Возвращаясь к напечатанномуКак пахнет тайга, я могу только догадываться, потому что видела ее всего один раз в жизни — да и то с высоты птичьего полета, а точнее, «Боинга». Но так бывает в журналистской профессии: самая далекая тема становится близкой. Причем надолго. «Проходное свидетельство» («СБ», 12 декабря 2006 года) — так назывался материал, в котором речь шла о белорусах, сто лет назад отправившихся по призыву Столыпина осваивать богатые сибирские земли.
Приуроченная к юбилею столыпинской реформы публикация (в Беларусь, напомню, приезжали из Красноярского края наследники белорусских первопроходцев, движимые горячим желанием побольше узнать о своей исторической родине) вызвала настолько широкий резонанс, что пришлось возвращаться к теме и готовить обзор читательских писем («Новая земля», «СБ», 12.01.2007 г.).
На этом, я думала, можно поставить точку и закрыть тему.
Но оказалось, что читатели нашей газеты считают по–другому — поток писем о «белорусской Сибириаде» не прекратился. Внимательно прочтя каждое послание, я пришла к выводу, что, пожалуй, было бы не совсем честно не дать слова всем остальным читателям, кто также прислал в газету архивные изыскания и сокровенные воспоминания. В пользу этого соображения говорят два обстоятельства. Первое: читатели правы в своем утверждении, что вклад выходцев из Беларуси в освоение природных богатств Сибири огромен. И второе: каждая из присланных историй интересна именно своей уникальностью и в то же время органично вплетается в общую летопись нашей страны.
«Предлагаю углубить исторический экскурс и начать с того, что первые белорусы появились в Сибири еще в конце XVI столетия, — пишет А.Олехнович из Минска. — Затем наши земляки, называвшиеся литвинами, вербовались на казачью службу в тамошние края. Знаменателен в этой связи факт, который недавно обнародовала историк из Красноярска, председатель краевой культурно–национальной автономии «Беларусь» Наталья Александрович: основателем первого форпоста в Красноярске был Александр Дубенский, который значится в архивных документах как выходец из ВКЛ. Причин такой миграции несколько — в основном политико–экономического свойства, все они достаточно подробно проанализированы в вышедшей в 2000 году книге «Белорусы в Сибири». Она, что символично, результат научного содружества Национальной академии наук Беларуси и Сибирского отделения Российской академии наук».
«Старшее поколение белорусов прекрасно помнит песню об оренбургском платке, но мало кто знает, что в этом славном сибирском городе жил наш земляк, которого до сих пор чтят оренбуржцы. Звали его Томаш Зан, он выходец из деревни Мясота на Молодечненщине, друг Адама Мицкевича, был сослан в Сибирь за участие в кружке филоматов в 1823 году, — поделилась любопытными историческими познаниями О.Грабовская из Молодечно. — В чужом и далеком краю Томаш увлекся среди прочего минералогией. А поскольку был человеком образованным, магистром философии Виленского университета, то сам губернатор края Сухтелен предложил ему в 1832 году стать устроителем минералогического музея при Неплюевском военном училище, первого в огромном крае. Томаш, которого в России стали величать Фомой Карловичем, передал туда свои коллекции камней, монеты, гербарии. Он так замечательно поставил музейное дело, постоянно пополняя экспозиции, что по ходатайству самого губернатора ему был присвоен вначале 14–й класс по табели о рангах, а затем сразу 10–й. Любопытно, что после отъезда Томаша из ссылки музеем заведовал В.Даль — составитель знаменитого «Толкового словаря», а затем еще один наш земляк Михаил Зеленко, бывший инспектор Гродненской гимназии, сосланный в Оренбург за участие в восстании 1831 года. Наши местные краеведы поддерживают переписку с краеведами Оренбурга и знают: там высоко ценят нашего земляка».
«А вы знаете, что предки великого композитора Дмитрия Шостаковича, чьи корни с нашей Мядельщины, также прошли испытание Сибирью, — делится краеведческими познаниями и И.Олькович из Мядельского района. — Владели они поместьем в деревне Колодно. Петр Шостакович учился в Вильно, после восстания 1830 — 1831 годов был сослан в Сибирь. Там у него родился сын Болеслав, принимавший участие уже в восстании 1863 года, за что был отправлен на пожизненное поселение в Пермскую губернию. В числе его семерых детей был и Дмитрий, отец будущего автора Седьмой симфонии».
