Когда все отболело…

Школьная тетрадь со стихами

В тот день автолавка приехала несколько раньше, и когда я подошел к перекрестку, где она обычно останавливалась, многие хуторяне уже отоварились и расходились. Когда расплачивался за сметану и хлеб, заметил, что за мной наблюдает Марта. Мне и раньше казалось, что она хочет со мной пообщаться, но не решается. Заметной красавицей эту женщину не назовешь, но лицо у нее симпатичное и фигурка ладная.

Коллаж Юлии КОСТИКОВОЙ

Я приветливо улыбнулся, что явно воодушевило Марту. Она подошла ко мне и спросила, не могу ли уделить ей немного времени. И мы направились ко мне в усадьбу.

Приближался полдень, и прохладные проблески погоды становились комфортнее. Мне в новенькой, накануне приобретенной куртке становилось даже тепло, зато моя спутница в голубой ветровке явно чувствовала себя не в своей тарелке. Пока мы говорили о погоде, но я догадывался, что впереди обоих ждет непростой разговор. О чем?

Я предложил гостье кофе, но Марта ответила, что не приучена к этому напитку, а вот чаю выпить согласилась. Пока открывал коробку с печеньем, женщина достала из сумки, где лежали продукты, школьную тетрадь и несмело положила ее на стол.

— Ну вот, стихи написала, — виновато сказала Марта. — Прочитайте и скажите, стоит ли мне дальше этой дурью маяться…

Глаза у Марты светло-синие, большие. Мне показалось, что они вдруг повлажнели.

— Только никому не рассказывайте про эту тетрадь, — попросила она. 

— Если не торопишься, то погуляй по усадьбе, пока я читать буду. Можешь кроликов моих покормить, трава там рядом лежит.

Мне сразу понравился строгий, почти каллиграфический почерк. Стихи были в основном о природе, а те, что о любви, источали такую тоску, что у сентиментального читателя наверняка вызвали бы слезы. В целом складывалось впечатление, что если бы кто-то серьезно поработал с автором, то кое-что из написанного вполне годилось бы для публикации в каком-нибудь женском журнале.

— Ну и каким будет приговор? — осторожно спросила Марта, когда увидела, что я закрыл тетрадь. — Никуда не годится?

Я пожал плечами и попросил ее сесть рядом и рассказать о себе побольше. Мы ведь были почти незнакомы до этой встречи, а теперь я вроде как заглянул во внутренний мир этой женщины. 

Из двух дочерей, росших у трудолюбивых родителей, Марта была старшей. Вначале приглядывала за младшей сестренкой, потом много помогала родителям по хозяйству. Училась неплохо, все схватывала на лету, но приходилось нередко пропускать занятия. И все же техникум окончила и вернулась работать в родной колхоз бухгалтером. Так и жила у родителей. Уже сосватали и увезли на дальний хутор сестру, а Марта все, как говорится, сидела в девках. 

Хотя был и у нее шанс создать семью. Девушка нравилась трудившемуся в этом же колхозе строителем Филиппу. Молодые люди начали встречаться, но когда дело подошло к свадьбе, родители жениха решительно воспротивились их союзу. Сыграла роль некая старая вражда родителей. Кто бы мог подумать, что и в тихой белорусской глубинке могут кипеть итальянские страсти, способные встать на пути двух влюбленных. Но факт остается фактом — Филипп не стал противиться воле родителей, и намечавшийся союз не состоялся. 

Дела в колхозе обстояли все хуже, и Филипп уехал на заработки в Ленинградскую область. Успел там даже прижениться на местной вдовушке. Однако на похороны родителей приехал. В семье произошла невообразимая драма. Родители молодого человека жили плохо, часто ссорились. Однажды после одного такого скандала отец Филиппа задушил, как установило следствие, жену подушкой, а затем сам взял охотничье ружье и застрелился в сарае. 

Об этой жутковатой истории я слышал раньше от смотрителя Дома охотника и моего давнего приятеля Генриха. Хотел даже побольше выяснить о ней и написать, но как-то не дотянулись, как говорится, руки до пера. Подумал было спросить об этом Марту сейчас, но решил не перебивать ее рассказ о собственном житье-бытье.

Когда Филипп приехал на похороны родителей, они с Мартой встретились. Сказал, что сейчас никто и ничто не мешает их браку, ту семью в российском поселке он оставил и вернется в родные края. Благо не надо строить здесь новое жилье, так как родительский хутор был одним из самых богатых в округе.

— И почему ты не согласилась? — осторожно спросил я свою собеседницу.

— Понимаете, — ответила она, — поздно, пожалуй, мне было создавать с ним семью. Все выгорело внутри еще тогда, когда Филипп смалодушничал и не стал противиться воле родителей. Я и тогда не была влюблена так, чтобы прямо сохнуть по нем. Ну, правда, считала, что все так выходят замуж. Думала, может, слюбится с годами. А вот сидел он тогда напротив меня, и я не знала, о чем говорить с этим человеком. Совсем чужим он для меня стал. 

— А как воспринял твой отказ Филипп? — поинтересовался я.

— Похоже, что не ожидал, — ответила Марта. — Как же, одинокой и немолодой женщине предлагают выйти замуж, а она отказывается… Сказал, чтобы я подумала. У него, дескать, скоро отпуск, так он приедет сюда решать вопрос с хозяйством, оставшимся от родителей. Вот я что-то и заколебалась… Может, вы посоветуете, как лучше поступить?

— Тут, Марта, советчиком могут быть только твое сердце, твоя головушка… Никто лучше не подскажет. Так что не ленись, думай. Рано, как ты сказала, у тебя все выгорело. Ты еще крепенькая женщина бальзаковского возраста. А они, французы, знаешь, какие любвеобильные…

— Да ну вас, — зарделась Марта и махнула рукой. — Скажите лучше что-нибудь о стихах.

Я рассказал женщине, что думаю о ее творениях, и, похоже, не сильно ее расстроил. Она наверняка и сама понимала, что до настоящей поэзии ей далеко.

Марта ушла. Глянул на часы — оказывается, мы общались больше двух часов. Выходит, уже пропустил обед. Ну и хорошо, надо скоро думать, что собирать на ужин. Да и вообще не грех поголодать немного, чтобы сбросить пару лишних килограммов.

Вечером у камина вновь вспомнил Марту, ее рассказ. Подумал, что драматичные истории, человеческие переживания и волнения происходят не только в городских многоэтажках и роскошных особняках. Даже в такой глуши, как здесь, где я коротаю свое осеннее время, люди живут со всеми известными страстями. Они любят и расстаются, пишут стихи… Впрочем, тут нечему удивляться. Наш мир давно стал насквозь проницаемым для всех ветров и страстей человеческих. Такое время. 
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter