К концу октября каждая область должна представить в Министерство здравоохранения свой план развития паллиативной службы. В основе этого сухого официального термина лежит гуманнейшая из идей — речь идет о пристанищах для тех, кому медицина не может помочь принципиально, но чьи страдания обязана максимально облегчить в соответствии с декларацией ВОЗ, принятой еще в 1981 году. Среди прочих, ныне хорошо известных любому пациенту прав она закрепила и последнее, о котором не поминают всуе, — на смерть с достоинством. Беларуси понадобилось почти четверть века, чтобы эта идея обрела реальные очертания.На самом деле она давно витала в воздухе. Белорусский детский хоспис стал одновременно и первым детским хосписом на пространстве СНГ. Однако прошло целых 12 лет, прежде чем в Минске заработал хоспис взрослый. 28 коек, 20 мест в дневном стационаре и 175 семей под патронажем выездной службы — настоящий прорыв на фоне недалекого прошлого, когда безнадежные (чаще всего онкологические) больные и их близкие были обречены еще и на одиночество — в борьбе со своей болью, горем, ужасом перед тем, что изменить нельзя. «Заболеваемость раком такова, что затронут будет каждый из нас — или сам станет пациентом, или член его семьи, или друг», — ссылается на слова бывшего генерального директора ВОЗ Гру Харлем Брундтланд главный онколог Минздрава, директор НИИ онкологии и медицинской радиологии Иосиф Залуцкий. По самым скромным подсчетам в помощи хосписа сегодня нуждаются 6,5 тысячи подопечных онкологов. Причем речь только о тех, кому диагноз впервые поставлен в прошлом году! А по большому счету, цифры еще более кричащие. Под наблюдением онкологов сейчас каждый 48–й белорус, из них половина живет дольше пяти лет, остальным помощь, особенно психологическая, очень бы пригодилась, ведь в первые два года возврат болезни весьма и весьма вероятен. И уж без всяких оговорок нужна поддержка 37 тысячам больных с четвертой, «терминальной», стадией рака. Боль — таблетки, боль — инъекции, «скорая», круглосуточные бдения у постели — для родных и близких это тоже мука смертная. С кем ее разделить? В белорусской онкологической службе работают около 500 человек, и каждый день прием у них — как на конвейере. С медицинским психологом? Вообще нереально: по словам Иосифа Залуцкого, сегодня в онкоучреждениях работают лишь 8 таких специалистов. В Могилеве, Гомеле, Вилейке, Пинске, Мозыре — ни одного...
Статистика кричит, но кто ее слышит? Такие «неудобные» цифры не принято обнародовать. Поэтому, хотя создание хосписов — дело многих служб и ведомств, а по идее, и каждого, кто умеет сострадать, застрельщиками в этом вопросе выступают исключительно медики. Они–то не понаслышке знают, какие трагедии ежедневно разыгрываются в четырех стенах квартир, «за кулисами», и что таких трагедий в Беларуси — сотни. С авансцены жизни их не видно и, что греха таить, видеть тягостно. Вот и в волонтеры, добровольные помощники для Минского хосписа до сих пор никто не спешит, за исключением разве что людей глубоко верующих. Еще более показательный пример — как хоспис создавался. Его ведь первоначально, по словам начальника управления лечебно–профилактической помощи комитета по здравоохранению Мингорисполкома Натальи Предко, хотели расположить на базе заброшенного детского сада в поселке Сосны. Но местные жители воспротивились. Нам бы развлекательный центр или фитнес–клуб... После долгих уговоров медики уступили и открыли хоспис в бывшем здании наркодиспансера (после прежнего контингента, видимо, населению окрестных домов ничего уже не страшно было)... «Не мое — не жалко». «Чужая боль — не своя». В этом вся философия социального эгоизма, той раковой опухоли, из–за которой в том числе развитие паллиативной службы забуксовало в Беларуси на годы. Потому что хоспис — не просто здание, а другая жизненная философия. Именно так: здесь ключевое слово «жизнь», не «смерть»! Сюда приходят не умирать, а за помощью, чтобы без страха пройти оставшийся отрезок пути. Здесь никто не говорит об эвтаназии. Здесь не только соборуют, но и крестятся, и даже венчаются (это таинство в Минском хосписе наблюдали уже дважды). Но если это философия только тех, кого беда коснулась лично, проблема рискует потонуть в бумажной волоките. Не помогут никакие деньги. Скажем, в Уганде уровень развития паллиативной помощи такой же, как и в сытой Швейцарии, хотя ВВП у нее раз в 40 выше. В «столице игр и развлечений» Монако хосписов вообще нет. А в Великобритании, где медицина в основном государственная, 80 процентов хосписов — частная инициатива. Такие вот «культуральные особенности».
Сколько хосписов нужно Беларуси? Сложно сказать. (Ведь это проблема не только «онкологическая»: сколько у нас, допустим, людей приковано к постели инсультом или рассеянным склерозом!) По наблюдениям главного врача Минского хосписа Ольги Мычко, помощь готов принять лишь каждый десятый обреченный. Из этого, видимо, и будут исходить. «Пока надо сосредоточиться на самых сложных случаях, с тем чтобы в будущем создать стройную и целостную систему паллиативной помощи», — считает первый заместитель министра здравоохранения Роберт Часнойть. Поддержать медиков уже вызвался департамент по гуманитарной помощи. Крупная английская компания намерена финансировать обустройство хосписа в Гомеле. В областях спешно определяются, где и когда будут строить паллиативные больницы. А станет ли следующий год переломным в судьбе сотен белорусских семей — зависит от многих обстоятельств. И прежде всего от желания общества, того, что на «авансцене», признать чужую боль и своей тоже.
Что такое хоспис?
Латинское слово hospes первоначально означало «гость», а затем «гостеприимный, дружелюбный к странникам», «дом мира». Еще в 1842 году Жане Гарнье, молодая женщина, потерявшая мужа и детей, открыла первый хоспис в Лионе. С начала 80–х годов прошлого века идеи хосписного движения начинают распространяться по всему миру. Сегодня в Голландии 200 хосписов, в Польше — 50, в России — 29, в Беларуси — 8 (1 взрослый и 7 детских).
На снимке: детский хоспис: чужой боли не бывает.
Фото Виталия ГИЛЯ, «СБ».