Замечательные факты, я бы даже сказала — очень патриотические.
А вот эта информация, думаю, будет полезна активисту Красноярского краевого историко–родословного общества и Белорусской национально–культурной автономии Михаилу Петровичу Сашко, который во время недавнего приезда в Беларусь надеялся найти если не родственников, то хотя бы однофамильцев. Первоначально фамилия переселенцев из бывшего Игуменского уезда (ныне это Червенский район) звучала как Шашко и лишь потом трансформировалась в нынешнюю, что несколько усложняет поиски корней. Тем не менее жительница Солигорска Татьяна Петровна Никончук готова поделиться конкретным адресом. «Мой муж родом из Емельяновского района Красноярского края, а я из Полоцкого района — нам обоим уже по 70. Публикация тем нас и заинтересовала, что в 110 километрах от Красноярска среди тайги появилось несколько переселенческих сел: Михайловка, где родился и учился муж, рядом — Петропавловка, где жили украинцы. У каждой семьи был свой покос, носящий имя хозяина.
О фамилии же Шашко могу сказать следующее. Со мной в классе в поселке Ветрино учился Володя Шашко, жил по улице Чкалова. Ядвига Шашко неподалеку от школы работала швеей в Доме быта. А еще был в поликлинике доктор Шашко — вообще–то фамилия эта в наших местах распространенная. Так что при желании сибиряку Сашко можно обратиться в местный Совет поселка Ветрино, расположенного в 24 километрах от Полоцка, или в Полоцкий райисполком, куда в начале девяностых годов передавали архив и документы поселка. Будем рады, если наше письмо поможет землякам–сибирякам найти свои корни».
Честно говоря, от такого читательского неравнодушия и желания помочь абсолютно незнакомым людям становится теплее на душе!
В следующем письме, наоборот, содержится призыв о помощи. «Семья моего отца Никифорова Ивана Никифоровича жила в деревне Казуси Витебской губернии, уезда не помню. Было 4 брата: Федор, Остап, Егор, Иван. Земель не хватало, и они решили так: двое братьев остались на родине, а двое переехали в Красноярский край, село Даурск. Это было еще до революции 1917 года. Братья–сибиряки так и дожили там свой век и похоронены в Даурске. А я, рожденная в Сибири, Никифорова Екатерина Ивановна (отец женился в Сибири), волею судьбы вышла замуж за белоруса, и он привез меня в Гомель. Своего отца, умершего рано, в 1938 году, я почти не помню. Но вот на его родине, на Витебщине, мне давно хотелось бы побывать. Возможно, там еще живут мои родственники — наследники оставшихся братьев отца. Вдруг они откликнутся». Подпись под письмом — Е.Засыпкина, урожденная Никифорова.
Екатерина Ивановна, могу вам сказать лишь одно: если душа просится в дорогие для вас места, значит, надо последовать ее зову. Путь с Гомельщины на Витебщину гораздо короче, чем из Красноярска в Минск. Вдохновившие вас сибиряки, приехавшие за свой счет в Беларусь, не побоялись ведь ни дальней дороги, ни скудной информации о местах своих прадедов. О таких говорят: ехали в белый свет, как в копеечку! Причем почти все люди немолодые, обремененные личными проблемами. И тем не менее — было бы желание — нашли почти все, что искали! А что не нашли, продолжают самостоятельно разыскивать в архивах. Поверьте, поиск близких вам людей в родной стране гораздо проще: достаточно для начала позвонить в нужный вам регион и задать интересующий вопрос.
