Свой новый спектакль «Каласы пад сярпом тваiм» художественный руководитель Республиканского театра белорусской драматургии Валерий Анисенко назвал скромно — «сцены из романа». Распространенная жанровая практика в работе с классикой. Постановщик как бы заранее защищается от возможных нападок в случае неудачи. Всегда можно сказать, что попытался сделать легкий набросок, не отягощенный изощренными режиссерскими амбициями. Однако то, что на этот раз вышло у Валерия Анисенко, оказалось настолько полноценным и содержательным, что под формулировку «сцены из...» никак не подпадает. Если это и сцены, то довольно насыщенные и по–театральному сочные.
«Каласы...» в версии ТБД — цельное, выстраданное и выстроенное повествование на три с лишним часа. Таким хронометражем, правда, театр, всегда тяготевший к неторопливости и подробности, своих поклонников вряд ли удивит.
Если книгу Борис Пастернак когда–то назвал «кубическим куском совести», то этот спектакль, пожалуй, можно назвать воплощением в театре совести коллективной, если вообще есть такая в природе. Дотошная система нашего образования (образно говоря, колосья знаний она всегда взращивала не только с помощью серпа, но и молота) сделала в свое время с романом все, чтобы вызвать у молодого читателя аллергию на всю жизнь. Но в этой версии проблематика зазвучала невероятно современно, напоминая разом обо всем тугом узле нынешних проблем белорусской интеллигенции, утрате ее доминирующих позиций, нравственного начала в поступках и действиях, чувства ответственности. Холуйство, приспособленчество, конъюнктурное отношение к творчеству, консьюмеризм во многом снизили имидж интеллигенции как социального класса, и прекрасно, что именно с театральной сцены сегодня звучат неудобные и откровенные вопросы.
Анисенко поставил, возможно, самый главный и важный для сегодняшнего дня спектакль. Поставил увлеченно и искренне, как говорится, «животом». Новая премьера должна стать точкой отсчета для качественно новой истории театра. Планка поднята столь высоко, что на этом фоне некоторые спектакли будут выглядеть странно. Уверен, помимо всего прочего, эта профессиональная работа — потенциальный кассовый хит. Помимо идейного наполнения, все в порядке и с внешней «оберткой»: видеопроекционный задник, придающий действию дополнительный объем, шикарные костюмы, танцы и фехтование. На все это невозможно не «повестись».
Спектакль достоин длинной жизни и своей легенды, которая у него наверняка появится, как появилась у знаменитой «Утиной охоты», поставленной Анисенко в советское время. Виктор Тарасов по праву считался лучшим советским Зиловым сцены. Но спектакль не жил долго. Хочется верить, что «Каласам...» повезет больше.
После премьеры подумалось, сколько же времени упущено белорусским театром, сколько своих сил он растратил на мелочи, на погоню за прибылью, на подражание не лучшим образцам. Может, хоть сейчас все вдруг увидят, что наелись бульварной драматургии до икоты. Сегодня действительно не каждый выходящий спектакль становится событием, и удача нынешнего прочтения Короткевича воспринимается как нечто из ряда вон выходящее. Хотя здесь просто все на своих местах: актеры соответствуют возрасту, режиссерская трактовка — первоисточнику. Сильный спектакль на национальном материале. Он набирает силу постепенно, в нем есть нечто большее, чем просто хорошо поставленный свет, дорогие костюмы, — какой–то воздух, полет, правда обстоятельств и боль характеров.
Спектакль совершенно иной по темпу, чем многие прежние работы театра. Появилось то, чего раньше не было, — самодостаточность силы. Актеры не бегут, не суетятся, во всем сквозит какое–то четкое и естественное сознание своей правоты. Анисенко удалось главное — создать ансамблевый спектакль большой формы. Он удивительно многослоен и полифоничен. Когда, казалось бы, в первом акте есть опасность скатиться в такой юношеский, расслабленный романтизм — все–таки «Каласы...», по большому счету, — это роман воспитания, жанр назидательный и скользкий для театра. Но неожиданно ритм подхватывает героиня Галины Чернобаевой, напоминающая классическую старуху высшего света Хлестову из «Горя от ума» Грибоедова. Пожалуй, в этом появлении и есть главный перелом постановки — дальше актерский оркестр будет только разрастаться. Великолепный монолог об ответственности национальной элиты перед обществом исполняет Владимир Роговцов. Прямо–таки в классических голливудских традициях скупо решает образ деда главного героя Валерий Ласовский. Он похож на героя американского вестерна, белорусский Клинт Иствуд. Чудаковатый на первый взгляд герой актера Геннадия Фомина шутя разыгрывает в спектакле собственные похороны. Но постепенно превращается в насмешливого и опасного самодура, нагло размахивающего плеткой и готового ударить по лицу незнакомого человека просто за неловко оброненное слово. Вся эта карусель в пересказе, может, и выглядит несколько сумбурной, но ансамблевость здесь напоминает лучшие работы Марка Захарова. Например, его «Мистификацию».
Звезды труппы Татьяна Мархель, Игорь Сигов, Людмила Сидоркевич тоже показали себя довольно внятно и естественно. Сцену смерти своей героини, уморившей себя после гибели мужа пятнадцатидневным голодом, Людмила Сидоркевич играет если и не гениально, то уж точно где–то около. Взвешенно, скупо, без пережимов.
Как будто все эти годы ТБД разминался перед этим профессиональным рывком. Если, как гласит поговорка, эти колосья со временем перемелются, то мука будет только высшего сорта.
Фото Александра ДМИТРИЕВА.
