства иностранных дел. Сам Симеон преподавал там богословие, иностранные языки и филологию.
А вообще поле деятельности Полоцкого  в то время было невероятно многогранным. Он  первым начал проводить в Кремле так называемые “декламации”, которые постепенно переросли в настоящие театральные постановки. Вокруг Полоцкого группируется ряд видных придворных вельмож, разделяющих его мировоззренческие идеи. Линия этой группы, направленная на компромиссное присоединение России к европейскому культурному контексту, имела во времена Полоцкого в Москве немалое влияние. По существу, Симеон Полоцкий был тогда для московской элиты своеобразным “культуртрегером” духовных ценностей Запада.
За политической и церковной борьбой Полоцкий не забывал и про главное – свое литературное творчество. Надо сказать, что он был весьма плодовитым писателем. Как вспоминал один из учеников Полоцкого, он ежедневно писал по восемь страниц текста, причем мелким убористым почерком. Это были и церковные проповеди, которые тут же становились учебниками для русского духовенства, и притчи, пьесы. Но главным полем деятельности Полоцкого по праву была поэзия.
Завещание
Вскоре умирает главный покровитель Симеона Полоцкого царь Алексей. Возрастает сопротивление просветительской деятельности Полоцкого со стороны его врагов. Он практически теряет возможности печатать свои книги на  Печатном дворе. В отчаянии Полоцкий обращается к новому царю, своему ученику Федору Алексеевичу с просьбой открыть новую типографию. Надежд на успех было мало – в отличие от отца  новый царь был слабохарактерным и всеми делами при дворе заправляло его окружение, в котором все больший верх брали противники Полоцкого  – духовные ортодоксы.
Но удивительное дело, вопреки сильнейшему противодействию царь Федор неожиданно твердо выступает за открытие такой типографии! Это было единственное тогда в стране  такого рода заведение, избавленное от духовной цензуры. Наконец-то Полоцкий получил возможность в полной мере издавать книги, соответствовавшие его мировоззрению. Он смог собрать и подготовил к печати практически все свои литературные произведения, но в разгар этих приятных забот на 51-м году жизни неожиданно скончался.
Близкую свою смерть поэт предчувствовал и заблаговременно составил завещание. Распоряжаясь своим солидным имуществом, немалые суммы он завещал и нескольким белорусским монастырям, которые по тем временам оставались единственными защитниками родной культуры на белорусских землях. Это была его последняя дань Родине, последнее с ней прощание.
Очень трудно каким-то одним словом охарактеризовать роль и масштаб личности Полоцкого в историческом контексте. Как писал один из исследователей, Полоцкий был в одном лице и “министром культуры”, и “министром образования” земли Русской, словом, ее главным просветителем, а по большому счету – первым в России интеллигентом, несмотря на полное в те времена отсутствие соответствующей среды...
Творческое наследие Симеона Полоцкого в духовном плане реально цементирует отношения наших двух народов. Более того, по большому историческому счету именно  Симеон Полоцкий и был первым в истории наших народов своеобразным идеологом их государственного единения,  говоря по-современному – интеграции, утверждая дружбу и единство русского и белорусского народов  примером всей своей жизни.
 

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter