Почему промахнулась снайперша?

Шрам над сердцем

Охота пуще неволи! Дождался наконец от своего соседа и приятеля звонка с сообщением о том, что на нашем озере установился первый лед. Не самый надежный, как он сказал, но все же… Я не из тех самоубийц, что лезут с риском для жизни на лед за маленькой рыбешкой, так что даже супруга, которой, вероятно, надоело мое ворчание от безделья, не сильно противилась отъезду. С вечера даже помогла собраться, а раненько утром, еще затемно, я уже выкатил из гаража «Ровер» и отправился в неблизкий путь к своей усадьбе на Браславщине.

Коллаж Николая ГИРГЕЛЯ

Накануне тот самый приятель Павел протопил в хате печь, но в доме по-прежнему стоял адский холод, потому и пошел к сараю за дровами. Спугнул парочку косуль, которые мирно дремали с подветренной стороны. В теплое время года здесь очень красиво. Зато теперь тоска может достать даже самого большого оптимиста. Раньше и меня тоже. Но теперь, когда я подошел к философскому осмыслению жизни, понимая, что она слишком скупа на дни, отпущенные нам, смотрю на все окружающее иначе. Вот промозглый ветер никак не может раскачать сухие ветви лип и ясеня, что окружают усадьбу. Можно сколько угодно мечтать хотя бы о маленьком лучике солнышка — да где там! Только середина дня, а из-за окружающей серости не поймешь — как долго ждать наступления вечернего мрака. И все же жизнь течет и здесь. Ругаются вороны, снуют мышки, стучит дятел, синички усердно ищут пропитание…

Если бы вчера ударил хотя бы легкий морозец, лед на озере окреп бы, и на него можно было бы встать, не опасаясь провалиться. Обычно на перволедье клев бывает достаточно активный. Но ветер поменялся. На один-два градуса потеплело, и потому на рыбалку надеяться не приходилось. Об этом и думал, когда на следующее утро, едва рассвело, пришел к берегу.

Пришла мысль поехать за пару километров на речку Друйку и по течению, поскольку там промерзли лишь берега, побросать спиннинг. В прошлом году я так поймал крупного красавца судака. Но никуда ехать не пришлось. Ко мне приехали…

Листьев на деревьях давно уже нет, и мой шлагбаум хорошо просматривается издалека. Там я и увидел большой мощный джип. Соображаю быстрей. Неужели… вот мы уже обнимаемся с крестником. Мне как-то приходилось рассказывать о нем. Три года он, офицер разведуправления одного из подразделений Минобороны России, находится в Сирии. Был ранен. Есть орден. Это сын моего лучшего друга по былой службе. Теперь Василий, бывший генерал, «свихнулся» на писательстве и уехал вначале на Сахалин, а по последним данным, переехал на Камчатку. В Москве его нет уже семь лет. Игорь однажды летал за ним, пытался вернуть, но отец даже слушать его не захотел. Вот и приезжает, как только выпадает случай, Игорь ко мне. Очень теплые у нас с ним отношения.

Все ясно. Игорь заехал ко мне домой в Минск и узнал, что я здесь. Он любит сидеть за рулем. Потому, не раздумывая, махнул сюда. Привез столько еды, что едва вместил в холодильник.

— Значит, задержишься здесь наконец у меня, — обрадовался я.

— Да нет, крестный. Завтра же уеду, — сказал он. — Но попариться, если баньку сделаешь, успею. А вообще, разговор у меня есть, серьезный…

— Ну, с банькой проблем не будет, — ответил я с заметным огорчением. — Просто погорячее натопить придется, знаю твою слабость.