Письмо от Александры Ивановны Дединец из Орши (точнее, она прислала их даже два) оставило чувство, что мы давно знакомы. «Дорогая Людочка, прости, что так называю, мне в марте будет 93, потому если не во внучки мои, то в дочери годишься в самый раз. Только что прочитала твою «Новую землю» — ты словно в душу мою заглянула. Мой батя Иван Васильевич Дединец и мама с тремя детьми также отправились искать свою долю в Красноярский край. 1927 год, Шпаковщина, моя деревушка бывшего Ветринского, ныне Полоцкого района. Мне 13 лет. В семье, кроме меня, два брата, я самая младшая. Три десятины земли. Печальные размышления отца: женятся сыновья, на каждую семью придется по одной десятине земли–матушки (женщины в счет не шли), и будем нищими. Вот тут–то и подоспела вербовка в Сибирь. Наша семья и еще с десяток решили завербоваться. Довезли нас до Полоцка, погрузили в «теплушки». Путь был длинным. Большинство из нас железную дорогу видело впервые. Удивляли своими размерами реки и мосты, уральские скалы. В Красноярске встретили нас на лошадках, низкорослых, но шустрых. Высадили на голом месте, возле леса. А лес этот — бескрайняя тайга. Природа Сибири поразила своим богатством. Клубника, которую мы на грядках выращивали, там — дикая ягода. На каждом шагу — красная смородина. Груздей — хоть косой коси. Радовали глаз ярко–красные тюльпаны. А птиц всевозможных не перечесть. Отец не увлекался охотой, однако ружье с собой прихватил. Далеко ходить не надо было, без трофеев не возвращался. Приносил огромных красавцев глухарей. Нам было их так жаль, однако что поделаешь...
Мужчины–белорусы были трудягами, умельцами. Топорами, пилами, запасенными еще дома, начали строиться, совместно, толокой. Построили один огромный дом–пятистенок и все в него заселились. Дружно жили, пока не построили дома всем новоселам. А тут и коллективизация наступила. Старожилы–сибиряки приняли ее в штыки. Районное сухобузимское начальство сообразило, что бедных переселенцев убедить легче. Так и получилось — организовали колхоз и назвали «Красное знамя». Вдалеке от родных мест земляки жили дружно. Были у нас свои гармонист, цимбалист и скрипач. Каждый вечер собирались у костра и пели старинные белорусские и русские песни. Особенно запала в душу одна «То не ветер ветку клонит, не дубравушка шумит...» Мне надо было продолжать учебу в пятом классе. Отвезли нас, четырех девочек, в Сухобузим, поместили в интернат. После первых каникул три мои подружки в интернат не вернулись. Я со слезами добилась, чтобы отец отвез меня в школу, и закончила семилетку. По следам одного парня из поселка пошла на подготовительное отделение Томского мукомольно–элеваторного института. Однако судьба распорядилась иначе. Не стала я ученым–мукомолом. Заболела наша мама. Стала настойчиво требовать возвращения на родину. Сейчас я понимаю, что не комары да сибирская мошкара были причиной, а то, что называется ностальгией. И вот вернулись мы в родную Шпаковщину. Ни кола ни двора. Кое–как нас приютил совхоз «Банонь». Дали комнатушку с одним малюсеньким окошком при механической мастерской. В 1932 году поступила и в 1937–м с отличием окончила Минский медицинский институт. Работала в Лепельской окружной санэпидстанции. В Лепеле нашла свое личное счастье, но проклятая война его отняла. Сейчас живу в Орше, на заслуженном отдыхе. Руковожу клубом ветеранов «Еще не вечер».
Конечно, очень мне хотелось узнать, как сложились судьбы моих школьных подружек, сибирских односельчан. Писала в газету «Красноярский рабочий», в Новосибирское отделение белорусистов. Но ни ответа ни привета не получила. Вызвался помочь Адам Иосифович Мальдис, но, возможно, из–за того, что не помню названия своей сибирской деревни, ему тоже пока ничего не удалось. Зато вот теперь душу отвела — высказалась. Орша — не так уж далеко от Минска. Жду в гости. Есть, кроме сибирского, еще один хороший повод встретиться: нашему клубу в конце февраля исполняется 10 лет».
Спасибо за добрые слова и приглашение, Александра Ивановна. Могу, в свою очередь, пообещать, что переправлю статью с вашим письмом в Красноярское краевое историко–родословное общество, представители которого и приезжали в юбилей столыпинской реформы в Беларусь. Договоренность помогать друг другу в поисках общих корней у нас есть!
На снимке: первое районное совещание депутаток Советов Бишкильского района Челябинской области.
Александра Лапина (Клещенок) во втором ряду сверху, 11-я справа. 1933 г. Этот снимок из фамильного альбома недавно привозила из Красноярска в Минск Наталья Барщевская, чей дед Павел Лапин (Лапа) перебрался из Минской губернии в Сибирь.