Загнать Игоря в баню легко, а вот выгнать оттуда…

Да мне-то что! Сам вымылся и — к шашлычнице. Там уже по моей просьбе колдовал Павел. Однако там, в бане, хлестая крестника дубовым веником, заметил, что шрам от былого ранения почти зарос, едва виден, зато над сердцем появился новый. Крупный, еще свежий… Тогда промолчал, но вечером, когда потягивали у камина — Игорь — виски, я — свое сухонькое, —  спросил о новом ранении. Тогда и услышал тот монолог:

— Понимаешь, крестный, хочу получить от тебя совет: стоит ли продолжать службу… Надоела мне эта война. И дело не в том, что могу погибнуть. Случилось что-то большее. Ну взять хотя бы этот шрам. Я наводил наших бойцов из спецназа на место, где спрятались жены боевиков с детьми, которые хотели спасти малышей и вернуться домой. Хотелось им помочь. Тогда меня и подстрелила снайперша. Как слегка промахнулась и не попала в сердце, куда наверняка целилась, одному Богу известно. Иногда даже думаю: может, она не случайно промахнулась? Хирург в госпитале сказал, что я в рубашке родился. Все так. Но женщину ту тоже выследили. Окружили. Она оказалась молодой чеченкой. Мне потом в госпитале фотографию ее, убитой, показывали. Такая красивая… Вот и получается, что одним матерям мы помогаем, а другие нас убивают.

Игорь помолчал и добавил:

— Вообще, война там идет какая-то странная. Я все больше запутываюсь. Вот даже мысли такие появились: может, уволиться? И повторюсь — не от страха хочу оттуда уйти, а потому, что на душе погано. Смерть вокруг. И если честно, насколько я изучил обстановку, там еще долго не будет мира. Так как быть, крестный?

Я тоже долго молчал. Да Игорь меня и не торопил.

— Все сложно, Игорек, — сказал я. — Два ранения — не шутка. Ясно, что пуля за тобой гоняется. Уходить тебе оттуда надо. К тому же заслужил сполна. Но уходить совсем из армии я бы не советовал. Ничего другого ты делать не умеешь. К тому же жаль терять прошлые награды. На гражданке сейчас тоже не сахар. Ты все же полковник. Неужели никто не предлагал более спокойную службу?

— Ну, почему же…

— Тогда зачем геройствовать? — сказал я. — Знаю ведь тебя. Боишься, что тебя кто-то в трусости уличит? Надо быть выше недалеких людей. Пойми, что в этом мире твоя судьба, твоя жизнь почти никого всерьез не волнует. Мы в этом мире очень одиноки. И только весьма узкий круг людей, которых связывают даже не кровные узы, а великое чувство искренней любви, что тоже редкость, могут посочувствовать и помочь.

— Я понял, крестный, потому и примчался к тебе, — тихо произнес Игорь и потрепал меня по плечу.

Перед моими глазами промелькнули страницы только набиравшей силу жизни этого красивого молодого человека. Вот мать его, Ирина, тоже красивая, но безвольная женщина. Выпивка довела ее до плохого конца. Отец его, Василий Александрович, кадровый военный, возил сына за собой по разным гарнизонам и воспитывал как мог. Теперь вот парень остался один. Говорит, что есть в Москве подруга, но на свадьбу что-то не приглашает. Война кого хочешь надломает. Молодец, что приехал ко мне в непростой для себя час. Похоже, я помог ему сделать выбор и воспрянуть духом.

Уезжал Игорь в довольно хорошем настроении. Я спустился в погреб и угостил его вяленой рыбой. Крестник с улыбкой глянул на мой потрепанный «Ровер» и сказал:

— У меня сейчас денег много, так что весной подарю тебе такого же красавца, — и показал на свой мощный джип.

— Не вздумай, — ответил я. — Обижусь, и очень серьезно.

Туман все плотнее окутывал усадьбу, и потому машина крестника быстро исчезла из видимости. Несмотря на декабрь, накрапывал дождь. Чтобы от усадьбы добраться до хорошей трассы, надо три километра пробираться лесной дорогой, которую в эту пору мощные лесовозы национального парка превратили в месиво. За Игоря я не переживал. Он на своем внедорожнике доберется до асфальта. А вот как быть мне?
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter